Александр Нетылев - Странные игры [СИ]

"Вот поэтому ты и нервный такой", — что это? Откуда?.. Казалось, Рю снова стал терять сцепление с реальностью.

Но об этой проблеме он забыл, когда услышал радостный детский голосок:

— Братик!

— Доведи меня до Аки, пожалуйста, — монотонно попросил он своего помощника, — А Ноэль-сама там?

— Тут, — ответила Ноэль вместо него, — Но думаю, тебе следует сейчас поговорить с Аки. Это важнее всего.

Рю опустился на колено рядом с Аки и начал перебирать ее челку пальцами. Это хоть как-то компенсировало невозможность видеть ее лицо. Однако, он так ничего и не смог сказать. Мысли отказывались слушаться и охватывать все случившееся.

— Прости меня, Аки. Я не знаю, что сказать. Я просто очень хочу быть с тобой. Но… я не могу справиться со всем этим, — зеленоволосый открыл слепые глаза, не видя ничего, кроме размытых пятен.

— Братик… — девочка не выдержала и заплакала. К симфонии дрожащего голоса добавились всхлипы, — Я ничего не понимаю… мне страшно… я не знаю, как быть… что делать…

— Я… что-нибудь придумаю, — Рю с силой сжал Аки в объятиях, шепча ей на ухо, — Мне просто нужно немного отдохнуть. Совсем малость. Ты только не плачь. Я все еще жив и я сделаю все, чтобы тебе не пришлось бояться…

— Я… я постараюсь, братик, — всхлипнула она, прижимаясь лбом к его груди, — Я постараюсь.

— Спасибо, — сказал Рю на ухо сестре.

После чего, отпустив девочку, сел на днище лодки, сгибая колени и упираясь стопами в дно, а спиной в борт. Уставившись пустыми глазами прямо перед собой, зеленоволосый молчал, словно находится в полудреме. Ему нужно было сейчас решать, что делать и как быть, дабы повлиять на ситуацию вокруг его преступления против порядков школы и собственной морали. Но он избегал любых мыслей, связанных с Мелиссой. Ни о чем размышлять не получалось, просто хотелось замереть на месте, пока боль не вернулась.

Несколько секунд спустя он почувствовал на голове чью-то руку. Наверное, со стороны это походило на ласку, но пальцы NI двигались механически, как какой-то манипулятор.

— Ноэль-сама? — вздохнул Рю, — Простите меня. Я все-таки влез в неприятности. Ужасные неприятности. Мне было очень страшно. А теперь, я вообще не знаю… что чувствую.

— "Не знаю" — это не ответ для мужчины, для главы клана, — голос Ноэль лился спокойно, ровно, — Особенно когда дело касается его собственных чувств. Как правило, "не знаю" о своих чувствах говорят те, кто слишком труслив, чтобы признаться даже себе.

— Простите меня, Ноэль-сама. Что я так бесполезен для вас, — зеленоволосый опустил голову и уставился слепыми глазами в пол. У этой фразы, вероятно, было продолжение, но оно потонуло в вязком состоянии разума Рю. Пока, через несколько секунд, зеленоволосый тихо не добавил:

— Для меня школа — это вы.

"Ничего. Скоро всё закончится. В Йоль больше не будет страшно и больно. Лишь сначала немного. А потом меня освободят ками тьмы. Но нужно успеть устроить Аки. Надо чуть-чуть отдохнуть, а потом искать варианты для неё…"

Он замолчал и оцепенел с уроненным на плечо подбородком, сидя в одном положении, даже не моргая. Дыхание вновь стало еле заметным. Мыслей в голове не было, повреждённое сознание просто застыло, словно в дрёме.

— Не вздумай спать, — услышал он, а затем по телу пробежала будоражащая нервы волна, словно бы от электрического удара, — Твоё тело здорово, но свой разум ты должен починить сам. Не ленись. Если ты не сможешь собрать свою волю в кулак, никто не сможет. Закрой глаза, не говори… но думай. Не смей просто засыпать. Ты не имеешь такого права.

— Я… не могу, — пробормотал юноша. В голове как будто прекратилась всегда звучавшая там музыка.

— Не ври мне, — спокойно сказала Ноэль, — Ты — можешь. Ты всё можешь.

— Я не знаю, — медленно прошептал Рю, — Со мной раньше такого не было… Разум медленный и слабый. Не могу с этим ничего поделать. Не могу думать…

Зеленоволосый опустил голову и медленно помотал ею из стороны в сторону.

— Физически ты здоров, значит, у тебя нет объективных причин не думать, — ответила Ноэль, так же мягко, но так же непреклонно, — Что именно твой разум хочет скрыть от тебя?

— Что?.. — прошептал он завороженно. И начал упрямо отматывать память назад… Губы остановились открытыми. Лицо Рю начало меняться. Клацнула челюсть, с силой начали сжиматься искаженные губы, глаза зажмуриваться так, словно на них сыпали густым потоком песка. Тело принялась бить мелкая дрожь.

— М… Мелисса! — истерично выпалил он, — Черная мононоке из школы забрала ее душу!

На этом выкрике тело Рю так мощно и последовательно содрогнулось волной, что его аж подбросило с его места вперед и вверх, а живот закололо болью. Правда, таких мелочей он не замечал. Дыхание сбилось окончательно: широко открытый рот с хрипом пытался наполнить легкие, которым чудилось, что они задыхаются. Глаза распахнулись, но вместо привычной, для критического напряжения сил, живой пульсации, в радужке зеленоволосого был виден лишь застывший острый зеленый лед. Рю вскрикнул от ужаса и ярости: коротко, ведь на большее не хватило дыхания, но сильно и высоко. Руки ударились об поверхность, на которой он сидел, повреждая сжатые кулаки, не готовые к такому резкому удару по металлу.

— Хорошо, — услышал он спокойный голос Ноэль, — Не то, что она забрала душу, а то, что ты вспоминаешь. Успокойся: решения надо принимать с холодной головой. Эмоции дела не решают. Они только ослепляют и сбивают с правильного пути. Из-за них ты не уложился в семь ударов сердца, принимая решение.

Ответом ей было неосмысленное, на первый взгляд, и отчаянный крик. Означал он, однако, полнейшие нежелание и невозможность понять, к чему ведет мысль Ноэль. Зеленоволосый сейчас свои мысли не контролировал. Его откинутая назад голова мелко постукивала о борт катера, что тоже не прибавляло здравого смысла в ней. Наконец, она заболела от такого канкана, и в ней помутилось даже чувство ужаса. Тело обмякло и более не пыталось сдвинуться, лишь сомкнутые веки нервно дрожали, демонстрируя, что вопреки милосердию, раненый еще в сознании.

— Это не ответ, — голос Ноэль стал чуть строже, — Это даже не вопрос. Вопрос в том: кто ты сейчас такой?

Никаких ответов у Рю не было. Ни сейчас, ни когда-либо ранее. Ведь больше всего на свете он хотел сам их получить от более сильных и понимающих людей. Его голова поникла, а стопы съехали далее от борта так, что колени разогнулись. Единственное, что отличало его лицо от прежнего безумно-разбитого, это сомкнутая челюсть и среднее положение век: не прикрытое и не распахнутое.

— Тссшшш… — донеслось над ухом Рю. Он почувствовал, как что-то обнимает его. Ощущение тут же растворилось, как сахар в горячем чае. Наверное, так звучал голос его матери когда-то. Он не был уверен. Но снаружи, где он не получил помощи, когда так ждал ее, было слишком больно, чтобы туда возвращаться, значит, тут его место. Где хоть кто-то не будет пытаться получить ответы от того, кто их не имеет. Где нет ужасной холодной тьмы. Где всегда помогут, даже если это и воображение… Лучше вообразить себе того, кто подаст руку и всегда знает, что делать, чем осознавать, что во внешнем мире такого человека нет. Ноэль не помогла, когда он протягивал руку, чтобы зацепиться за нее. Вместо этого она заставила его опять увидеть смерть Мелиссы через его память. Остатки разума японца вопрошали "Почему?". И не находили ответа. Ноэль не была его защитницей. Ноэль решила проверить, насколько он бесполезен. Ноэль бросила его, решив, что, если он не выплывет, то туда ему и дорога. Ноэль и правда оказалась жестокой машиной. Ноэль ничем не отличалась от Нарьяны., которая отбила его у правительства, как трофей. Ноэль решила безжалостно пнуть его, чтобы посмотреть, поднимется ли он. Ноэль решила посмотреть, насколько прочна её игрушка. От этого хотелось плакать. Это было обидно. Это было противно. Это было неправильно. Столь новые чувства застали Рю врасплох, как и осознание причины поступков Ноэль, альтернативы которой он не видел, да и не мог видеть в таком состоянии, когда разум жёстко ограничен в ресурсах объективно, а не его личной придурью. Ужас отступил перед обидой и негодованием. Фокус восприятия переключился сам собой. Сердце забилось мощнее. А ведь он так ей верил, что даже вручил Аки…