Ильяс Найманов - Рабы бессмертия

На нижней полке находилось множество паспортов СССР, прочно державших цвет и фотографии людей. Трофим открывал плотные корочки и оттуда на него смотрели совсем молодые, иногда улыбающиеся лица мужчин, женщин, несколько фотографий с умудренными жизнью пожилых людей, также легко и светло улыбающихся ему, своей неповторимой улыбкой человека прошлого. Года рождения… рожденные до великой отечественно войны, рожденные во время, рожденные после войны, у всех неуловимая улыбка светлой веры, веры в будущее и той великой цели, которую они приближают своей работой. Знали бы они как сильно будет отличаться их будущее от планируемого. Десятки разобранных скелетов со следами человеческих зубов… это не то что они могли себе представить, даже в своих худших кошмарах.

На верхней полочке в лежал толстый коричневый ежедневник с закладкой и простой карандаш. Трофим аккуратно достал его, сел на стул, сдул тонкий слой пыли и открыл. На колени ему выпала небольшая черно-белая фотокарточка с улыбающейся девочкой с туго заплетенными косичками, белыми бантами в школьной форме и пионерском галстуке. Сзади надпись: дочь Дарья 9.09.1985 г, 7А класс. Гомель. Солнечно. Трофим аккуратно положил фотографию во внутренний карман, настроил свет налобного фонаря и погрузился в ежедневник. На первых страница, так где и положено было написано в строке имя — Лука, фамилия — Псарас, отчество — Агапитович, дата рождения — 12.04.1946, национальность — грек, место работы — прочерк, должность — прочерк, город — прочерк. Несколько первых страниц было выдернуто, еще часть залито какой-то жидкостью, не похожей на кровь, но размывшей чернила, которыми писались строки, а затем появились следы карандаша, неярко, но цепко зафиксировавшего буквы и плотный почерк пишущего. Почерк часто менялся, менялся нажим карандаша, то он вдруг был нервным и отрывистым, то вдруг спокойным и ровным, то вдруг заглавные буквы вырисовывались с особой тщательностью, какими-то вензелями, то вдруг они становились просто чуть больше строчных, но без сомнения это все принадлежало одному и тому же человеку.

«Несколько первых страниц залило водой, чернила размыло. Не вижу смысла чтобы все описывать с самого начала, поэтому буду писать как получится.

26.04.1986 нас обесточило. Согласно протоколу аварийной ситуации все сотрудники должны покинуть лабораторию. Я как начальник службы безопасности организовал срочную эвакуацию персонала, но на поверхность успели выбраться не все. Часть сотрудников думаю вышла отсюда, но другая также как и я остались. Почему-то аварийная система блокировки этажей сработала практически сразу после сигнала и тут же прекратилась подача аварийного электропитания. Лифты заблокировало, коридоры заперты решетками, резервная линия подачи электричества больше не включилась. Нас осталось пятьдесят человек, вместе с теми кто работал на нижних уровнях. Тридцать шесть мужчин, четырнадцать женщин. Ждем помощи.

27.04.1986. Вода есть, но еда только на верхних этажах, а оттуда все ушли. Я собрал всех на этом уровне. Людей с нижнего уровня мы подняли по шахте лифта, сам короб лифта заблокировал выход наверх. Застрял на тормозах насмерть. Пытаемся разбить его, но это также и грузовой лифт, очень толстое дно, потратил все патроны на то чтобы перебить трос. Тросы перебили, но не помогло. Ждем помощи.

28.04.1986. Положение ухудшается. Несколько человек разбилось, пытаясь пролезть на свой страх и риск между коробом лифта и стеной. Они упали вниз и мы не стали их поднимать. Женщины плакали, товарищи пытались что-то сделать с решеткой. Выбить или распилить. Я знаю что это бесполезно и не тратил силы, решетка сделана из очень хорошей стали, нашли два полотна по металлу, одно сломали несколько раз, второе почти допилило один прут, но потеряло все зубы, а нам нужно было хотя бы два разреза. Вытяжки практически нет, задымление очень высокое, поэтому мы редко жжем костры. Ждем помощи и еду. Экономим силы. Сверху пока тишина.

30.04.1986. Там внизу в шахте, куда упали наши товарищи начали происходить непонятные вещи. Это нас пугает. Кто-то чавкает и вздыхает, иногда мы слышим обрывки человеческой речи. Батарейки на фонарях разрядились давно, поэтому мы иногда скидываем горящие листочки бумаги вниз, но ранее лежащих товарищей там уже нет. Товарищ Малинков, сказал что возможно это их утащили восстановившие функционирование экспериментальные образцы. Я никогда не вникал что именно тут делают ученые, это не моя работа, но я так понял что те, над кем они работали, теперь могут ходить и перемещаться самостоятельно. Да, забыл указать что на самом нижнем этаже у них был холодильник, но я считаю его моргом. Несколько женщин не выдержали, забились в истерике. Одна из них, тов. Аксенова сломала себе шею, с разгону ударившись о железную решетку. Мужчины, приготовили ножки стульев и забаррикадировали шахту лифта от этих образцов. Мне сложно называть их образцами. Будет ли помощь? Все хотят есть. Начинаем варить в химической посуде кожаные ремни.

2.05.1986. Труп женщины начал невыносимо пахнуть, мы решили бросить его вниз… наверное это была плохая идея, потому что там внизу его ждали. Когда она упала, мы отчетливо слышали, как они начали его есть. Мы сбросили им на головы пару сейфов, по-моему никого не убили. Положение очень серьезное. Трудно признаться, но мне кажется что нас забыли. Я, конечно, говорю обратное, но… наверное мне уже не верят.

4.05.1986. Один из этих образцов забрался к нам на этаж. Он укусил товарища Савина и товарища Гузеева, медицинская помощь была им оказана, но товарищ Самруков сказал мне отдельно, что инфекция у них уже есть и скоро они станут такими же как и образцы. Мы решили скинуть их в шахту лифта. Было сложно, женщины плакали и прятались в углах, сил у нас уже было мало. Мы сбросили их вниз, у них уже начинался жар и они бредили. Они плохо понимали что мы с ними делали, потому и не сопротивлялись. Те, кто был внизу не стали из есть.

5.05.1986. Жжем небольшие костры. Никто не говорит. Еще один человек, лаборант товарищ Ткаченко, покончила с собой. Что делать не знаю. Положили отдельно.

6.05.1986. Потом, когда я делал обход, я обнаружил, что группа сотрудников начала есть лаборантку, товарища Ткаченко, они жарили ее мясо на огне. Я позвал своих товарищей из службы безопасности и нам пришлось применить силу. Двое из них погибли в результате инцидента, нам пришлось сбросить их. Голова уже плохо соображает. Эта темнота и прячущиеся в ней люди странно поменялись. Женщины уже не плачут. Одна прыгнула вниз в шахту лифта. Сама. По-крайней мере, кто был рядом так сказали. Нас осталось всего около тридцати пяти человек, я не помню, кто куда делся. Должно быть больше. Может быть прячутся.