Юрий Бурносов - Ликвидатор

«Свои!» — проносится мысль.

Жажда жить буквально выталкивает меня из-под выступа, и я, взвившись на ноги, ору на чистом английском:

— Помогите! Помогите мне!

Когда джип останавливается, я несусь к нему со всех ног, хотя умом понимаю: если они заподозрят неладное, сначала выстрелят, а уже потом будут разбираться, кто перед ними.

Но я слишком долго ждал нашей встречи, чтобы стоять на месте.

Я пережил Сирджанскую Мясорубку и теперь готов орать во всю глотку:

С наступлением ночи я покинул дом, где поселили нас с Мариной, и отправился на разведку — благо моя спутница отрубилась сразу после заката. Ее сну, казалось, не могли помешать ни галдеж соседей, коих в комнате было не меньше дюжины, ни рев моторов снующих снаружи машин. Однако я все равно старался не шуметь; медленно откинул в сторону одеяло, сел, свесив ноги, обул ботинки и побрел к выходу, постоянно оглядываясь, — а ну как проснется и спросит, куда я собрался так поздно?

К счастью, я не был единственным «возмутителем спокойствия» — выйдя на улицу, я увидел десятки людей, бесцельно слоняющихся по улицам Эль-Вафры. Немало было тех, кто курил или просто стоял прислонившись к стене и смотрел в одну точку, погруженный в свои мысли. Я прошел мимо женщины, которая, сидя на крыльце небольшой одноэтажной халупы, тихо всхлипывала — возможно, оплакивала почившего мужа или иного родственника. Солдат кругом тоже хватало, хотя, на мой взгляд, их было не так много, как днем: вероятно, большая часть отдыхала, тогда как прочие заняли охранные посты, чтобы своевременно пробудить остальных в случае вторжения Синдиката.

Пожалуй, если вслед за Эль-Бурганом Легион отдаст Эль-Вафру, им можно смело уезжать из Кувейта, ведь, кроме двух крупных нефтяных месторождений, ничего ценного в этой стране нет.

Впрочем, об этом пусть болит голова у Джона Тейлора. Мои цели куда более приземленные и куда менее глобальные — спасти бы Джеральда Грина да выжить самому.

Подходить к тюрьме вплотную я не стал: слишком уж подозрительно будет выглядеть оборванец, пристально, словно скупщик недвижимости, рассматривающий местную «кутузку». Затаившись в подворотне неподалеку, я окинул здание придирчивым взглядом. Интересно, сколько внутри надзирателей? По всему выходило, что должно быть прилично, ведь тюрьма с военнопленными — это, по сути, один из важнейших стратегических объектов. Окажись все, кто там содержится, на свободе, и Легиону придется туго. Удерживать границу и одновременно гасить очаги сопротивления внутри города — уж точно задача не из легких.

И как с такими исходными данными работать? Люди месяцами продумывают побег, даже годами, а тут все надо решить в самое ближайшее время, в запасе буквально день-два. А ведь не стоит забывать о том, что Легиону, вероятно, известно о моих планах (вот только откуда?!).

Единственный выход — смешать им все карты. Старый добрый фокус: устроить «пожар» в другом месте, чтобы привлечь их внимание, и под шумок проникнуть в тюрьму. Вот только где «поджигать», я пока что не знал. Да и какими силами? Все, что у меня есть, это пистолет, карта, фонарик, «глушилка» и прибор ночного видения. Что из этого может помочь в организации диверсии?

Черт, если бы Гопкинс не держал на прицеле бедняжку Джулию, я бы не задумываясь свалил из этого треклятого Кувейта, который за последние недели успел мне порядком надоесть. Не знаю, куда бы я отправился, в Штаты или же в Россию, а может, и вовсе на какие-нибудь Гавайские острова, но уж точно не притворялся беженцем, щеголяя среди вчерашних «однополчан» в рваных обносках.

Но реальность была такова, что мне приходилось ломать голову над практически невыполнимой задачей. Отступив во тьму переулка, я вытащил план тюрьмы, развернул его и включил фонарик. Быстро пробежав глазами, потушил свет и снова спрятал карту за пазуху. Мне хватило тридцати секунд, чтобы запомнить все до мельчайших деталей. Настолько развитая зрительная память с самого детства избавляла меня от многих проблем.

Когда я в очередной раз посмотрел на здание тюрьмы, оно уже не казалось мне незнакомым. По ориентирам в виде главного входа и окон я мысленно сопоставил увиденное с рисованным планом, и стены будто вмиг стали стеклянными. Я четко представил, как помещение выглядит изнутри, и пусть не знал наверняка, сколько там людей, но в местоположении капитана Грина практически не сомневался, ведь камера, куда его поместили, на плане была обведена красным кружком. Я буквально видел, как нужный мне парень со скучающим видом смотрит наружу через решетку двери. Оставалось только войти внутрь и выпустить его на свободу.

«Только»!..

Внезапно я услышал за спиной протяжный металлический скрип, а потом незнакомый голос осведомился:

— Эй, мужик! Ты чего тут ошиваешься?

Я оглянулся. На пороге стоял высоченный легионовец с автоматом в руках. Лица было не рассмотреть, но, судя по тому, как он покачивался из стороны в сторону, я понял, что солдат пьян. Оно и немудрено: ночь на дворе, а врага на горизонте не видно — чем же себя занять на войне вчерашнему тинейджеру, как не картами, выпивкой и девками?

Впрочем, американцы, как правило, от здешних, кувейтских, «дам» старались держаться подальше — арабки (и, соответственно, арабы) в их понимании были то ли потомками Дьявола, то ли просто чересчур грязными. Оттого легионовцы так настойчиво и клеились к Марине в баре: соскучились по «бледнолицым» девушкам, бедолаги.

Но сейчас речь была вовсе не о прекрасном поле; сейчас передо мной стоял выпивший, подозрительный и, хуже всего, вооруженный солдат.

— Заблудился, — сказал я, вновь прибегнув к ломаному английскому с явным арабским уклоном.

— Ты нездешний, что ли? — после довольно продолжительной паузы осведомился незнакомец.

«Боже, ты такой догадливый!..»

— Из Эль-Бургана. Дом взорвали, жена погибла… — Я опустил голову, замотал ею, словно отгоняя надоедливых мух. — Война — страх.

— И не говори… — вздохнув, согласился Верзила.

Он смерил меня оценивающим взглядом, а потом спросил:

— Выпить не хочешь?

«Ну да, только выпивки мне сейчас и не хватает…»

— Спать хочу, — осторожно сказал я. — Выпить не хочу.

— Да не скромничай… — Солдат опустил автомат и шагнул ко мне. Я инстинктивно напрягся, но сдержался от того, чтобы врезать ему в челюсть с правой, — это могло повлечь за собой весьма неприятные последствия в виде спешащих на выручку сослуживцев. — Оно ж вроде как… и наша вина, что у вас тут… стреляют-взрывают… убивают! Жена… — произнес он мечтательно. — Моя в Штатах осталась, в Алабаме. Скучаю — жуть. Скорее бы… а то тут еще пулю схвачу, так и не увижусь…