Грэм Макнилл - Кузницы Марса [трилогия]

Её глаза заблестели, и Робаут вспомнил, как Ирландриар говорил ему, что ясновидцы были сильными воинами-псайкерами, столь же сведущими в искусствах смерти, сколь и в искусствах предсказания.

Снова Робаут понял, что позволил внешности женщины помешать увидеть правду, что она была не тем, кем казалась. В случае Линьи это обернулось небольшим конфузом и уроком смирения. Здесь это могло убить его.

– Что же, по-вашему, мы собираемся сделать? – спросил он.

Она вздохнула и сказала:

– Это всё равно, что объяснять симфонию птеробелке.

– Попробуйте, я умнее, чем выгляжу.

– Это то, что вы ищите, – начала Бьеланна. – То, что может снова зажечь умирающие звёзды и создавать целые звёздные системы. Оно может разрушать время и пространство и смеяться над танцем вселенной. Ты и в самом деле думаешь, что ваша самонадеянная раса дикарей готова стать хранителями такой вещи?

– Пожалуй, нет, – ответил Робаут. – Но если она так опасна, почему вы просто не пойдёте и не заберёте её или не разрушите, если она слишком опасна, чтобы существовать?

Её едва заметное колебание ответило на все его вопросы.

– После сражения в Шраме Ореола капитаны считали, что вы сбежали, но вы не сбежали, не так ли? – спросил Робаут. – Ваш корабль, по-видимому, был уничтожен, и чтобы выжить вам пришлось перейти на “Сперанцу”. Именно вы убивали рабочие бригады ниже ватерлинии.

– Ваши безумные поиски в неизвестное стоили жизней эльдаров, почему меня должны волновать жизни их убийц? Почему ничего незначащие души-искорки должны иметь значение для меня, когда твой вид собирается убить моих детей до их рождения?

Робаут выдержал её яд, хотя так и не понял причину гнева. Во многом это они оказались горькой злобой, приписываемой эльдарам имперской пропагандой, но последние слова вызвали неподдельный интерес:

– Убьём ваших… кого? – спросил он. – Мы не убивали детей.

– Не лично вы, но возможность их рождения исчезает, – ответила Бьеланна. – С каждой секундой вашего путешествия к этому морайдиин миру их жизненная нить из будущего в настоящее становится всё призрачнее.

– Морайдиин? Я не знаю, что это значит. Вы о мире-кузне Телока?

– Телок – это один из ваших людей-машин?

– Вы не знаете?

На её лице мелькнула мельчайшая эмоция, и для любого человеческого выражения это ничего не значило бы – мускульный спазм или нервный тик – но для лица эльдара это было равносильно невольному признанию вины убийцей.

Неожиданно Робаут понял:

– Вы – ясновидица, но вы лишились силы, не так ли? Дело в этом регионе космоса и Дыхании Богов. Сделанное им с Арктур Ультра мешает вам видеть будущее, не так ли?

Она шагнула так быстро, что движение было похоже на пропущенное изображение на пиктере. Вот она стоит перед ним, а мгновение спустя он прижат к постаменту магоса Вахихвы рукой в грудь и мечом у горла. Яркие, как фосфор блуждающие огоньки танцевали в её овальных зрачках, и Робаут почувствовал горький пепельно-холодный привкус психической энергии во рту, который заполнила медная слюна.

– Показать тебе мою силу? – спросила она, голос утратил былое лиричное звучание и от этого стал ещё страшнее. – Мне сжечь примитивный мозг в твоей башке или проклясть твою душу на вечное блуждание в пустоте? Мне сплавить плоть с костей в пламени или просто перерезать горло и наблюдать, как ты истечёшь кровью? Я могу оборвать твою жизнь в мгновение ока, и ты говоришь, что я лишилась силы?

Робаут задержал дыхание, когда взгляд Бьеланны впился в него, гипнотические вспышки в глазах эльдарки росли, пока не засияли, как два озера звёздного света.

– Покажи мне всё, что знаешь об этом Телоке, – приказала Бьеланна, и Робаут почувствовал её присутствие внутри черепа, словно рука в шёлковой перчатке поглаживала поверхность разума. – Ты расскажешь мне всё об этом путешествии. И затем ты вернёшься к своим дружкам-монкеям и забудешь о нашей встрече.

Робаут кивнул, словно это было самым разумным предложением.

– И когда мне потребуется агаит, ты станешь спрятанным клинком в моей руке.

– Да, – сказал он. – Стану.

Любые страхи, что достигнув цели, Котов разочаруется тем, что обнаружит в конце пути, полностью улетучились за последние три дня. Последний отрезок пути к миру-кузне Телока сопровождался сенсорной перегрузкой уникальными астрономическими явлениями. Не только звёздные системы вокруг мира-кузни располагались теснее, чем любое виденное Котовом скопление систем, но и пояс Койпера, планетарные тела и поля астероидов в центральной системе двигались по орбитам с такой точностью, словно спроектированные атомным часовщиком.

Система – Котов продолжал настаивать не давать ей имя – включала двенадцать планет, каждая располагалась на равном расстоянии от внутреннего и внешнего соседа. Все имели состав и размеры примерно как у Терры, кроме трёх газовых гигантов в центральном поясе, между которыми в мерцающих завесах выброшенной материи и льда располагались обширные области астероидных полей.

Они напоминали каменные обломки на полу мастерской скульптора, выброшенные части какого-то огромного, но ещё не законченного инженерного проекта. В системе царил такой необычный порядок, что даже Виталия Тихона удалось уговорить отойти от постели дочери для проведения звёздного анализа и составления новых картографических схем. Хотя каждая секунда вдали от Линьи раздражала почтенного астронома, даже он оказался очарован головокружительной ветвистостью системы.

Мостик “Сперанцы”, обычно представлявший собой место непрерывных входящих и исходящих потоков бинарного кода, сакральных песнопений и звуков работавших сервиторов, теперь окутывала почтительная тишина. Хотя никто удостоенный членства в Культе Механикус не верил ни в одно божество кроме Бога Всех Машин, было трудно не задуматься о руке божественного творца в астрономической архитектуре этой звезды и её миров.

Даже солнечный ветер был прекрасен.

Аугмитеры “Сперанцы” обработали вспышки и волны электронов и протонов из верхних слоёв атмосферы звезды, и обычно хаотическое взаимодействие частиц предстало геомагнитной симфонией. Это был водопад идеально модулированных целых чисел, который для неаугметированного уха звучал тихим прибоем на пляже, но для улучшенных слуховых имплантатов Механикус стал гармоничным взаимодействием совершенных чисел, спиральных схем и волновых звуков, столь же красивых, сколь и искусственных.

Голографические проекторы показывали двенадцать миров системы в плавающих завесах света, вместе с позициями флота и поступающими данными от носовых ауспиков “Сперанцы”. Проекторы обозначили каждую из планет разными цветами, отображая особые атмосферные, геологические и климатологические системы.