Дмитрий Силлов - Якудза [трилогия]

Люди же изобрели свои законы, согласно которым убийство – это норма жизни. Но человек – это тоже животное, и изобретенный им Закон Убийства Ближнего обязательно вступает в конфликт с Законом Природы. И тогда у убийцы начинаются серьезные психологические проблемы.

Древние воины знали это и с детства приучали своих детей убивать себе подобных – пленных, рабов, их детей, женщин. Когда убийство становится обыденностью, привычкой, Закон Природы глушится Законом Человека. И самураи, и ниндзя прекрасно понимали это и изобрели метод цудзигири.

– Слушай, давай с переводом, а? – сказал Витек. – А то из того, что ты рассказываешь, половина ни черта непонятно.

Александра кивнула.

– Цудзигири – это убийство для тренировки сознания воина. Причем для этого чаще всего используются невинные люди. В дополнение к этому методу для усиления его воздействия обычно используется точечная терапия. Отец уже провел работу с твоей нервной системой, подготовив ее должным образом. Сейчас осталось только закрепить результат.

Она качнула головой, указывая на распятого.

– Одновременно это будет и смещением твоей точки сборки. Чем чаще ты станешь убивать, тем чаще будешь впадать в состояние сатори.

– Точки сборки?

– Термин все того же Кастанеды. Твое восприятие мира. Чаще всего происходит во время сильных потрясений или под воздействием наркотиков. Или от того и другого вместе. Тем более, если у человека имеются с рождения способности воина-мага. Твой случай, в общем. Стас, небось, тебя своими колесами справедливости накачал перед тем, как на мокруху отправить?

– Было дело, – кивнул Витек.

– И потрясения до этого были. Вот тебе и результат – методом тоатэ-но дзюцу, искусства удара на расстоянии, ты убил двоих из пристяжи Саида.

– Понятно, – пробормотал Витек. – Я уже понял, что дело было не в пистолете…

– Не в нем, – согласилась Александра. – Согласно древним японским легендам тоатэ-но дзюцу является элементом ки-айдзюцу или искусства победы криком. Правда, крик – лишь внешняя оболочка, доступная восприятию простых людей. На самом деле это удар силой, о которой мы, честно говоря, почти ничего не знаем. Но очень хотим узнать. А для этого придется научить тебя генерировать этот крик тогда, когда ты захочешь.

– Или когда вы захотите, – хмыкнул Витек.

– Или так, – жестко сказала Александра. – Потом ты научишь других. Но для начала надо закрепить уже достигнутый результат. Воин должен уметь убивать без малейшего трепета в душе, словно он стирает с прекрасной картины неудачный рисунок.

– Ясно, – сказал Витек. – А что будет, если не закрепить результат?

Александра пожала плечами.

– Ты можешь просто сойти с ума. Если там есть с чего сходить, конечно.

Витек и это пропустил мимо ушей.

– И как часто я должен этим заниматься? – спросил он.

– До тех пор, пока без убийства не научишься вызывать у себя это состояние.

– Угу, понятно, – сказал Витек. – Знаешь, а не пошли бы вы все вместе с вашим сатори и ки-ай куда подальше?

Он поднялся со скамьи и направился к выходу.

– Погоди, Витя, – ледяным тоном произнесла Александра. – Вряд ли тебе удастся просто так уйти.

Витек обернулся.

– Ты применишь хитрый прием ниндзюцу, чтоб меня остановить? – усмехнулся он.

– Да нет, просто дверь закрыта. И без браслета она изнутри не открывается.

Она выразительно показала глазами на свое запястье, на котором поблескивал серебряный браслет с изображением глаза посредине.

– Тогда мы выйдем вместе, – сказал Витек.

– Возможно, дружок, возможно, – промурлыкала Александра. – Но для начала тебе придется меня выслушать.

Начнем с того, что тебя по всему городу ищет толпа южных товарищей, жаждущих поквитаться за смерть других своих южных товарищей, которых ты благополучно замочил. Это первое. И второе. Может так случиться, что эти самые товарищи абсолютно случайно узнают адрес, по которому сейчас проживает твоя сестра…

– Ах ты, сука, – с душой произнес Витек, возвращаясь и садясь обратно на скамью.

– В последнее время я слышу это слишком часто, – вздохнула Александра. – И не отрицаю. А что делать, Витя? Кому сейчас легко? К тому же знаешь, один умный человек как-то сказал: «То, что сегодня лишь немногие в состоянии умело отрубить голову, еще раз доказывает, что смелость мужчин пошла на убыль!» Так что… 1 1 Высказывание из «Хагакурэ» («Сокрытое в листве») – знаменитого произведения, принадлежащего перу самурая Ямамото Цунэтомо (1659–1719).

– А умный человек – это, по ходу, тот босяк, который задвинул, что браток без братвы и без тачки – не браток в натуре? 2 2 Намек на известное высказывание из «Хагакурэ»: «Самурай без клана и без лошади – не самурай вообще». – раздался голос за спиной.

Витек повернул голову.

Сзади стоял Афанасий, благодаря своим прыжковым ботинкам с каучуковой подошвой сумевший неслышно подойти к месту оживленной дискуссии.

Александра пристально смотрела на него, а Афанасий знай себе улыбался во весь рот. Его простоватое лицо излучало искреннюю радость – со стороны можно было подумать, что вот встретил человек старых знакомых, и нет предела его счастью от этой встречи.

– Ты ж только календари читаешь, – прищурилась Александра.

– Ага, календари.

Продолжая улыбаться, Афанасий прошел в дальний угол, ухватил за подлокотники кожаное кресло Стаса, не поленился прокатить его через весь зал, лавируя между тренажерами, и удобно расположился в этом кресле напротив сидящих на скамье Витька и Александры.

– А у меня тех календарей дома целая книжная полка.

Афанасий развалился в кресле, закинув ногу на ногу.

Витек как-то сразу почувствовал себя неуютно на своей скамье – как холоп на приеме у барина.

– А у меня на даче домна, – как бы в задумчивости пробормотала себе под нос Александра. – А на хрена тебе домна? А я в нем живу на…

– Чего ты там гундишь, Сашенька? – ласково спросил Афанасий.

– Да вот думаю, что не так ты прост, Афонюшка, как хочешь казаться.

– Так то мы все, Сашуль, не пальцем деланы, – развел руками Афанасий. – Вы вон беспределом занимаетесь не пойми с какой радости, – Афанасий кивнул на распятого, – а мы вот…

– …в гости по такому случаю, – закончила за него Александра. – Кончай Ваньку валять, Афоня, говори, чего приперся.

– Неласковая ты что-то сегодня, Саша, – покачал головой Афанасий. Улыбка сползла с его лица.

Куда подевался благодушный увалень? Человек в кресле изменился мгновенно, как меняется волк, сбрасывающий овечью шкуру. На его лице резко обозначились скулы, уши прижались к голове, как у готовящегося к прыжку хищного зверя, а в прищуренных глазах появилась пустота, жуткая своим отсутствием жизни. Словно из живого, пусть жестокого лица кто-то вынул глазные яблоки и вставил холодные фарфоровые шарики.