Евгений Витязев - Молох

— Вот оно что. Как я понимаю, вы хотите развязать войну Приморскому и Гражданскому Альянсам и с ними прихватить сопутствующие станции?

— Как бы вам сказать. Не совсем развязать. Порой успех в войне зависит от того, жив ли лидер или нет. И кого поставить на его место. Кто бы заменил Ленина в семнадцатом году, Гитлера в тридцать третьем или того же Цезаря в дохристианскую эпоху? Убрав главный винтик, и, поставив за место него свой, мы сможем заменить устаревшую машину. Подчинить её себе и своим интересам. Поэтому нам так нужны ваши ресурсы для нанесения совместного удара по верхушкам Альянсов.

— Кто ещё участвует в войне и какова наша цель?

— Насколько я знаю, вы сотрудничаете со станциями отрезка Фрунзенская — Московский проспект. Предлагаю консолидировать силы.

— А остальные?

— Поверьте, Геннадий Андреевич, у меня есть на примете три товарища, способные, каждый по своей причине, забраться в сердце неприятеля и нанести ему там поражение. Первый возьмёт на себя бордюрщиков, второй вторгнется на Садовую, перекрыв кислород Узлу, а третий нанесёт удар по Приморским. Поверьте, каждый из них уже или скоро выдвинется в путь.

— Три товарища. Хм, хорошо звучит. Последнее: какая выгода нам, коммунистам?

— Расширение границ, нейтралитет. К тому же сведе́ние личных счётов за потерю Железного Феликса и Владлена Степановича.

— Товарищ Молох, есть ли уверенность в том, что веганы не предадут?

— Более чем, Геннадий Андреевич. Я им ещё до конца не поведал истину. Самую главную.

— Вам виднее. Мы выдвинем свои войска на слияние с Московским проспектом сегодня с отбоем света. Слыхали о ночи длинных ножей? Символично, не правда ли? Но мы, конечно, не национал-социалисты и дело наше правое.

— Ещё как правое. Самое время выгребать метлой подземку от скопившегося хлама. К слову, если вам попадутся сторонники «Исхода», режьте их без предупреждения.

— Учтено. До скорого, Молох.

— Всего доброго, Геннадий Андреевич.

Я повесил трубку и с облегчением вздохнул. На меня смотрел Чума, словно ждал, пока я закончу разговор, который вскоре поставит точку во всём и вся.

— Кто такой вообще этот Геннадий Андреевич? — спросил боец.

— Лидер Звёздной — ответил я коротко Чуме и, слегка обмозговав, добавил. — Наверное, самый старый человек в метро: ему почти сто лет.

Церемониальная процессия затянулась на день. Именно столько потребовалось на то, чтоб похоронить Сашку и за алюминиевой кружкой со жгучим «Блэк Лейблом» обсудить с Мамонтом и «кушеточником» по имени Борис план послезавтрашних действий. Чулок не выходила из больничной палаты, но и не отказывала себе в алкоголе. Ближе к полуночи разрешились все споры, после чего литовку оставили одну.

Сон не шёл, и девушка усердно разглядывала своды палатки, мельчайшие складки материи, вспоминая всё то, что с ней происходило с момента, когда она встретила на Садовой Кензо с Владленом. Затем на Волковской Молоха. Жаль, что диггерша остановилась всего в паре километров от места, где произошла встреча, перевернувшая всю её жизнь. Но больше всего хотелось вернуться на лестничную площадку дома номер шесть по Белы Куна, между пятым и шестым этажом, когда Чулок ощутила вкус обветрившихся губ Молоха. И звёзды снова мчались по кругу, угасая и рождаясь на свет. Так женщина не ощутила, как наступил следующий день. Всё равно, что моргнуть и проглотить целиком ночь.

Необходим был день для реабилитация и затягивания шрамов, потому солдат вставала с кровати лишь несколько раз, и то по личной нужде. Всякий раз Дунайский проспект встречал сонным молчанием. Литовке казалось, что она слышит свист ветра за бетонной плитой, навечно замуровавшей путь туда, на юг. И там, за плитой, находится та самая граница вселенной, дверь, за которой путь в иное измерение.

На станцию звонил Молох и заверил, что сегодня же обеспечит поддержку со стороны коммунистов. Чулок не очень доверяла им, но на войне все способы хороши. Диггер же разговаривал с Мамонтом. Та, в свою очередь, передала разговор ей и Борису. Последние детали утвердились ещё до второй половины дня. И вновь бойца оставили в одиночестве, заставляя отчитывать бесконечно длившиеся секунды, минуты, часы. Ей Богу, хуже, чем в поезде Москва — Владивосток. Уже к семи вечера в последний раз покои бойца посетила медсестра, принеся скромный ужин. Ещё через час литовка смогла проститься с Сашей.

— Я тебя толком не знала, как и ты меня, но, уверена, Саш, ты была хорошим человеком — Чулок взяла горсть земли и бросила на могилу.

Перед отбоем заглянули Костя с Алей, заверив, что они «готовы на все двести» к предстоящей войне. По сути, такое желание испытывала и сама Белый Чулок. Ребята ушли, и девушка в какой для себя раз осталась в компании стен и холодной койки, в одной из шести палаток погрангородка. Ничего, теперь только пережить ночь. Вероятно, удастся повидаться с Молохом, пусть их даже убьют на месте встречи. А судьба, в конечном счёте, благоволила, и солдат через минуту другую отправилась на встречу с Морфеем.

Утром следующего дня состоялись сборы. На Славу прибыл конвой с президентом Международной. Чулок наслышалась о главе соседствующей станции как о мудром тактичном человеке. Сына своего он назвал Славой: ежу понятно, в честь чего. Но ни его, ни самого президента литовка в глаза ни разу не видела, посему выпадал замечательный шанс познакомиться хотя бы с одним из них. Оружие оставили на Дунайском, прихватив с собой разве что связку гранат, отданную три дня назад Ахметом. Случись неприятность, Славку, который на время войны прятался где-то здесь в погрангородке, придётся защищать всеми оставшимися силами. Литовка оглядела палатки в надежде застать будущего правителя Международной, но, кроме как Кости и Али, так никого не заприметила.

Вчетвером на вагонетке: диггерша, Мамонт и проводники, «готовые на все двести», отъехали с Дунайского. Часы на отметке в 6:00. В 6:07 показал личико проспект Славы. По-прежнему не отступал страх перед Обходчиком, будто он рядом, и вовсе не спит, а выжидает, кому бы оторвать башку. Но чувство тревоги с позором сдалось, когда солдат с командой попала на вторые сборы, на сей раз масштабные.

— Чулок, можешь не волноваться, ты знаешь президента Международной — заверила девушку Мамонт, пока та просачивалась сквозь толпу, начинённую до зубов карабинами да казачьими шашками. По всей видимости, соседняя станция тотально снабдила Славу не только своими рекрутами, но и военной техникой.

— Я не могу его знать — не отступала литовка ни на шаг. И вот тогда женщина увидела перед собой главаря соседей, и комок облегчения в тот же миг спал с души. Перед ней, улыбаясь, стоял «кушеточник» Борис.