Виктор Глебов - Алеф [СИ]

— Давайте возвращаться, — говорит Марна, подходя. — Я устала.

Она бросает украдкой взгляд на Голема.

— Да и время вышло, — замечает тот.

— Двигаем назад! — окликаю я Олега с Глебом.

Те кивают. Мы отвязываем коней и пускаем их рысью в сторону ипподрома.

Вновь в офисе я появляюсь только через день. Накануне Глеба собирался в дорогу и получал от меня наставления: он принял на себя руководство немецким заводом и в конце недели должен вылететь в Германию.

Кроме того, звонил Стробов и минут пять орал, требуя немедленно закончить «Алеф» и передать ему. Я соврал, что вирус не готов, и мне требуется ещё немного времени. Полковник грозился немедленно посадить меня за промышленный шпионаж, но, в конце концов, чертыхаясь, бросил трубку.

Мила встречает меня сообщением о том, что звонил Этель. Француз прилетел в Киберград и обещал зайти в середине дня.

— Сразу приглашай его ко мне, — говорю я.

— Да, господин Кармин.

Голос секретарши звучит умиротворяюще. Он создаёт иллюзию, будто всё течёт по-старому, и нет никаких фидави, безопасников, шантажистов и нависшей над миром угрозы апокалипсиса.

— Мила, ты бывала в Париже? — спрашиваю я девушку.

— В Париже? — удивлённо переспрашивает она.

— В виртуальном.

— О, да, господин Кармин. Дважды.

— Понравился город?

— Он совсем не плох. Немного аляповат. Мне кажется, французы слишком старались скопировать прототип.

— Куда бы ты хотела отправиться в отпуск?

— Пожалуй, в Токио.

— Так и будет.

Глаза секретарши становятся чуть шире.

— Неужели, господин Кармин?

— Считай, что получила премию.

Пока Мила сбивчиво бормочет благодарности, скрываюсь в кабинете.

На электронной почте — куча непрочитанных писем. Большинство от деловых партнёров — их я просматриваю. Остальная корреспонденция прислана благотворительными организациями и различными ассоциациями защиты прав человека. Весь этот мусор я отправляю в «корзину».

Этель объявляется в три часа. На нём тёмный двубортный костюм и вишнёвого цвета галстук в крапинку. Француз окутан сладковатым ароматом парфюма, марку которого я не могу узнать. Запах мне не нравится: чересчур приторный.

Поднимаюсь навстречу и даже выхожу из-за стола.

— Прошу вас, — говорю со всей сердечностью, на которую способен. — Садитесь.

— Благодарю, — Этель опускается в кресло.

— Я вас ждал.

— Да, у меня есть к вам дело. Надеюсь, не отрываю ни от чего важного?

— Ни в коем случае, — сажусь напротив.

— Простите за бесцеремонность.

— Не стоит об этом.

Этель кивает и проводит сухопарой ладонью по голове. Француз излучает уверенность. Интересно, для чего он явился? Не похоже, что за покупками.

— Знаете, мсье Кармин, в прошлый раз я забыл вас кое о чём спросить.

— О чём?

— Вы верите в Бога?

Обычно среди моих клиентов религиозные люди не встречаются. Я, конечно, помню рассуждения Этеля об Апокалипсисе, но к чему он завёл этот разговор теперь? И какой ответ предпочёл бы услышать?

— В какого? — уточняю я.

— Не важно. Вообще, в высшее существо, создавшее наш мир и управляющее им.

— Есть доказательства того, что Бога не существует, — говорю я.

Француз усмехается. В его глазах мелькают озорные огоньки. Кажется, моё замешательство доставило ему удовольствие.

— Мсье Кармин, доказать можно всё, что угодно. Но в данном вопросе, какими бы убедительными ни выглядели аргументы, они возможны только с научной точки зрения. Но не с позиции веры. Как вы сами понимаете, нельзя доказывать положения одной системы, оперируя понятиями другой. Это фальсификация.

— Согласен. С точки же зрения религиозной парадигмы существование Бога доказуемо с не меньшей убедительностью. Впрочем, этого и не требуется.

Этель кивает.

— Достаточно верить, — говорит он. — Однако дело не только в том, что вы убеждены в существовании высшего разума, но и в необходимости строить жизнь по его заповедям.

— Боюсь, с этим у меня напряжённо.

— Так я и думал, уж простите.

— Мой знакомый — масон. Считает, что во вселенной есть Великий Архитектор.

— Возможно. Хотя я бы назвал его Великим Программистом. Звучит современней.

— Я не считаю себя религиозным человеком, месье Этель. Следовать заповедям мне было бы трудно.

— Вы пришли в виртуальность в поисках свободы, — понимающе отвечает француз. — Нашли?

— О, да. Сами видите.

— Что могло бы заставить вас поверить?

— Заставить? Наверное, это неправильное слово.

— Ну, если говорить о христианстве, то да. И тем не менее.

Ненадолго задумываюсь.

— Пожалуй, чудо.

— Чудо как тайна? — уточняет Этель.

— Наверное, — соглашаюсь я, немного подумав. — Но в виртуальности чудес не бывает. Здесь всё возможно.

— Везде есть место чуду. Везде, где присутствует человек.

Я не возражаю. Мне хочется, чтобы Этель объяснил, зачем пришёл.

Француз поворачивает голову к окну.

— Я читал Библию, — говорит он. — Ветхий завет начался с рождения Адама, а Новый — с рождения Христа. Замечали, что на распятии внизу изображается череп?

— Конечно. Это голова Адама. Кровь Иисуса, текущая из ран, смывает с человечества первородный грех.

— Есть и другое значение, — перебивает Этель, который явно не нуждается в моих пояснениях. — На распятии новый мир в лице Христа попирает прежний — в образе Адама, лежащего в могиле. У каждой эпохи свой герой и, когда он сменяется, вместе с ним меняется и эпоха.

Кажется, я начинаю догадываться, к чему клонит мой собеседник.

— Мы на рубеже, — говорит Этель. Сделав паузу, он натянуто улыбается. Его неестественно ровные зубы придают лицу хищное выражение. — Помните, кто должен сменить Иисуса?

— Антихрист?

— Именно.

— Время Антихриста — лишь миг перед Страшным судом.

— Боитесь?

— А вы?

— Я не верю в Страшный суд. И в Конец Света. Бетельгейзе взорвалась, а мы всё равно живы. Вселенной нужна органическая материя. Не знаю, зачем, но нужна. И она оберегает её.

— Однако…

— Я слишком рационален, чтобы верить в Бога, и слишком опытен, чтобы верить в человека. Падение возможно, возрождение — едва ли.

Этель замолкает, я тоже не произношу ни слова. Крупная чёрная муха с низким жужжанием пикирует на мой стол и быстро ползёт в направлении терминала, но вдруг меняет направление и карабкается на интерком. Мне хочется согнать насекомое, пока оно не добралось до розовой кнопки, связывающей меня с миром, и я заношу руку, но в это время Этель нарушает молчание.

— Что ж, — говорит он, поднимаясь, — я вижу, вы действительно находитесь в затруднительном положении. Однако такие мелочи, как запреты, не должны мешать приносить людям радость, верно?