Грэм Макнилл - Кузницы Марса [трилогия]

– Да, Таркис, – сказала Галатея, наклонившись к нему и впившись взглядом бездушных серебряных глаз тела-марионетки. – Как вы узнали, куда направить геоформеры?

Блейлок проигнорировал вопрос, на каком-то подсознательном уровне понимая, что станет ошибкой рассказать Галатее об использовании Марс Вольта. Чем меньше машинный гибрид знал о секретных работах “Сперанцы”, тем лучше.

Вместо этого он начал отдавать приказы со всей холодной эффективностью, которой был известен:

– Отключите автоматические вокс-запросы. Если архимагос Котов свяжется со “Сперанцей”, я хочу, чтобы он услышал один из наших голосов, – сказал Блейлок, переходя от поста к посту и активируя вокс-частоты по всему ковчегу. – Магос Дахан? Ваши скитарии готовы к быстрому развёртыванию?

– Они в постоянной боевой готовности, – раздался голос секутора с посадочных палуб, где он и его воины завершили приготовления и ожидали вылета. – Отдайте приказ и мы высадимся на планету.

– Сохраняйте благоразумие, Дахан, – предостерёг Блейлок. – Прежде чем начинать полномасштабный штурм давайте сначала разберёмся в ситуации.

Блейлок вернулся к командному трону и коснулся его металлическими перчатками. Тактильные разъёмы активировались и сервиторы Блейлока заверещали, когда резко увеличился объём обрабатываемых данных. Он связался с периферийными уровнями “Сперанцы”, чувствуя, как его присутствие расширяется в ноосфере, а вокруг вздымается необъятность ковчега.

Плотные полосы информационного света поднялись с серебристых пластин палубы, словно спектральные занавесы, и Блейлок за несколько секунд обработал самые важные из них. Его разделённое сознание распределилось между анализом стремительно стабилизировавшейся колонны статичного воздуха, ставшей связующим звеном между холодным космосом и поверхностью Экснихлио, и восходящими выбросами промышленности планетарного масштаба.

– Архимагос Котов, – начал он, но так и не успел больше ничего произнести, потому что вокс взорвался сжатыми данными, поступавшими с Экснихлио. Скрипучий звук, который буквально проревел из клыкастых пастей вокс-решёток, оказался слишком забит помехами и настолько плотно заархивированным, что его было невозможно разобрать.

Без всяких команд сложные алгоритмы начали распаковывать сжатый сигнал, и шум мгновенно сменился голосом архимагоса Котова:

– …лок, говорит Котов. Вы должны немедленно покинуть орбиту и на полной скорости возвращаться в Империум. Повторяю: покиньте орбиту и улетайте как можно дальше от Экснихлио. Не пытайтесь добраться до поверхности, не пытайтесь добраться до нас. Уходите! Уходите немедленно, ради Омниссии, улетайте сейчас же и никогда не возвращайтесь!

Блейлок слушал слова Котова с растущим недоверием. Сообщение представляло собой записанную информацию. Это должно быть ошибкой. Возможно, катастрофическое разрушение сжатого луча передачи? Несмотря на наличие очищенного коридора, остаточные локальные ямы помех могли изменить сообщение архимагоса.

Даже когда он формировал эту мысль, то уже знал, что она была нереальной.

Сигнал был чистым и неиспорченным, каждая бинарная частица сообщения содержала ноосферные символы Котова, которые являлись более точным средством идентификации, чем самые подробные генетические маркёры.

– Блейлок? – спросил столь же смущённый Азурамаджелли. – Что архимагос имеет в виду?

– Это – ошибка, – произнёс Криптаэстрекс и не упустил возможность упрекнуть Азурамаджелли. – Ваши чёртовы сервиторы-ретрансляторы каким-то образом исказили сигнал. Это – единственное объяснение. Иного просто не может быть, Таркис.

– Я не знаю, – ответил Блейлок. – Я…

Вокс затрещал, когда записанная запись завершилась, и мостик заполнил голос Котова. На этот раз слова прозвучали вслух и были преисполнены ужасной безотлагательности:

– Таркис, если вы слышите это, шестерёнка повернулась. Телок совсем не такой, каким я его представлял, он – чудовище, а Дыхание Богов – немыслимо ужасное ксеноизвращение. Телок стремится разрушить всё, что нам дорого. Марс, Империум, всё. Если вы ничего не предпримете, он захватит “Сперанцу”, вернётся на Марс и…

Слова Котова резко оборвались.

Спёртый воздух зашипел из вокса.

Блейлок сидел в ошеломляющей тишине, пытаясь придать своим бессвязным мыслям хоть какой-то рациональный порядок. Если принять сказанное за чистую монету, то всё в чём он был уверен, оборачивалось отвратительной мистификацией. Получалось, что они проделали весь этот путь только для того, чтобы в самом конце обнаружить, что заманчивые обещания оказались ловушкой, столь же кошмарной, как созданная Галатеей на манифольдной станции “Валетте”?

Он хотел думать, что это являлось ошибкой, жестокой хитростью, но опровержение содержалось в самих словах Котова.

– Архимагос? – произнёс Блейлок. – Архимагос Котов? Ответьте. Архимагос, ответьте немедленно. Архимагос? Азурамаджелли, продолжайте попытки.

Магистр астронавигации вернулся к своему инфоцентру и начал по всем частотам передавать на поверхность запросы.

– Мы вообще можем быть уверенны, что это архимагос? – спросил Криптаэстрекс, подходя к трону.

– Можем, – ответил Блейлок. – Я уверен.

– Как вы можете быть уверенны? – упорствовал Криптаэстрекс.

– Потому что шестерёнка повернулась, – сказал Блейлок. – Как существуют безобидные вербальные сигналы для демонстрации, что заявление совершается под принуждением, также существуют и коды, которые указывают, что сказанное заслуживает абсолютного доверия. Использование архимагосом Котовым фразы “шестерёнка повернулась” относится к последнему.

– Тогда что нам делать?

Блейлок ответил не сразу.

– Мы исполним последний приказ архимагоса Котова, – сказал он. – Мы покинем орбиту и как можно быстрее вернёмся в Империум.

По воксу протрещал новый голос:

– Мне жаль, Таркис, но, боюсь, я не могу позволить вам сделать это, – произнёс Веттий Телок.

И визжащее копьё бинарного огня пронзило всё тело Блейлока. Его тактильные имплантаты вспыхнули белым пламенем, обжигая касавшуюся трона плоть. Спина фабрикатус-локума изогнулась в судорожных муках, золотые искры вырвались из каждой точки подключения. Синаптические пути внешних связей забил загружаемый враждебный бинарный код.

Миллионы случайных картин хлынули в его разум, перекрывая мыслительные процессы своей бессмысленностью. И всё же в них было что-то общее. Повторявшееся снова и снова изображение гигантского кошачьего существа. Оранжевого и чёрного зверя, устрашающее гармоничное тело которого ярко сияло в освещённом зловеще ухмылявшейся луной лесу.