Андрей Ерпылев - Курорт на краю Галактики

Я стояла, естественно, в сплоченных рядах остающихся, но сердце, все равно, было не на месте: я не то жалела отъезжающих, не то осуждала исподволь. Наверное, пробудилось древнее, давно уже атавистическое, брезгливое чувство советского человека ко всем, покидающим коллектив, тем более Родину и тем более – навсегда…

В нескольких десятках метров от меня над низкорослой, как по заказу, толпой (а может быть она только казалась такой в сравнении с рослым негром?), крепостной башней возвышался Лесли, старательно не смотревший в мою сторону. Полковника нигде не было видно, но я чувствовала, что он где-то поблизости…

По ступне пробежало что-то живое и я лишь усилием воли подавила в себе исконно женское желание завизжать во весь голос на все громадное помещение. Мышь!!!

Фу-у, слава Богу, небольшим существом оказался всего лишь один из сыррян, в ответ на проявление моего внимания приветливо помахавший мне с пола крошечной ладошкой. Конечно, попробуй тут пробраться если росту в тебе не более полутора десятков сантиметров! Любой ботинок, не говоря уж о моей туфельке на высоченной шпильке, покажется непроходимым бруствером…

Пожалев хвостатого кроху в ярком мундире и парадной каскетке я тут же поблагодарила себя за любовь к брюкам, которой воспылала именно на станции с ее зеркальными полами и такими вот, шныряющими под ногами малорослыми прохожими…

– Господа отбывающие, просим вас пройти на борт космолайна «Аэлла»… – прощебетала дикторша, тут же продублировав сообщение на дюжине других языков, и «господа отбывающие», словно рабы бредущие на галеры, понуро двинулись к шлюзу, волоча за собой ручную кладь.

Напряжение достигло предела. Я чувствовала, что мое сердце готово выпрыгнуть из груди – так возрос ритм его сокращений. Глазами я пожирала лица идущих на «голгофу» космолайна путешественников, но ничего, слышите, ничего в душе даже не ворохнулось, не закричало: «Держите его – это же он, хватайте его!..»

В люке терминала скрывался уже последний из туристов, тянущий за собой огромный клетчатый чемодан. Неужели сорвалось!

Голова Лесли, совсем забывшего про конспирацию, повернулась ко мне немо вопрошая: «Какого же ты … Доза…», а из толпы, с примерно таким же выражением на бесстрастной обычно физиономии, вынырнул полковник мур Маав. Провал, опять провал, на этот раз окончательный…

И в тот самый момент, когда створки люка уже дрогнули, готовясь отрезать шлюз от зала ожидания, раздался крик, даже не крик, а вопль какой-то:

– Подождите-е-е-е!!!

Толпа нехотя расступалась, а по прямому, как луч, коридору, уже мчалось что-то непонятное, направляемое некой личностью в белых, развевающихся по воздуху одеяниях.

– Расступитесь!!!

При ближайшем рассмотрении непонятный экипаж оказался больничной каталкой, нагруженной чем-то, вернее, кем-то, укрытым с головой простыней, а ее «кормчий» – давешним адагрухским эскулапом, оставшимся без медсестры. На рассиневшейся от возбуждения физиономии зловеще сверкали круглые стекла очков, превращающие врача в карикатурное подобие древнего злодея Берии, служившего обер-палачом не то у Ивана Грозного, не то у Иосифа Сталина…

– Подождите! Я должен доставить на борт больного! Промедление смерти подобно! – вопил медик, пытаясь объехать последнее препятствие перед шлюзом – неповоротливого и необъятного, словно старинный тяжелый танк, господина Ловенбухра, но так как слоноподобный мерганец все время смещался именно в ту сторону, куда тыкался ополоумевший последователь Асклепия, продвинуться к своей цели хотя бы на несколько сантиметров тому никак не удавалось.

Сцена, напоминающая попытку атаковать носорога при помощи строительной тачки, была так комична, что со всех сторон послышались смешки и хихиканье, постепенно перерастающие в гомерический хохот.

Взвыв от бессилия, эскулап налег изо всех сил на свою повозку и смог-таки сдвинуть тушу мерганца с места!

Приплясывая на месте толстенными ногами, господин Ловенбухр гусиными шажками пятился к люку, ненамеренно парируя каждую попытку врача объехать его, а благодарная аудитория уже просто падала от хохота, хватаясь за животы, тыча в комичную парочку пальцами, вытирая выступившие на глазах от смеха слезы…

«Неужели, искомый террорист – он? – пронеслось в моем мозгу. – Да не может быть! А кто тогда на каталке? Отвлекающий маневр, обманка?..»

– Пропустите-е-е-е! – возопил адагрухец, удваивая свои усилия, так как створки шлюза, замершие было на полпути, снова начали сближаться – расписание есть расписание, господа, и ничего здесь не попишешь! – Пропустите меня-я-я-а! У меня больно-о-о-о-й!!!

– Да отвяжитесь вы от меня наконец! – красный как рак мерганец, которому явно надоела вся эта свистопляска вокруг его персоны, а, главное, издевательский хохот зрителей, сопровождающий любое движение карикатурного тандема, легко махнул ручищей, имеющей в бицепсе объем гораздо больший, чем моя талия (ну да, загнула слегка, не гораздо больший, а так, чуть-чуть…), словно отгоняя назойливого комара…

Движение это имело последствия роковые для эскулапа и его «тачки».

Получив мощный вращающий импульс, каталка, сбив с ног своего «водителя», волчком завертелась на гладком, словно лед, полу зала ожидания, едва удерживаясь на своих колесиках, а врач кубарем полетел в противоположную сторону, теряя на ходу очки, стетоскоп и прочие медицинские причиндалы. Очутившись на полу, он привстал на четвереньки, взвыл нечто нечленораздельное и проворно, все так же «на четырех костях», затерялся в толпе.

Что творилось в зале вообразить уже было просто невозможно. Собравшиеся проводить единственный космолайн давным-давно позабыли про свое угнетенное состояние и теперь сожалели кто о чем: одни – что забыли в номерах фото и видеокамеры, другие – что опоздали привести их в «боевое» положение, третьи – что зрелище будет невозможно повторить для оставшихся в неведении супруг, супругов, детей и друзей… Одна лишь я, не забывавшая о своей важнейшей миссии, все время ожидала подвоха и то, едва не проглядела главного…

В тот момент, когда кувыркающийся на лету эскулап выпустил ручки каталки, натянулась и лопнула едва заметная, полупрозрачная ниточка, оказывается связывающая его с лежащим «больным».

Громовой хохот перекатывался, словно действительно невозможное на станции атмосферное явление, то разбиваясь на отдельные очаги, то снова сливаясь в мощное ржание. Закрыв глаза можно было представить себя на Всесоюзной Выставке Коневодства, на которой я как-то по недомыслию оказалась, забредя невзначай на ВДНХ совсем по другому поводу. Тем, кто никогда не был на подобных мероприятиях, от души рекомендую посетить: гарантирую незабываемые впечатления на грани травмирования всех пяти органов чувств. За исключением, вероятно, вкуса, но, при желании, можно загрузить и его. Правда, пиво там, все-таки, было замечательное…