Михаил Баковец - S-T-I-K-S. Игра в кошки-мышки

Шел осторожно, с остановками и вертя головой на триста шестьдесят градусов. На зрение никогда не жаловался, на реакцию тоже, поэтому на каждое движение вдали реагировал одинаково: резко опускался на корточки, отползал в поле и там прятался в траве.

Как минимум один раз меня это спасло: заметил метров за двести впереди группу странно стоящих людей, мужчин и женщин. Причем мужчины были сплошь без штанов, хоть и в рубашках, а двое даже в пиджаках. Меня они, к счастью, не увидели, но и уходить с дороги не собирались, словно были любителями солнечных ванн на природе. Пришлось ползти с километр, обходя по дуге это страшное собрание.

В итоге оказался в березовой лесопосадке, длинной и широкой. Посчитал бы лесом, если бы не такие ровные ряды стволов и не просвет в сотне метров впереди.

Здесь я впервые увидел следы пиршества зомби.

На крошечной полянке стоял столик, сбитый из почерневших тонких досок, на вкопанных березовых чурках. Рядом с ним с одной стороны располагалась лавка из тех же тонких и старых досок, прибитых к двум пням, с трех других стояли широкие чурбачки. На столе лежали одноразовые тарелки с овощами, кусочками шашлыка, пластиковые вилки и ложки, в сам стол был воткнут большой кухонный нож с блестящим толстым лезвием и удобной рукояткой из мягкой цветной резины, рядом с ним две ополовиненные бутылки с водкой, одна с красным вином и очень много объедков. А в довершение картины – половинка огромного арбуза.

– Арбуз? – вслух произнес я, не веря своим глазам. Точно знал, что в нашей области до начала продаж еще добрых две, а то и три недели. Отдыхающие привезли его с собой из теплых краев? Но вроде бы и там бахчевые еще не поспели, а этот аж сахарный весь. Явно с грядки сорвали не полудозрелым.

Потом увидел бутылку с какой-то минеральной водой и жадно за нее ухватился.

Вода уже успела выдохнуться и согреться на солнце – раньше я бы побрезговал такую пить, но сейчас она показалась родниковой из-за чувства жажды, что меня мучила. Утолив жажду, я выбросил пустую бутылку в сторону и только сейчас увидел две палатки – камуфлированную и сине-зеленую.

Первая была разорвана с правого бока и держалась на одной дуге. Вторая с виду казалась целой, но ее светлую ткань густо покрывали пятна темной крови.

Здесь же валялись несколько подозрительного вида костей с ошметками сухожилий, над которыми вились крупные зеленые мухи, и полуобглоданная человеческая кисть.

– Бу-у-э!

Тошнило меня минут пять. Выпитая вода вылетела первой, следом потекла горькая желчь, последние две минуты меня тошнило воздухом. Еще в самом начале ноги перестали меня держать, и я упал на колени, уткнувшись лбом в березовый ствол.

Кое-как придя в себя и с трудом поднявшись, я выдернул нож из стола и заковылял прочь от места бойни.

За посадкой нашлась знакомая грунтовка, все с теми же следами машины. Идти по ней не рискнул, выбрав дорогу в поле, среди травы и молодой березовой и сосновой поросли, которая неплохо должна была прикрыть от чужих взглядов.

Чтоб эти мертвые твари протухли на солнце! Вместе с теми, по чьей вине они появились.

Под вечер, пройдя несколько полей и лесопосадок, вышел на окраину промзоны, за которой очень далеко просматривались башни жилых высоток.

Ни о чем похожем в области я не знал. Пусть бывал в пяти или шести районах из почти двадцати, в нее входящих (да и там многого не видел), но точно знал, что ни в одном не было таких махин и столь больших заводов с огромными пузатыми трубами, чья высота исчислялась десятками метров. А хотя… откуда-то же тянуло вчерашней кислой гарью, может быть, как раз из этих труб?

– Бр-р, – я потряс головой, – нет, не может такого быть…

Это точно не моя область, если только я не прошагал две сотни километров и не вышел к окраине областного центра. Там были огромные заводы, и дымили они постоянно, из-за чего даже квартиры в тех районах города стоили процентов на тридцать-сорок ниже, чем в остальных, и в два раза дешевле по сравнению с центральными улицами.

Мог я в каком-нибудь трансе столько прошагать? Или просто не помню своей дороги, как забыл ночное приключение, после которого очутился в забаррикадированной комнате строящегося дома?

Уже начинаю сомневаться в собственной психике. Может быть, подводит она и галлюцинации преследуют меня весь долгий день? Или авария оказалась гораздо опаснее и я сейчас лежу в палате интенсивной терапии, под капельницей и в коме, наблюдая нереально реальные видения.

– Бр-р, – повторно потряс я головой, – этого мне еще не хватало.

Галлюцинации или нет, но к промзоне я подходил очень осторожно, прячась за каждым кустиком и всматриваясь в любую тень, причудливые кучки мусора и мятые мусорные контейнеры.

Так, крадучись, добрался до ограды из бетонных плит, пошел налево вдоль нее и вскоре нашел щель, сквозь которую можно пробраться на территорию предприятия. Здесь, между плитами, был большой зазор, заложенный частью серым, выкрошившимся от сырости и времени кирпичом, а в оставшемся промежутке торчала толстая ржавая труба, уходящая к пруду в тридцати метрах от стены. Ширины щели рядом с трубой хватило, чтобы протиснуться за ограду.

Зачем я это сделал, рискуя нарваться на выстрел испуганного охранника, если и сюда добрались мертвяки? А за возможностью найти телефон и за новостями. Страшно было находиться в информационном вакууме, среди смертоносных созданий и чувствовать, как смерть все пристальнее всматривается в меня.

За оградой лежал обычный замусоренный пустырь, таких хватает в любом городе. Кругом рваные пакеты, горки бычков, пластиковые бутылки, стеклянные из-под пива и водки, какие-то тряпки и размокшие картонные коробки, развалившиеся деревянные «барабаны» от проводов, штабеля поддонов из почерневших досок и многое другое.

Потом пошли цеха из красного старого кирпича и огромных бетонных блоков. Двери и ворота с моей стороны были закрыты, а от пустыря вся прочая территория огорожена хорошим забором из профлиста, с воротами на роликах. Запертыми.

Перелезть или подлезть не удалось ни в одном месте, пришлось карабкаться по такой старой железной лестнице из арматуры, что там ржавчина, как мох, покрывала металл, сожрав его больше чем наполовину.

Изрядно измазавшись и пару раз почти сорвавшись, когда ступеньки резко прогибались под моим весом, я оказался на плоской крыше с кантиком из тонких бетонных блоков, с прорезанными отверстиями для слива дождевой влаги.

Второй лестницы на ту сторону не было, и мне пришлось идти вдоль длинной крыши цеха, ломая подошвами старую-престарую смолу и пластинки ссохшейся грязи, которые в изобилии валялись здесь.