Дмитрий Веряскин - Бури над Реналлоном

Чего стоило отцу устроить ее в интернат со старшими – не знал никто. Но, шагнув за ворота учебного городка, девочка дала себе клятву выпуститься лучшей.

И мало кто знает, чего ей стоило исполнение клятвы. Но на выпускных испытаниях Око Владыки она получила, без единого замечания сдав все семнадцать выпускных дисциплин, включая с трудом поддающуюся ей магию и бой на канате.

Спутники ушли на несколько шагов вперед. И, глядя в их спины, Несса занялась очень важным делом. Она придумывала себе обиду. Говоря по правде, девушке было на что обижаться. С того самого момента, как она вновь осознала себя, ей никто ничего не рассказывал, ее куда-то тащили и периодически ругали. И это отсутствие прошлого. Вместо памяти – вязкая бархатная чернота, отзывающаяся болью на каждую попытку вспомнить себя, и яркие кусочки воспоминаний. «Настоящих ли?» – задумалась девушка. Хотелось верить, что да.

И это отношение… Она приняла спутников как «своих», поверила им, поддерживала как могла. А они? «Отстань, перестань, веди себя прилично!» А как – «прилично»? Никто не говорит.

Упоминание родителей отозвалось нежданной вспышкой воспоминаний. Довольно большой кусок жизни отряхнулся от вязкой тьмы и занял свое место.

Тем обиднее было показное равнодушие спутников. Словно самим видом своих спин они обвиняли: «Это все из-за тебя! Ты виновата…»

Несса почувствовала яростное желание убить кого-нибудь. Не фигурально, а в самом прямом смысле, с кровищей и разрубленными телами.

– Ну и чего вы теперь надулись и молчите?! Я знала, что ли, что так будет? – не выдержала квартеронка. В голосе ее зазвенели нотки близящейся истерики.

– Кому ты нушш-шна, дуться на тебя еще… – с издевкой прошипел Тарташ, не поворачиваясь.

– Ах, не нужна. Я и чувствую, спите и видите – от меня избавиться. Ну так и Предки с вами, без вас перебьюсь! Пока, маль…

Ментальная оплеуха была столь внезапной и сильной, что Несса с трудом устояла на ногах. Боль взорвала затылок, стекла в виски, ударила тупо в глаза и отдалась в уши, затихая. И все это меньше чем за удар сердца.

– Прекхрати-и-и-и исс-стерику! – Голос Тарташа уже не скрываясь становился змеиным.

– Ах ты… – Едва не падая от боли, Несса все же сделала шаг к обидчику, нанося удар кованым жалом прямо в горящие злым желтым огнем глаза…

Окованный кончик хвоста словно в каменную стену ударился. И тут же не менее сильная боль пронзила хвост ар’шасс. Сильная, резкая и унизительная. Тас’шер подставил руку, второй раз поймав, казалось бы, неотразимый удар.

И вот уж этого вынести Несса не смогла. Жалобно вскрикнув, девушка рухнула на колени и горько разрыдалась.

– Так! Вы, оба… Совсем со с калы упали? Таш, ты ей мозги чуть не разбрызгал.

– Сам не знаю, как так получилось… Не рассчитал. Это все рыжий, дери его демоны.

– Все, все, девочка, успокойся…

И от этих слов, вроде пронизанных теплом и беспокойством, стало еще горше. Несса рыдала как никогда до этого, горько и отчаянно, некрасиво кривя рот и размазывая слезы. Но ничего с собой поделать не могла.

Она не видела, как скривился Тарташ, готовясь отвесить еще одну оплеуху. Как Инглав использовал свой Дар, накрыв обоих сферой безмагии, и показал менталисту чудовищный кулак с костяными выростами на суставах и острой чешуей частичной трансформы, покрывшей пальцы. Тер’коэр кивнул и спрятался в капюшоне.

Полукровки мялись возле рыдающей квартеронки, не зная, что делать. В кланах не принято показывать эмоции при посторонних. Особенно при низших. А тут, считай, целый город посторонних, все бегут куда-то по своим делам. А на бордюрном камне тротуара сидит опаснейший боец, потомок легендарных и ужасающих шас’дар’тей и, словно маленькая девочка, горько плачет.

До таверны полукровки добрались, когда в городе зажглись фонари. Светило се́ло, отполыхав вечерними зарницами, зажглись огни в окнах домов, и улицы погрузились в темноту. Итак незнакомый город изменился совершенно.

Немудрено, что полукровки заплутали, и даже неоднократные уточнения дороги у патрульных блюстителей не слишком помогли им найти нужное место. Лишь ближе к полуночи, когда толпы горожан растворились в темных переулках и схлынул поток экипажей и парокатов, они выбрались в квартал шесть-один, на площадь перед гостиницей.

Чтобы застыть в недоумении. На площади было многолюдно. Суетились пожарные, разгребая завалы, разумные в белых длиннополых одеяниях таскали длинные черные мешки, а вокруг площади стояло оцепление из блюстителей и безопасников. И все это в оранжевом свете факелов – фонари на площади не горели.

Возле полукровок, как по волшебству, возник утренний офицер в черном мундире.

– А вот и вы, голубчики. А мы вас среди трупов ищем… – поприветствовал он полукровок.

– Простите, офицер, что не доставили вам этой небольшой радости, – откликнулся Тарташ, по привычке надвигая капюшон почти на нос.

– Да нет, я как раз рад, что вы живы. Знаете ли, не слишком мне хочется отчитываться перед кланами…

– Ну тогда все в порядке, – преувеличенно радостно улыбнулся Инглав.

– К сожалению, не все. Сгорела таверна, погибли люди… и нелюди. И есть у меня подозрение, что вы тут каким-то образом замешаны. Пройдемте? – указал офицер на большой фургон на паровой тяге, отдельно стоящий в окружении солдат.

– А если мы не хотим? – поинтересовался Тарташ.

– К сожалению, я вынужден настаивать.

– Ну, коли вынужден, тогда, конечно, пройдем, – согласился тер’коэр, старательно сдерживая эмоции.

В фургоне тускло светили магические светильники и дремал дежурный. Офицер кивнул на скамьи вдоль стен, а сам занял место в углу, за раскладным столиком.

– Вы ведь сегодня были на улице Отречения? – сразу в лоб задал он вопрос.

– Понятия не имеем. Мы много где были, – ответил Тарташ, вновь беря на себя роль лидера. Инглав засопел, но ничего не сказал. Да так и правильнее.

– А вот постовые утверждают, что были.

– Возможно. Поскольку мы не знаем ваш город, точно ответить, где именно мы сегодня были, вряд ли сможем.

– Возможно, вашу память освежит слово «броневоз»? – поинтересовался офицер, что-то записывая.

– Тоже вряд ли. Нам… по крайней мере мне, это слово незнакомо.

– Стальной экипаж, с орудиями, – подсказал офицер.

– Тогда – точно нет. – По лицу Тарташа понять что-либо было вообще невозможно.

Офицер впился взглядом в Нессу. Но та пребывала как в прострации и ни на что не реагировала.

– Значит, броневоза вы не видели… А жаль, незабываемое зрелище, – протянул безопасник, зачеркивая написанное.