Роман Злотников - Нечистая кровь

Лорд-защитник принял клинок из рук короля и склонился в поклоне, таком глубоком, словно только что принес оммаж. Яннем бросил последний взгляд на окровавленный труп Дальгоса.

— Прикажите, чтобы это убрали. Потом организуйте погоню за принцем Брайсом. Пошлите худших своих людей, тех, кого не жаль потерять. Вы же понимаете, что, если они не преуспеют, мне придется казнить их. Как и всех стражей, стоявших сегодня ночью в карауле в тюрьме.

— Да, сир.

«Отлично, — подумал Яннем. — Так хорошо. Так и отвечайте «да, сир» на все, что ни услышите. Поощряйте мою слабость, мою непоследовательность, мое безумие, и останетесь живы. Мне не нужно больше подсказывать. Теперь мне нужно лишь подчиняться. Король вырос».

— А когда закончите со всем этим, пошлите кого-нибудь в особняк на улице Воздаяния. Там живет юная леди Гвендолин со своим сыном. Скажите ей, что она отныне свободна и может вернуться к родным, если хочет. А если не захочет, передайте, что король о ней позаботится.

Фрамер вновь поклонился и ушел, так и не задав ни одного вопроса.

В эту ночь Яннем впервые за долгое время уснул, едва коснувшись головой подушки, и спал до самой зари без снов, как убитый.

Величайший город мира, столица империи, великолепный Эл-Северин… Стены древнего Высокого города, вздымающегося ввысь с огромной плоской скалы из ослепительно-белоснежного каросского мрамора. Вокруг Высокого города — Большой город и тоже стены, сложенные из белого кирпича. Наконец, Нижний город и снова стены — из дикого камня. По легенде, Эл-Северин выстроили люди, эльфы и гномы. Вместе. Три светлых народа, три города, три стены. Вершина могущества и мастерства этих трех народов, венец их единения. Так прекрасно. И так чудовищно.

Их нельзя было победить.

Брайс смотрел на стены, проезжая сквозь них, и чувствовал себя пылинкой в песчаной буре, палым листом, затянутым в воронку смерча. По дороге в Эл-Северин он развлекал себя мыслями о том, как попробовал бы штурмовать имперскую столицу, будь у него снова армия, и оружие, и поддержка брата-короля. Но когда Брайс увидел стены — первозданную суровость дикого камня, величественную твердыню белого кирпича, сверкающую гладкость каросского мрамора — фантазии разбились о три эти преграды, как крошится хрупкий лед под стальным сапогом. Мальчишка. Щенок. Кем ты себя возомнил? Да возьми ты силу хоть десятка темных источников, напитай себя Тьмой так, что из ушей потечет — никогда тебе не взять эти стены и не попрать величие, которым в Эл-Северине дышал каждый камень. Один человек не способен ни разрушить, ни подчинить то, что построили три народа. Потому что сила не во Тьме и даже не в Свете, сила — в единстве.

Брайс придержал коня. Прямо перед ним высилась Воротная башня Высокого города, через которую лежал путь в императорский дворец. Проехать в эти ворота дозволялось далеко не каждому. Эгмонтер снабдил Брайса поддельной верительной грамотой, согласно которой он звался лордом Брианом из Эйзевилля, что давало ему право прохода в квартал вельмож, но не дальше. Брайс знал, как поступит, тщательно обдумал план и, как ни мучительно далось решение, принял его и не собирался оглядываться. Но именно сейчас, когда он оказался на пороге последнего моста, когда еще шаг — и невозможно станет повернуть назад, его вдруг охватила дурнота и слабость от осознания того, как он мал и ничтожен в сравнении с той силой, которой бросает вызов. Не то чтобы Брайс не догадывался о мощи противника, когда генерал Доркаст привел имперскую армию к границам Митрила. Не то чтобы он недостаточно старался остановить вторжение. Но Брайс отчаянно сожалел о том, что не остановился тогда, не ограничился тем, что прогнал имперцев прочь. Что убил Доркаста. Что напал на земли имперцев, окончательно превратив их в заклятых врагов Митрила.

Именно тогда Брайс и ступил на мост, с которого нельзя повернуть назад. Тогда, а вовсе не сейчас.

Теперь он просто завершает начатый тогда путь, вот и все.

У ворот, ведущих в Высокий город, никого не было. Квартал был не слишком густонаселен, почти весь его занимали огромные особняки знати, а ремесленникам, торговцам и не столь родовитым дворянам требовался особый пропуск, оформление которого требовало пройти семь кругов бюрократического ада в муниципалитете. Брайс решил пойти коротким путем. Он подъехал к воротам, спешился и обратился к стражникам:

— Мне необходимо видеть начальника караула. — И добавил, прежде чем презрительные ухмылки успели расползтись по их физиономиям: — Тот из вас, кто оповестит его первым, может забрать моего коня.

Ухмылки застыли. Стражи переглянулись. Их было трое, но ни один не оказался столь глуп, чтобы сломя голову ринуться выполнять поручение какого-то подозрительного пришельца.

— Пропуск, — потребовал один из стражей, и Брайс терпеливо сказал:

— У меня нет пропуска. Вот моя верительная грамота, но я прекрасно знаю, что права на проход в Высокий город она не дает. Однако могу вас уверить, что окажусь по ту сторону стены через минуту после того, как сюда подойдет капитан караула. И двое из вас будут кусать локти, потому что это отличный конь. Мне даже немного жаль с ним расставаться.

Конь и впрямь был отличный — Эгмонтер, скрипя зубами, позволил Брайсу выбрать лучшую лошадь в своей конюшне, и Брайс выбирал тщательно. Стражники снова переглянулись. Потом отступили, не теряя, однако, его из виду, зашушукались, и Брайс понял, что они кидают жребий. Честно, разумно и практично. Да уж, в единстве — сила, воистину.

Когда наконец через несколько минут начальник караула явился, буравя Брайса мрачным взглядом, Брайс слегка улыбнулся, подвел свою лошадь к стражнику, который выполнил его просьбу, и вручил ему поводья.

— Она ваша, друг мой. Благодарю. Капитан?

Брайс повернулся к начальнику стражи, высоко поднял правую руку, демонстрируя миролюбивость своих намерений, и очень медленно отцепил от пояса меч. Стражники мгновенно обнажили клинки, и Брайс, не желая их провоцировать, бросил меч наземь к ногам начальника караула. Сталь зазвенела на камнях мостовой.

— Капитан, я принц Брайс Митрильский, маршал Митрила, брат короля Яннема. Желаю сдаться на волю и милость императора Карлита и препоручаю свою участь в ваши руки.

Брайс ожидал, что его либо немедленно швырнут в самую глубокую из столичных темниц — в том случае, если император Карлит, подобно большинству монархов, гневлив и подозрителен, либо препроводят в комфортабельные покои, а затем официально представят ко двору — в том случае, если Карлит окажется достаточно дальновидным политиком. Страха Брайс не испытывал, ему было лишь любопытно. Однако он просчитался в обоих предположениях.