Василий Сахаров - Добытчик (СИ)

В шесть часов утра пять сухогрузов, которые принадлежали имперским олигархам, и три торговых судна купца Керимова, стали покидать порт Туапсе и выходить в открытое море. А испанские корабли, большие десантные корабли, "Ловкий" и "Ветрогон", прикрывая их и отпугивая турок артиллерийским огнем, должны были двигаться следом. По плану к девяти часам утра порт опустеет, и турки смогут его занять. Все в порядке, но возникла заминка.

Из города к морю вышли новые беглецы. Помимо порта турки никак не могли захватить городскую управу, которая находилась в районе бывшей центральной городской больницы. Там засели преданные императору войска и местная власть. Нам до них дела не было, тем более что они даже не понимали, кто оказался в порту и куда собираются отправиться колонисты. Однако к рассвету натиск турок усилился и туапсинский градоначальник Жилин, он же имперский наместник и комендант гарнизона, так сказать три в одном, решил пойти на прорыв. Оставшиеся в строю воины и вместе с ними обычные горожане, попытались пробиться на север, в сторону Варваринки. Только ничего хорошего из этой затеи не вышло. Турки ждали подобного маневра, организовали заслон и встретили бойцов Жилина огнем. А поскольку возвращаться в развалины городской управы, которую градоначальник при отступлении сам и поджег, смысла не было, он повел людей к морю. К нам он пробился на удивление легко, а по дороге к нему присоединились новые горожане и несколько небольших групп бойцов.

На причалы в районе Старого порта выбралось больше тысячи человек. Это в то время, когда на БДК грузились наши бронетранспортеры. Еще десять минут, и мы отчалим — прощай империя и здравствуй открытое море. Но люди… Что станет с ними, с теми, кого мы бросим в порту? Среди них всего полсотни стрелков с ограниченным боезапасом, а остальные женщины и дети, раненые и старики. По уму, рассуждая здраво, я должен был их бросить. Ведь у меня с Жилиным никаких договоренностей нет, я не какой-нибудь благородный рыцарь, который обязан спасать всех попавших в беду, и на наших кораблях уже есть беженцы. Вот только я поступил не по велению разума, а повинуясь душевному порыву. Не смог бросить на растерзание туркам сотни людей. Просто не смог и, наверное, совершил ошибку.

Я отдал приказ приостановить отступление и срочно грузить беженцев на наши корабли. Плевать на тесноту. Главное — вывезти людей в безопасное место, а потом разберемся, что с ними делать. Если не захотят отправляться вместе с нами в Испанию, высадим их где-то на побережье, где безопасно, например, в Джубге или Архипо-Осиповке. Ну и чтобы не было проблем с бойцами Жилина, я велел их разоружить. Кто знает, что у них в голове? Вдруг, от отчаяния задумают захватить наши корабли? Нам проблемы не нужны и лучше подстраховаться.

Началась погрузка. Людей распределяли по кораблям, трамбовали в любое свободное помещение, и спустя час причалы стали пустеть. Еще немного и конец операции, можно выходить в море. И вот тут турки дали нам прикурить. Судя по всему, за ночь и утро они подтянули в город несколько минометных батарей, расположили их в нескольких километрах от порта и одновременно открыли по нам огонь.

В небе засвистели мины, и портовые причалы покрылись черными фонтанами разрывов. Первый залп — недолет. Но я был уверен, что у вражеских десантников есть корректировщики, которые подправят огонь своих минометчиков, и тянуть с отходом больше нельзя.

— Ставить дымовые завесы!, — прижав к губам УКВ-радиостацию, на общей радиочастоте закричал я. — Всем группам прикрытия — покинуть причалы! БДК — отход! "Ловкий", — отход! "Ветрогон", — отход по готовности!

Бросая все, что не успели забрать и поджигая заранее подготовленные дымовые шашки, морпехи помчались к "Ветрогону", а я вместе с ними. Через несколько минут воины были на борту фрегата. БДК и "Ловкий", сбросив швартовные концы, уже отходили от причалов, и фрегат последовал их примеру.

Я бегом поднялся на ходовой мостик и рядом со мной, как обычно, был Лихой.

— Наконец-то!, — воскликнул Скоков, увидев меня. — Живой!?

— Да!, — отозвался я.

— Не ранен!?

— Нет.

— Слава богу! Смотри, как турки лупят, собаки злые! Осерчали на нас!

Действительно, противник мин не жалел. Порт в дыму, ничего не видно. Но взрывы все ближе, иногда сквозь темную гарь плотной дымовой завесы прорываются яркие вспышки и нас осыпало осколками, а брони у "Ветрогона" нет — это не линкор времен Второй Мировой войны. Так нас могли и потопить, чего бы нам, конечно же, не хотелось.

— Что с отходом!?, — обратился я к Скокову.

— Готовы! Только не можем сразу скорость набрать. Сначала БДК и "Ловкий" пусть от причалов удалятся, а иначе столкнемся! Развернуться негде!

— Ясно.

Следовало ждать. Прошла минута. За ней другая и третья. Скоков, отслеживая движение кораблей нашей флотилии, велел дать "Средний ход!" и "Ветрогон", вспенивая винтами мутную воду, стал отдаляться от причалов.

"Неужели снова проскочили?", — подумал я, выходя на пеленгаторную площадку, и эта была еще одна моя ошибка.

Вражеские артиллеристы все же нащупали нас. В борт фрегата вошла мина калибром 120 миллиметров.

Я не успел спрятаться. Взрыв! Вспышка! Мое тело подлетело вверх, а потом стало падать. При этом, как ни странно, сознания я не потерял. На какое-то время мир вокруг меня замер и в голове проносились тысячи мыслей:

"Это конец? Это все? Финиш? Моя жизнь заканчивается? Как глупо. Что теперь будет с Передовым и моей семьей? А фрегат? А вся флотилия? И я не могу ничего изменить. Не могу ни на что повлиять"…

— А-а-а-а!!!, — завопил я, тем самым прерывая момент остановки времени и полет продолжился.

Бух-х-х! Мое многострадальное тело упало в воду, и я погрузился в морскую пучину.

"Только бы не потерять сознание", — промелькнула в голове мысль, и я попытался выплыть на поверхность.

Руки меня послушались. Несмотря на падение, удар об воду и контузию, я по-прежнему оставался в сознании — это огромное везение. И, отстегнув разгрузку с боекомплектом, я смог подняться из глубины наверх.

Ничего не видно. Вокруг меня едкий удушливый дым и морская вода, а в голове шум, который забивает все остальные звуки. Где "Ветрогон"? Его нигде не видно. Где берег? Непонятно. Что делать? Не ясно.

"Держаться!, — отдал я себе команду. — Не паниковать!"

Сколько времени я плавал и приходил в себя, точно сказать не могу. Может быть пару минут, а может полчаса. Не важно. Важно другое — дым начал рассеиваться, и я обнаружил, что нахожусь невдалеке от причалов. "Ветрогона" нигде нет. Оставаться в воде дальше глупо, организм того и гляди даст сбой. Ко дну идти не хотелось и, пока были силы, я подплыл к причалу, схватился за обрубленный кусок швартовного конца, который болтался в воде, и по нему выбрался на сушу. Пару раз едва не соскользнул обратно в воду, но все-таки добился своего и упал на древний потрескавшийся бетон.