Виктор Глебов - Алеф [СИ]

С виртуальной женой я встретился на втором курсе медицинского института. Спустя год мы узаконили свои отношения. Наш брак можно было считать счастливым, пока я не занялся продажей мёртвых уродцев. Почти полгода продолжались скандалы, а потом Мария заявила, что подаёт на развод. Я ответил «валяй», и вскоре мы перестали быть супругами. Детей, как я уже говорил, суд оставил мне, а она отправилась к дьяволу — то есть, туда, куда я её послал. Не скажу, что образ Марии я не срисовал с настоящей экс-супруги, но во многих отношениях она являлась самостоятельной личностью — хотя и не менее стервозной, чем прототип.

Думаю, здесь требуется пояснение. В Киберграде есть два типа жителей: персонажи, созданные юзерами, то есть живыми людьми, заходящими в виртуальность и некоторое время существующими в ней; симуляторы, предлагаемые пользователям для формирования своего окружения. Последние являются программами, которым можно задать определённые параметры, но далее они развиваются сами, имитируя реальных людей.

Когда ты хочешь ввести в своё ближайшее окружение нового персонажа — приятеля, родственника, сотрудника, слугу и так далее — ты выбираешь, кем он будет: аватаром реального юзера или программой-симулятором. Кому-то нравится общаться с живыми людьми, кому-то комфортнее с имитациями. Во всяком случае, всегда находятся юзеры, желающие занять место в чьей-то легенде — например, чтобы заработать кредиты. Они готовы быть дворниками, секретарями, шофёрами, нянями — ведь полученные в Киберграде деньги можно вывести на счёт в реальном банке. Правда, по довольно низкому обменному курсу, но всё же. Обычно юзерам, согласным выполнять в виртуальности не слишком приятные обязанности по контракту, а не для удовольствия (для первых и вторых условия разные; каждый индивидуально договаривается с компанией, предоставляющей аккаунт), платят довольно прилично — хватает и на жизнь в реальности, и на оплату присутствия в Киберграде. Миллионером, конечно, не станешь, но концы с концами свести можно.

Так и получается: одни трудятся в настоящем мире, чтобы оплатить пребывание в виртуальности, а другие работают в Киберграде, чтобы заплатить за жизнь в реальности.

Ты не знаешь причины, по которым человек включается в твою «легенду». Тебе не известны его возраст и пол. Он — аноним. Аноним, который может стать твоим другом, сыном, отцом, матерью, мужем, женой — да кем угодно.

Некоторые пользователи, впрочем, предпочитают оставаться в неведении относительно того, с кем имеют дело — живым человеком или симулятором — и, формируя своё окружение, отмечают опцию «случайный выбор».

Мария — симулятор. Виктор и Ева никогда по ней не скучали, хотя она всегда старалась быть им хорошей матерью. Мне кажется, они вообще не способны чувствовать что-то, кроме злобы, алчности и оргазма. Поэтому я так и горжусь ими — существами, не зависимыми от морали и нравственности. Именно такие выживают чаще, чем люди, порабощённые этикой.

Наглядевшись в окно, я возвращаюсь к столу. У меня много работы, и я придвигаю к себе терминал, который позволяет трудиться над «Алефом», не покидая Киберград. Пока всё идёт неплохо, но приходится постоянно менять параметры программ, потому что искусственный интеллект — слишком сложная штука, и порой его реакции непредсказуемы. Если б я раньше занимался созданием ИИ, мне было бы проще, но я — хакер, а не доктор наук.

Следя за тем, как очередная программа составляет отчёт о ходе эксперимента, я замечаю краем глаза, как большая сонная муха ползёт по краю стола, подбираясь к моей руке. Тёмно-синее брюшко, крупные прозрачные крылья с зеленоватым отливом, тяжёлая мохнатая голова на незаметной тонкой шее. В этом году вообще появилось на удивление много насекомых. Служащие жалуются: нельзя оставить чашку кофе, чтобы ёё тут же не облепили мухи. Окна снаружи сплошь засижены гадкими тварями, и я начал замечать, что клиенты иногда недовольно поглядывают по сторонам, заходя в мой кабинет, но ничего нельзя поделать: ни ловушки, ни вызванные на прошлой неделе морильщики не помогли.

Я высоко поднимаю ладонь и бью по мерзкому насекомому, но гадине удаётся улизнуть.

— Господин Кармин, последние сводки из информационного отдела, — голос Милы из интеркома заставляет меня вздрогнуть. — Прикажете прочитать?

— Давай, — я закрываю глаза и настороженно прислушиваюсь к блуждающему по комнате жужжанию. Если муха снова сядет на стол, я её обязательно прикончу — второй промашки не будет.

— Президент Австралии издал указ, запрещающий импорт и экспорт анатомических образцов.

Конечно, он это сделал под влиянием общественного мнения и ввиду скорых выборов. Политика — один из факторов, постоянно требующих моего внимания.

— Что же все на нас так ополчились, Мила? — говорю я.

— Не знаю, господин Кармин, — отвечает секретарша с вежливым сожалением в голосе.

— Положим, президент и сам обладает недурной коллекцией, он нашим клиентом останется, особенно если захочет, чтобы этот факт его биографии продолжал оставаться секретом, но ведь подобный указ может вызвать подражание. Как думаешь?

— Пожалуй, — соглашается Мила.

На самом деле ей это до фени, но мне нравится рассуждать вслух.

— Надо срочно развивать отрасль животных, — говорю я. — Что слышно от этого немца, Шпигеля?

— Заканчивается постройка завода. Через две недели начнут устанавливать оборудование. Господин Шпигель интересуется, где мы собираемся нанимать рабочих — в России или в Германии. Говорит, что может порекомендовать хороших специалистов.

— Ни в коем случае! Не хватало ещё обучать потенциальных конкурентов. Всех сотрудников направим отсюда. Ещё что-нибудь?

— Нет, это всё.

— Хорошо, Мила, спасибо.

Пожалуй, имеет смысл съездить в Германию самому — провести рекламную компанию, набрать клиентуру. Глеб сейчас занят на строительстве, а я взял на себя прессу и телевидение. Немецкие дети должны полюбить шестилапых крыс!

С тех пор, как Шпигель впервые переступил порог моего кабинета, массмедиа совсем распустились и печатают про мою фирму откровенную ахинею. Я даже подумывал подать в суд за клевету, но решил, что чёрный пиар — тоже своего рода реклама. Да и потом, великих людей никогда по достоинству не ценили современники. Придётся и мне мужественно разделить их судьбу.

Если б я не должен был заниматься «Алефом», продвижение идеи Шпигеля двигалось бы значительно быстрее, но большую часть времени мне приходится писать вирус, поэтому работать в фирме получается лишь урывками — когда мне хочется отвлечься или во время экспериментов, которые я ставлю с помощью более-менее самостоятельных программ.