Владимир Михайлов - Ночь черного хрусталя (сборник)

— Зачем же это ему?

— О, это и прекрасный отдых, накопление сил, но главное — уход из неприятной действительности…

— И долго он может так?

— Боюсь, что не могу этого сказать. Может быть — секунды, но, может, и часы… '

— Что же с ним делать? Оставить скованным — нельзя, все-таки дикие места, сожрет кто-нибудь. Тащить с собой — зачем он нам в таком состоянии? Да еще воспрянет в самый неподходящий миг, поднимет тревогу…

— Действительно, — согласился Докинг. — Придется к его медитации добавить еще нашу химию: усыпить. И в таком виде везти с собой.

— Друг мой, опомнитесь: куда везти? На чем? Отсюда мы — только пешком, и притом никак не по дороге.

— Да, верно. Значит, усыпим и оставим в машине. Вернемся живыми — тогда решим окончательно.

— Если не вернемся — кому-то придется помучиться, извлекая его из заблокированной машины, — усмехнулся Милов.

— Тем не менее, ему в таком случае повезет больше, чем нам.

— Будь по-вашему. Кстати: что это вы там с таким увлечением слушали? Трансляцию концерта?

— Если бы… Выслушал очередной плод усилий моего шефа.

— Как это вы с ним связались?

— Да нет, циркуляр — всем, всем. Задержался потому, что надо было еще расшифровать.

— Что-то интересное?

Докинг пожал плечами:

— И да, и нет. Оказывается, в поисках пресловутого углерода весь мир находится на той же позиции, что и неделю назад: нет ни малейших представлений о том, где он в самом деле находится.

— Но ведь, судя по сообщениям прессы…

— В этом-то весь юмор. Это была сплошная деза. И все оказались в таком джеме, что отныне к поискам пропажи подключена даже наша контора.

Он махнул рукой:

— Нас с вами, дорогой друг, это вряд ли касается. Пока мы не разберемся с этим Приютом, с ролью Берфитта в этих делах — ничто другое нас интересовать не будет, не так ли?

— Допустим.

— Рад нашему единодушию. Ну что же — за дело? У вас есть усыпляющие патроны? У меня, к сожалению, только боевые.

— У меня тоже нет. Но вот у этого парня могут и найтись…

Милов взял сумку Гурона с рожками, открыл.

— Целый рожок… Видите? Вот они.

— Прекрасно.

Докинг взял автомат Гурона, заменил рожок.

— Вы или я?

Милов мотнул головой:

— Я уже пострелял в этих краях в свое удовольствие; ваша очередь.

— Ну что же…

— Только не в упор: обожжете.

Но это Докинг и сам отлично знал; отошел на несколько шагов.

— Осветите его.

Милов включил фонарь. Докинг прицелился. Хлопнуло. Гурон дрогнул, мягко завалился набок.

— Теперь его в машину…

Кое-как затащили: охранник был не из легковесов, мог бы наверняка выступать в полутяжелом. Пристроили на полу, ноги ему пришлось подогнуть.

— Ничего, это не смертельно. У вас все снаряжение в порядке, Докинг?

— Полагаю, что да. Вы помните то, что удалось из него выжать?

— Днем и ночью.

— Прекрасно. Тогда — вперед?

— Ну-ка попрыгаем…

Они попрыгали. Ничто не звучало, подгонка была хорошей.

— Теперь — вперед.

— Еще одну минуту. Милф, вы рассказывали, что нашли человека, бежавшего из Приюта и подстреленного ими. Это далеко?

— Не так уж близко. А зачем вам?..

— Хотелось бы убедиться, что это… Видите ли, в этих местах был наш работник. И он погиб приблизительно в то же время. Может быть, вы его и обнаружили? Я хотел бы… Может быть, при нем имелось что-то интересное.

— Имелось. Ваш или нет, но это был человек Службы.

— Откуда вы знаете?

— Зуб, Докинг. Искусственный зуб, дающий опознавательный сигнал…

— Вы нашли? И оставили?

— Нет, конечно. Вот он.

— Посветите… Да, это он. Значит, именно в этом приюте он нашел нечто — или решил, что нашел.

— Будем иметь это в виду, Докинг. А сейчас — в путь. У нас больше не остается времени.

Берфитт с трудом приходил в себя после приступа гнева, вызванного совершенно для него неожиданным сообщением Урбса, записанным на ответчик. И угораздило же его самого в это время уйти из отеля; хотя визит этот, несомненно, был очень нужен, но лучше было бы ему все-таки самому выслушать и ответить: нарушение графика — ни в коем случае! Сюда должны прибыть точно по расписанию, иначе вас просто некуда будет девать! И переадресовать их было некуда: как назло, именно сейчас все Приюты загружены полностью.

Или, может быть, все-таки куда-нибудь удастся их воткнуть, ну хотя бы на неделю? Нужно обзвонить полсвета. Отсюда? Немыслимо. Это все равно что выйти на эту улицу в центре России и кричать во весь голос: будет такой же уровень конфиденциальности… Но что-то же нужно сделать!

«Да в конце концов, — подумал он, — разве я главный в этом деле? Я взял на себя определенные обязательства — и, черт бы взял, я их исправно выполняю! Но не для себя! Есть заказчики — и пусть они немного пошевелят если не конечностями, то хотя бы мозгами. Они в этом не менее моего заинтересованы! И всего один звонок…»

И он набрал давно заученный номер в Тирийском посольстве.

Нужный человек откликнулся не сразу. Поняв, кто звонит, обменявшись условными словами, проговорил неласково:

— Вы нарушаете условия. В чем дело?

— В исходной точке вынуждены сломать график. Товар прибудет в ближайшие дни.

— Число, время… Впрочем, не нужно. Это — лично. В чем проблемы?

— Склад может быть не готов. Не могли бы вы разместить груз у себя?

Собеседник помолчал.

— Не исключено. Однако — чистый вес. Без тары.

— Понятно. Когда мы можем увидеться?

— Когда вам станет известно, насколько местные власти в курсе всего, касающегося операции с грузом.

— Завтра. Собственно, я уже сегодня… Но для верности — завтра.

— Детали меня не интересуют. Завтра; программа третья.

— Третья программа, понял. Благодарю. До встречи.

Собеседник повесил трубку, даже не попрощавшись.

«Так, — подумал Берфитт, — еще одна забота. Впрочем,

Банкиру пришлось бы позвонить так или иначе: нельзя забывать, что и предполагаемый противник не сидит сложа руки».

Но Банкиру можно было звонить лишь в строго оговоренном промежутке времени, когда он находился не в офисе, но и не дома, а в каком-то третьем месте, откуда — считал он — можно разговаривать более или менее безопасно. До этого времени оставалось еще более трех часов. Это время, однако, уйдет не зря: надо же придумать, где освободиться от тары, чтобы потом переправить чистый вес тирийцам.

Как славно было бы, если бы на этом и закончилась вся операция. Но они, сукины дети, боятся подставиться — хотя к ним здесь относятся, по старой традиции, весьма доброжелательно.

Раздумывать было некогда и не о чем: лишь одно место здесь было, в котором можно было все проделать с удобством и практически без риска. Если только у них тоже не возникло каких-то внеплановых затруднений…