Дмитрий Палеолог - Дорога на Альциону (СИ)

— Совсем? — усомнился Берестов.

— Конечно, наберется пара десятков специалистов, — согласился Подольский. — На других модулях тоже находились инженеры и техники, да и хорошие самоучки наверняка имеются. Но есть еще одна проблема.

Он помолчал, наблюдая за работой почвоукладчика.

— Я стал просматривать файлы дальше. Затем сделал аналитический обзор по колонистам. Несколько раз менял параметры. Результат меня поразил, если не сказать хуже.

Подольский пристально посмотрел в лицо Берестову.

— Примерно семьдесят процентов из всех ни на что не годны, Егор. Самые обыкновенные люди, не имеющие даже нормальной специальности. «КосмоКибер» провернула великолепную аферу, избавившись от «балласта».

Развернули широкую рекламную кампанию, наобещали золотые горы! Мол, есть планета — чистая, нетронутая! Она — ваша, будете жить, как пожелаете! Не получилось сделать карьеру или найти высокооплачиваемую работу на Земле? Не беда, сделаете это там! И ведь люди поверили, отписали корпорации все имущество ради места к криокамере.

Егор молча слушал капитана — во многом соглашаясь с ним.

— У нас нет будущего, Егор. «Вот это самое страшное», — произнес Подольский.

— Марк, я все понимаю, — сказал, наконец, Берестов. — Проблем — море! И будет еще больше! Но ты, как я уже говорил — пессимист. И сгущаешь краски, и, при том, сильно.

— Я рад, что ты такой оптимист, Егор, — усмехнулся Подольский. — Просто я всегда беру за основу самый худший вариант и готовлюсь к нему. И если у нас все получится, я искренне посмеюсь над своими страхами. А пока что я кое-что сделал — на будущее, чтобы не произошло самого страшного.

Берестов удивленно приподнял брови.

— Я внес изменения в программное ядро «Клеопатры», — продолжил капитан.

— Ты… дал ей полную программную свободу? — Егор не сводил удивленного взгляда с Подольского.

— Нет. Это было бы весьма неразумно. Я прописал в программное ядро протокол на особый период — так я назвал его. Возился очень долго, пришлось делать все самому и не прибегать к помощи кибертехников. О протоколе знаем только я и ты, Егор.

— Ясно, — Берестова поразила новость. — Может, расскажешь поподробней?

— Не буду сейчас вдаваться во все нюансы, — Марк задумался на мгновение и продолжил. — Если коротко, то я дал право «Клеопатре» применять вооружение в особых случаях. И случаи эти прописал конкретно — попытка несанкционированного проникновения в командный модуль и убийство людей.

— Марк, нужно быть полным идиотом, что попытаться совершить такое, — выдал Егор.

— Вот как раз идиотов то везде хватает, — возразил Подольский. — Поверь, они есть и среди колонистов. Я тоже надеюсь, что до подобного не дойдет, но исключить такую ситуацию совершенно я не могу. Ты прекрасно знаешь — командный модуль ключ ко всему. А также оружие, боеприпасы и боевые планетарные машины в хранилищах. Представь себе, что кто-то доберется до всего этого? О последствиях сам догадаешься.

— Согласен, — Берестов покачал головой. — Хотя, если честно, отдает откровенной паранойей.

— Есть такое. А на счет полной программной свободы — я сменил коды доступа к программному ядру «Клеопатры». Это, так сказать, еще одна мера предохранения. «Клеопатра» выполняет огромную массу задач, но и давать ей волю не стоит. Киберинтеллект лучше держать в определенной узде.

Подольский поднялся, посмотрел на друга. Егор сидел задумчивый, размышляя об услышанном.

— Ладно, не бери особо в голову! — усмехнулся Марк. — Пойдем. Что ты там говорил про завтрак?

Командный модуль колониального транспорта «Скопули». Спустя 12 веков после посадки.

В помещении царил густой сумрак, разгоняемый тусклым светом единственного плафона дежурного освещения. Четыре камеры биологической реконструкции расположились на невысоких постаментах — они были пусты, прозрачные крышки на телескопических штангах откинуты в сторону. И только пятая камера оказалась закрыта — сквозь толстый слой поликарбонатного стекла пробивался тусклый свет.

Внутри лежал молодой человек. В мягком голубоватом свете тело приобрело неживой, холодный оттенок. Казалось, человек мертв; худые, заострившиеся черты лица лишь усиливали это впечатление. Но оно было обманчиво — человек спал глубоким сном. Тонкие провода системы жизнеобеспечения опутали тело, голову стиснул широкий обруч, кабели от которого исчезали в стене камеры.

На консоли приборов тонко пискнул сигнал. Плавные кривые на экране дрогнули, выдав крутой всплеск.

«Инициирован процесс пробуждения. Процедура биологической реконструкции успешно завершена», — вспыхнула надпись на информационном табло.

Механический манипулятор отсоединил от тела систему датчиков и осторожно снял повязку с плеча человека. Тихо чавкнув уплотнителем, плавно поднялась крышка камеры.

… Сознание медленно всплывало из небытия, словно выныривая из кипельно — белого тумана. Мыслей не было. Чувства, будто скованные невидимым льдом, медленно оттаивали.

Первое, что ощутил Антон, это холод, который пробирал до костей. Он открыл глаза, осторожно повернул голову, обежав взглядом откинутую крышку камеры, скошенную консоль приборов и низкий потолок помещения.

С трудом сглотнув, Марков пошевелился, и, ухватившись за борт камеры, сел. Под потолком вспыхнул белый плафон — Антон непроизвольно зажмурился. Глаза привыкли к яркому свету через несколько мгновений. Мелкая, противная дрожь сотрясала тело. Едва не лязгая зубами, Антон выбрался наружу, чувствуя, что едва держится на ногах; предательская слабость сковала каждую мышцу.

Последние мгновения перед Святилищем невольно всплыли в мозгу. Антон провел ладонью по плечу — на месте раны красовался лишь красный рубец.

Сознание словно раздвоилось. Это и пугало, и поражало скрытой тайной одновременно. Антон знал историю колониального транспорта «Скопули» и свершившуюся трагедию при посадке. Он знал, кто такая Клео, и слова древних преданий теперь обрели совсем другой смысл. Он не мог понять, откуда это знание — этот факт вызывал смятение, и в тоже время манил недосказанностью. Прошлая жизнь словно отодвинулась на задний план, и казалась теперь лишь ярким сновидением.

У стены, на откидном сидении, лежала аккуратная стопка одежды с полотенцем сверху. Вытерев остатки физиологического раствора, Марков неторопливо оделся. Куртка и штаны темно-серого цвета пришлись впору. Высокие мягкие ботинки с застежкой-«липучкой» вызвали удивление, но, обувшись, Антон ощутил, насколько обувь комфортна.

Легкий шорох заставил обернуться. У открытой камеры стояла женщина.

Антон медленно выпрямился, не сводя с нее взгляда. Он узнал ее сразу — ту, о которой сотни лет слагали предания и статуэтку которой он держал в руках совсем недавно. Или уже очень давно…