Аарон Дембски-Боуден - Черный Легион

Абаддон раздавал комплименты осторожно, однако одно всегда было очевидно: чаще всего неизменно награждали тех воинов, кто гасил соперничество внутри своих отрядов при помощи харизмы, убийств или ритуальных вызовов – тех, в отношении которых можно было рассчитывать, что они будут сражаться безотказно и не отбросят план сражения ради собственной кровожадности или же вняв зову Богов. Им доставались наиболее почетные и славные роли в каждой атаке, и Эзекарион в первую очередь опирался на них, чтобы обеспечить победу. Они становились становым хребтом Черного Легиона.

Можете не сомневаться: налетчикам, исходящим пеной в бою, и вероломным наемникам находится применение в любом конфликте, но Абаддон всегда хотел, чтобы Черный Легион был не просто очередным сборищем воющих рабовладельцев и распевающих псалмы разбойников. Такое – обычное дело в наших рядах, однако мы не позволяем, чтобы оно нас определяло. Допусти мы подобное, никакая настоящая организованность не была бы возможна.

Никто из нас не удивился, когда вошла Мориана. Единственным неожиданным в ее появлении было то, что она не находилась рядом с Абаддоном. Она не стала как-то особенно обставлять свой приход, просто вошла в громадные двойные двери и заняла место возле Телемахона, который сохранял точно рассчитанную безразличность. Она приветствовала его, на мгновение положив руку поверх наруча. В этом жесте было что-то сестринское. Их головы склонились друг к другу, ведя беседу шепотом. Говоря, она улыбнулась, и его аура вспыхнула в ответ маслянистым свечением злого веселья.

Мы стояли неплотным кругом – вместе, но порознь, как было у нас неофициально заведено. Фальк, Первый. Саргон, Второй. Я, Третий, Телемахон, Четвертый. Леор, Пятый. Ашур-Кай, Шестой. Кераксия, Седьмая. Валикар, восьмой. Вортигерн, Девятый. Амураэль, Десятый. Илиастер, Одиннадцатый. И Мориана: хотя она ничего на этот счет не сказала, но очевидно Двенадцатая.

Последним был Эзекиль, вошедший под протяжное скрежещущее рычание своего терминаторского доспеха. На сборах наших отрядов он всегда занимал центральную позицию, привлекая к себе все взгляды и обращаясь к собравшимся массам. Здесь же, среди доверенных сородичей, он просто встал в образованный нами круг.

Меня вновь поразило, как невообразимо он устал. Если мы ожидали, что время, проведенное наедине с Морианой и пророчествами с ее змеиного языка, придаст ему новых сил и знаний, то были одновременно и правы, и нет. В его глазах пылала ярость – ярость вновь появившейся целеустремленности, однако это была сила человека, находящегося на краю гибели. Что бы ни омолодило его, будь то знания или нечто более темное – оно также и пожирало его заживо.

– Флот направится к краю Ока, – распорядился он. – Мы объявим войну Империуму и трупу, что восседает на его троне. Если у нас на пути встанут Черные Храмовники Сигизмунда, мы сокрушим их. Если против нас выйдет Тагус Даравек, мы уничтожим его. Если кто-то из вас хочет о чем-нибудь спросить, сейчас подходящее время.

Он настолько буднично объявил о своих намерениях изменить Галактику, что некоторые из нас, включая меня самого, улыбнулись. Но, как и ожидалось, все взгляды обратились на меня – в уверенности, что я заговорю первым. Впрочем, на сей раз это сделал Ашур-Кай.

– Мы готовы, Эзекиль. Все проводники по пустоте и колдуны на борту каждого из кораблей армады готовы преодолеть трудности.

Я понимал, какое бремя он несет на своих плечах, и на мгновение ощутил укол сочувствия. Он вел войну, в которой я не мог ему помочь – куда сложнее наших игр убийц. Ему нужно было вывести Легион из не-реальности в реальность, пробив нам дорогу на свободу из тюрьмы, которую держали запертой сами Боги.

– Я верю в вас и полагаюсь на вас, – торжественно ответствовал Абаддон.

– Благодарю тебя, брат, – произнес Ашур-Кай, склонив голову.

Абаддон обвел круг взглядом:

– Кто еще?

Все снова посмотрели на меня, но я не высказался и вторым. Эта роль досталась Амураэлю.

– Мы идем на Империум, – сказал он. – Событие, ради которого мы сражались и проливали кровь, наконец-то происходит, и каждый воин на флоте готов. За пределами этого корабля нашего сигнала к выходу ожидает столько звездолетов, что хватит на Легион. Но я спрашиваю тебя, как брат брата – почему мы объявляем войну Империуму сейчас?

Эзекиль глянул на него через круг, встречая его взгляд своими золотистыми глазами.

– Это то, чего мы жаждали, – ответил он. – То, к чему мы стремились. Ты спрашиваешь, почему мы объявим войну сейчас? Потому что можем, брат. Потому что, наконец-то, можем.

– Я не об этом спрашивал. Мы ведем эту войну по твоему приказу? – Амураэль небрежно качнул рукой, указав на Мориану. – Или по ее прихоти?

– Суть этой войны в виндикте , – отозвался Абаддон. Он использовал обозначение мести из высокого готика, зная, что оно находит отклик среди нашего рода. – Дело всегда было в мести, Амураэль. Нашей мести. Появление Морианы – всего лишь счастливый поворот судьбы. Мы бы выступили хоть с ней, хоть без нее. Ты это знаешь, брат.

Амураэль кивнул, хотя и не сразу. Его колебания бы о многом сказали, даже не будь я в силах читать поверхностные мысли, проплывавшие в его ауре: он доверял Абаддону, однако Мориана была человеком извне, и от нее разило не выверенным руководством, а скорее манипуляцией.

Мориана со своей стороны не сказала ничего. Это было мудро, поскольку в тот день со словами Амураэля было согласно большинство из нас. Мы приняли ее, мы терпели ее, однако мы ее не знали.

– А это важно? – спросил Вортигерн. На его суровом лице постоянно было холодное выражение. За всю свою жизнь мне не доводилось встречать кого-либо столь же серьезного, как Вортигерн с Калибана. – Я буду сражаться рядом с тобой в любом случае, – обратился он к Абаддону, положив руку на эфес убранного в ножны меча. – Каковы бы ни были мотивы этой женщины, для нас они несущественны. Наши планы не меняются, так ведь?

Леор кивнул, коротко дернув головой. Уже тогда он начинал терять контроль над собственным телом, нервная система которого находилась в распоряжении адреналиновой машины боли внутри его черепа.

– Мне важно, – проворчал он. – Эзекиль, расскажи нам, о чем говорила ведьма. Тут же нет секретов, а?

Абаддон кивнул.

– Секретов нет, – согласился он. – И ответы будут. Хозяйка арсенала, вы до сих пор молчали. Мне бы хотелось услышать ваши соображения, если вы ими поделитесь.

Кераксия возвышалась над нами, глядя сверху вниз из тени капюшона своего одеяния. Я мог различить в этом мраке только плавно вращающиеся линзы глаз и блеск полировки темного металла ее преображенного тела. Сегментированные ноги, похожие на скорпионьи, издавали шипение и пощелкиванье от движений крошечных поршней. Каждая из ее нижних конечностей завершалась огромным клинком, оставлявшим царапины на полу. Четверорукая механическая богиня на паучьих лапах вынула из-под одеяния шлем Черного Храмовника, который я взял с Маэлеума. Несомненно, она бы сильнее подчеркнула свои слова, если бы уронила его на палубу, однако изделие вызывало у нее такое почтение, что она продолжала держать его двумя из своих рук, прижимая к прикрытому красной рясой телу. Для нее это был не трофей, а священная икона.