Юрий Бурносов - Ликвидатор

Наконец, выдержав театральную паузу, автоматчик снял с пояса рацию.

— Шеф, прием. К вам тут гости, — сказал он в микрофон.

Некоторое время динамик молчал, а потом из него вырвался хриплый голос:

— Я не жду гостей.

— Это непрошеные, — пояснил Бородач. — Вы не поверите, если скажу, кто это.

— Говори, — потребовала рация.

— Беглые копы из Вашингтона, детектив полиции Тернер и сержант Рассел, — сообщил автоматчик. — Говорят, у них к вам дело имеется.

И снова воцарилась тишина. Казалось, все даже дышать перестали, чтобы не пропустить ответ Тейлора. Детектив невольно поймал себя на мысли, что боится. Воображение готовило его к самому худшему.

«Сейчас генерал скажет: «Убейте их», нас пристрелят и зароют на заднем дворе. А что? Некоторые ему за это еще и спасибо скажут — мы ведь, если верить СМИ, убийцы, подрывники, продажные копы и вообще чуть ли не террористы…»

— Спускаюсь, — прохрипела рация наконец. — Отбой.

— Кажется, ему стало интересно, — сообщил Бородач с ухмылкой. — Вам везет, господа.

Тернер едва удержался от нервного смешка. Говорить о везении двумя полицейским, по которым плачет смертная казнь, как-то уж слишком жестоко. Впрочем, Бородач им не друг и не брат, чтобы думать об их чувствах. Автомат в его руках только подтверждает, что они по разные стороны баррикад. По крайней мере, до тех пор, пока Тейлор не убедит своих «псов» в обратном.

От невеселых мыслей детектива отвлекли шаги, которые донеслись с лестницы. Как и следовало ожидать, это был легендарный Джон Тейлор.

Генерал пристально смотрел на них сверху вниз, и Тернер невольно почувствовал себя крошечным и незначительным, точно песчинка, одна из миллиардов, триллиардов прочих, в то время как фигура генерала была монументальной, как древняя скала, бывшая здесь с самого начала времён. Такие люди рождены, чтобы вести за собой, собственным примером вдохновлять ведомых на подвиги во имя общей цели. Стать Тейлора вызывала благоговейный трепет, а голос его резонировал, как у матерого оперного певца.

— И что же от меня понадобилось двум полицейским из далекого Вашингтона? — прогремел он, хмуро глядя то на детектива, то на чернокожего сержанта.

Один из телохранителей хотел было ответить, но Тейлор поднял руку, призывая его к тишине, — и вправду, зачем нужен «испорченный телефон», если все можно узнать из первых уст?

Рассел вопросительно посмотрел на друга, и тот едва заметно кивнул: мол, выкладывай, за этим же и ехали.

— Мы бежим от Эдварда Уоррена, — ответил негр, глядя на генерала исподлобья.

— У меня здесь разве приют для всех, обиженных Синдикатом? — выгнул бровь Тейлор.

Он смерил сержанта скептическим взглядом, и тому стоило больших усилий, чтобы не отвернуться.

— Я слышал, что вас подозревают в восьми убийствах, — сказал генерал.

— Клевета, — отозвался Рассел.

— Как и то, что в квартире твоего спутника нашли взрывчатку и материалы для изготовления бомб?

— Нас подставили, — продолжал упираться негр.

— То есть, ты предлагаешь поверить тебе, а не фактам? Я правильно понял?

— У нас есть компромат на Эдварда, — заявил сержант. — Точнее, на его любимца, мистера Джонсона, которого грохнули пару дней назад… Ну вы наверняка слышали, о нем все СМИ трубят без умолку.

Тернер хранил молчание — лишь смотрел на генерала угрюмо, будто уже даже не надеялся, что хозяин ранчо им поверит. Ну а, собственно, с чего б ему верить? Вторглись на его ранчо — пусть невольно, но все-таки. На всех новостных ресурсах их клеймят убийцами; сообщается о восьмерых погибших, причем семь из восьми — копы, а двое из этих семи и вовсе коллеги Тернера, с которыми он служил бок о бок два десятка лет. В его собственной квартире нашлись взрыватели и пластид, и этот факт уже никак не оспорить — он задокументирован в протоколах и растиражирован в СМИ.

Если они опубликуют свой ролик теперь, никто не поверит, что их подставил «злобный Эдвард Уоррен». Скорее, люди заподозрят в них диверсантов, подкупленных главным противником Синдиката — генералом Тейлором.

Лидер Легиона, надо думать, понимал это, как никто другой. И потому его совсем не радовал визит двух опальных копов в его аризонское логово.

Следующие слова Джона только подтвердили опасения Тернера.

— И какой прок от вашего компромата после всего, что произошло? — спросил Тейлор, строго глядя на негра. — Вы сами себя давно скомпрометировали, вам никто не поверит.

— Но они могут поверить вам, — заметил Рассел.

— Если я поддержу двух беглых преступников? Мне кажется, ты ошибаешься. Причем крупно. Скорее, я просто опорочу собственное имя.

— Но вы даже не знаете, о чем идет речь!

— А мне и не надо, — равнодушно пожал плечами хозяин ранчо. — Не хочу, чтобы в прессу просочилась информация о том, что генерал Тейлор, де, спонсировал все эти убийства. Мы с вами не заодно.

В этот момент у Тернера будто что-то внутри оборвалось. Он наконец-то понял, что надежды нет… да, в общем-то, и не было никогда. Выходит, что все действительно напрасно. Выходит, зря они крались потаенными тропами, скрывались от патрулей, прятали лица от случайных прохожих, способных их опознать. Тейлору, как и прочему миру, оказалась не нужна правда. Все, о чем он думал, это собственная репутация.

В конечном счете получалось, что генерал мало чем отличается от своего злейшего врага, и разочарование, вызванное этим фактом, словно опытный боксер, буквально выбило дух из легких детектива.

Странно, что за окном еще не воют полицейские сирены, с какой-то невероятной отрешенностью подумал Тернер. Впрочем, теперь он не сомневался, что появление копов — всего лишь вопрос времени. Просто до ранчо Тейлора долго добираться из центра, вот и все объяснение.

— Да как же «не заодно»?! Вы же, как и мы, в открытую воюете с Эдвардом! — раздраженно воскликнул Рассел. Он то ли не понял еще, что ждет их с Тернером, то ли отчаянно пытался воззвать к совести генерала.

— Что ты подразумеваешь под этими словами, сынок? — спросил Джон таким тоном, которым обычно седобородый профессор отчитывает юного студента, позволившего себе ввернуть в лекцию остроумный комментарий. — Открытые войны в нынешней Америке невозможны. Последняя подобная, видишь ли, привела к тому, что мы с тобой теперь говорим на равных. И, к сожалению, с тех пор Штаты не слишком стремятся к самоочищению. То, что происходит сейчас, у меня, человека, большую часть жизни посвятившего защите своей родины, язык не поворачивается назвать «войной». В былые времена мы называли это «конкуренцией», не более того. Дебаты на телевидении, попытка завоевать аудиторию, различные ресурсы в интернете, агитационные плакаты… — Он скривился, будто разом проглотил лимон. — Мрак! Люди все равно гибнут, да. Но так далеко от камер, что обычные граждане даже не подозревают об этом. Как будто и не происходит ничего. Как будто и нет этих смертей, будто все только в красноречии соревнуются.