Роман Злотников - Нечистая кровь

— Вправду откажетесь?, — недоверчиво переспросил Эгмонтер. — А сможете ли?

Этот вопрос так много говорил и о самом Эгмонтере, и о природе магии Тьмы, что Брайс, не выдержав, улыбнулся. Одними губами, впрочем — глаз улыбка не коснулась.

— Смогу. Я уже это сделал. Вся эта Тьма, это… не для меня. Но вы правы: если источник не обуздаем мы, это сделают орки. И тогда пострадают все. Я готов отдать источник вам, а Митрил — Карлиту. Если это поможет исправить то, что я натворил.

— Это будет означать смерть вашего брата.

Брайс на секунду закрыл глаза. Вспомнил ломкую, болезненную улыбку на осунувшемся лице Яннема, когда тот накинул меховой плащ на плечи своему младшему брату и сказал: «Это, конечно, безумие, но не ошибка. Даже умирая, я не стану считать это ошибкой».

Станешь, Ян.

— Если приходится выбирать между моим братом и моим народом, то что ж. Я выбрал.

Брайс прошептал это еле слышно. Словно сам испугался собственных слов.

Тьма, дремавшая на алтаре из человеческих костей далеко внизу, почуяла то, что в нем родилось, и довольно вздохнула. Она знала, что этим кончится. Когда за дело берутся люди с их жалкими, мелочными страстями, этим заканчивается всегда.

— Если это все, то на сегодня закончим, милорды…

— Могу ли я нижайше испросить у вашего величества личной аудиенции?

Яннем повернул голову к Лорду-дознавателю, который, как и прочие советники, поднялся с места после слов короля, знаменующих конец заседания. Однако вид у Дальгоса был такой, словно уходить он вовсе не собирался. Голос звучал в полном соответствии с этикетом — приглушенно и подобострастно, однако близко посаженные цепкие глаза глядели прямо и настойчиво. Дело явно срочное, однако не предназначенное для ушей остальных членов Совета. Яннем давно научился распознавать такие взгляды. Они с Лордом-дознавателем прекрасно ладили друг с другом.

Он коротко кивнул, отпуская остальных советников. Когда зал опустел, Яннем скупым жестом указал Дальгосу на кресло, из которого тот только что поднялся. И когда Лорд-дознаватель, откинув полы мантии, умостился в нем, Яннем поднялся на ноги сам.

Это было вопиющим нарушением этикета. А надо отметить, что при короле Яннеме этикета стали придерживаться куда более строго, чем при Лотаре, да и любом другом владыке Митрила. Если кто-либо случайно или, хуже того, намеренно оставался сидеть, пока король стоял на ногах, это каралось публичной поркой и отлучением от двора. Благодаря этому новшеству немало придворных, разжиревших от многолетнего безделья, ощутимо сбросили вес и заметно накачали икры ног. Яннем иногда нарочно оставался на ногах во время особо длительных церемоний, будь то бал или празднования по случаю очередной блистательной победы митрильской армии. Ему нравилось наблюдать кислые, страдальческие мины придворных, долгие часы переминавшихся с ноги на ногу и способных думать лишь о том, как бы неприметно примостить где-нибудь зад, хоть на одну минутку. Дамы тоже страдали от этого, но Яннем был беспощаден и к дамам. Серена всецело одобряла его и заливисто хохотала, когда Яннем пересказывал ей все эти с виду мелкие новшества, сделавшие пребывание знати при дворе и неудобным, и опасным в особенности для тех, кто осмеливался роптать.

Лорд Дальгос понимал новые правила не хуже прочих, тем более что и сам в немалой мере приложил к ним руку. Поэтому он, разумеется, тут же рванулся вскочить, но Яннем быстро подошел к креслу и тяжело опустил ладонь на плечо главного шпиона.

— Сидите.

— Но, сир…

— Сидите, сказано. Это приказ. — Яннем улыбался, и лорд Дальгос тоже выдавил улыбку, впрочем, несколько встревоженную. До сих пор Яннем никогда не допускал нарушений этикета, даже когда они оставались наедине. Дальгос называл это свидетельством похвальной последовательности и принципиальности, без которой невозможно управлять государством.

Но приказ короля есть приказ короля. Лорд-дознаватель слегка прочистил горло.

— Несколько непривычно видеть ваше величество с такого ракурса…

— С какого? Когда я настолько выше?, — Яннем широко улыбнулся. — Да будет вам. Я просто подумал, что вы единственный человек, кому я по-настоящему доверяю. И при этом между нами нерушимо стоят все эти проклятые стены.

— Необходимые стены, сир.

— Совершенно необходимые, с этим, увы, не поспоришь. Я доверяю вам, завишу от правдивости ваших донесений, прислушиваюсь к вашим советам, полностью полагаюсь на вашу преданность. Но друг ли вы мне, лорд Дальгос?

— О, разумеется, сир. И почитаю за великую честь, что ваше величество меня таковым считает.

— Прекрасно. А если мы друзья, то почему я так мало о вас знаю?

— Сир?

— Вот вы знаете обо мне все. Какие блюда и цвета в одежде мне нравятся. Что я не люблю охоту и балы, но люблю книги и арбалеты — и знаете, какие именно книги я готов без конца перечитывать и из каких арбалетов предпочитаю стрелять. Вы знаете имя женщины, которая живет в моем сердце, а я ведь даже Брайсу о ней никогда не говорил. Вы знаете, когда на меня нападает бессонница и когда она проходит. Кстати, уже прошла.

— Мне это известно, сир. И я рад, что к вам вернулся душевный покой.

— Ну конечно, — безмятежно кивнул Яннем, доброжелательно глядя сверху вниз на своего самого доверенного советника. — Говорю же, вам обо мне известно все. А что я знаю о вас?

— Что я преданнейший из слуг вашего величества.

— И у вас две жены, — добавил Яннем.

Лорд Дальгос не вздрогнул, нет — для этого он был слишком опытным шпионом и слишком умело владел собой. Лишь слегка приподнял седеющие брови, изобразив вежливое удивление.

— Сир?

— Две жены, одной из которых еще не исполнилось и семнадцати. Одна официальная, леди Ванесса, с ней вы двадцать лет назад повенчались в храме Светлых богов. И юная леди Гвендолин, дочь межевого рыцаря, которую вы привезли в столицу и держите в запертом особняке как свою наложницу. Она уже родила вам ребенка и носит под сердцем второго, о чем не знает ни леди Ванесса, ни семья леди Гвендолин, считающая девушку пропавшей без вести. Скажите, она любит вас? Я имею в виду леди Гвендолин. Это вправду любовь или вы ее удерживаете насильно?

— Ваше величество, позвольте прежде всего заметить, что…, — начал лорд Дальгос, и Яннем похлопал его по плечу.

— Не стоит тратить слов, милорд. Я же вас ни в чем не обвиняю. Хотя, независимо от того, по доброй ли воле с вами эта девушка, вы все равно совершаете преступление, ведь двоеженство — это ересь.

— О да, сир. Но многие ли из смертных, приближенных к вашему величеству, могут похвастаться тем, что не совершили никаких преступлений?

Дальгос был абсолютно спокоен. Яннем внимательно наблюдал за ним, пытаясь заметить малейшую дрожь в складках морщинистого лица, малейшую тень, набежавшую на низкий лоб дознавателя — но напрасно. Лорд Дальгос не сомневался ни в себе, ни в том, как поступит король, даже если прознает о его грехах. Он понимал, что жизненно необходим Яннему. Может быть, даже больше, чем Яннем необходим ему.