Игорь Минаков - Русская фантастика – 2018. Том 1 [сборник]

Я схватился за голову, пытаясь избавиться от этих мыслей и воспоминаний, а потом вдруг поднял с пола упавшие по моей вине ножницы и резко протянул их Натаниэлю.

– Отрежь мои волосы! – уверенно проговорил я, вспоминая отвратительный взгляд Леры.

– Что?

– Отрежь мне волосы! – повторил я, чувствуя, как в уголках глаз появляются теперь уже мои собственные теплые слезы. – Я разрешаю тебе. Прошу, сделай меня таким, как все. Я хочу стать обыкновенным. Пожалуйста.

Натаниэль спокойно слушал, забрав ножницы из моих дрожащих рук.

– Прости меня. – Мне захотелось отвернуться. – Прости меня за то, что я такой. Точнее, что не такой, как все.

Наверное, я думал, что он просто кивнет мне в ответ, но Натаниэль вдруг ослепительно вспыхнул и, выбросив ножницы в другой конец комнаты, проговорил крайне серьезным тоном:

– Никогда не проси за это прощения. Ни у меня и ни у кого другого. Никто не имеет права решать за тебя, каким тебе быть. – Он вздохнул и сказал уже своим привычным голосом: – А если хочешь поменять стрижку, то это ты можешь сделать обыкновенным способом. Например, в парикмахерской. Как все нормальные люди.

Я посмотрел на него с удивлением, а потом растерянно сказал:

– Знаешь, в мире столько страшных вещей, с которыми стоило бы бороться, а я все воюю с самим собой.

– А как ты думаешь, почему так? – Он вдруг хитро улыбнулся, сияя звездочками в глазах. – Потому что ты и есть целый мир. А может, даже еще интереснее.

Это была настолько забавная и наивная, но одновременно безумно искренняя мысль, что я вдруг перестал чувствовать себя сколько-нибудь несчастным.

Мне захотелось встать на ноги и пойти умыться, а потом собрать все разбросанные по полу вещи.

Натаниэль поднялся вместе со мной и неловко потоптался на месте, не зная, что ему еще сделать:

– Давай я принесу чай?

– Ненавижу чай.

– Что ж, – Натаниэль сделал обреченное лицо, улыбаясь уголками рта, – тогда посмотришь, как его пью я.

– Конечно, я же еще не видел этого, – скопировав его язвительную интонацию, парировал я.

Мы обменялись саркастическими взглядами, вспоминая наш не совсем удавшийся январский разговор.

Я вышел из комнаты на дрожащих ногах, но тоже улыбаясь и не смея поверить в то, что Натаниэлю удалось снова спасти меня.

Настольная лампа освещала нас с Фалленом своими прямыми электрическими лучами, создавая в комнате иллюзию полного спокойствия. Я спал, опустив голову на учебник по химии, как на подушку. Так обычно делал Натаниэль. Последнее время он часто засыпал на несколько минут прямо за столом, закрыв усталые глаза и уткнувшись носом в тетради.

Меня разбудили громкие и требовательные удары в дверь, разрушившие хрупкую тишину вокруг. Вздрогнув, я поднял мгновенно потяжелевшую голову и прислушался к отцу, который, не заглядывая в комнату, в довольно грубой форме приказал мне немедленно подойти к нему.

Когда я вошел на кухню, он курил, сидя за столом, и тошнотворный едкий дым поднимался к потолку, заполняя все вокруг отравляющим серым туманом.

На секунду я закрыл покрасневшие глаза, как всегда, ослепленный ярким светом, и поэтому не смог ответить пронзительным взглядом на саркастическую улыбку, появившуюся на лице отца при виде меня.

– Ты спал? – спросил он, презрительно разглядывая мою помятую школьную рубашку.

– Спал.

– Не выспался на каникулах?

– Они закончились две недели назад.

– Понятно.

Отец затянулся и выдохнул в мою сторону огромное облако дыма, а потом, не вставая, развернулся и достал с подоконника открытую бутылку вина. Выдернув зубами пробку, он выпил несколько глотков прямо из горлышка.

Похоже, теперь уже на моем лице нарисовалось слишком явное отвращение, потому что отец, поморщившись, объяснил:

– Я праздную. Праздную твое совершеннолетие.

– Мне исполнится восемнадцать только завтра, – недоверчиво произнес я.

– Что, заранее не празднуют? – Он рассмеялся, отпивая еще вина.

Почему-то я не поверил в его сказку о дне рождения: отец никогда не пил в одиночестве, пока не случалось что-то плохое и, так как Леры до сих пор не было, я решил, что они поссорились.

– Что стоишь? Садись. – Указав на свободный стул, он протянул мне полупустую бутылку, жестом предлагая выпить вместе с ним.

Я отрицательно покачал головой.

– Как хочешь. – Отец разочарованно убрал вино назад на подоконник и снова внимательно посмотрел на меня. – Так, ты, наверно, ждешь подарок? Правильно, молодец, я тебя за этим и позвал. Лучший подарок – будущее. Правда?

Вздохнув, я вымучено кивнул.

– Что ж, Лера сказала, что ты хочешь найти свое место в жизни. – Он торжественно замолчал. – И что мы… я должен тебе помочь в этом. Так что мне придется взять тебя на работу, сразу после того, как окончишь школу, – с середины июня.

Я беспомощно прижался к стене, чувствуя, как по спине бегут мурашки при мысли о том, что через пару месяцев мне придется стать машинистом метро. Серьезно? Да я до сих пор схожу с ума, даже если еду в вагоне, закрыв уши руками и зажмурившись.

– Завтра отвезу тебя со всеми познакомиться, чтобы тебе было проще влиться в наш коллектив. Возможно, тебе понадобится немного больше времени, чем остальным, но я готов тебе помочь во всем. Так что…

– Нет, – чуть дрогнувшим голосом перебил я. – Я не пойду работать.

– Не пойдешь? – удивленно переспросил отец.

– Я хочу учиться.

– Учиться? – Он резко помрачнел, как будто услышал от меня нечто безумно оскорбительное. – Хочешь учиться? Хорошо. Но учиться ты будешь там, где я скажу, понятно? Ты и так доставил мне слишком много проблем. Так что постарайся хотя бы раз в жизни и попробуй, наконец, оправдать оказанное тебе доверие.

Фразы отца падали на пол, словно тяжелые капли дождя, и я чувствовал, как все внутри меня наполняется холодной горечью:

– Но… отец ведь не должен так говорить.

– Не должен?! А как, по-твоему, я должен говорить?! – В его взгляде вспыхнули недобрые огоньки. – И ты меня еще будешь учить, каким нужно быть?! – Отец стремительно поднялся на ноги, опрокинув стул, на котором сидел, и, схватив меня мертвой хваткой, потащил в коридор. – Значит, я тебе плохой отец? Не нравлюсь, да? Что ж тогда не держу тебя в своем доме больше ни секунды!

Резким отрывистым движением он распахнул входную дверь и вытолкнул меня на лестничную площадку, а затем, подумав секунду, злобным пинком швырнул вслед кроссовки и весеннюю куртку. Мы посмотрели друг другу в глаза, и отец проговорил, сверкая парализующей ненавистью:

– Иди, скажи все это своему папочке. Наверно, эта шлюшка была бы для тебя лучшим отцом, чем я. – Он почти прошептал последние слова, а потом со всего размаху захлопнул дверь, навсегда поставив звенящую точку в конце наших отношений.