Игорь Минаков - Русская фантастика – 2018. Том 1 [сборник]

Я чувствовал, как Он улыбался, используя мои губы, сведенные болезненной судорогой в пугающую ухмылку, но ничего не мог с этим поделать, лишившись контроля над собственными эмоциями и телом.

Задушенный где-то в глубине сознания Настоящий Я мечтал упасть на кровать, спрятать лицо в заплаканную подушку и, сжав ее зубами, попытаться заставить себя хотя бы не улыбаться этой отвратительной улыбкой, означавшей полную победу, Того, Кто прожигал меня своей яростью изнутри, не давая даже шанса исчезнуть или спрятаться.

Мир вокруг разбился на миллионы кусочков, из которых невозможно было собрать целую картинку.

Я на секунду зажмурился, борясь с головокружением, но тут же открыл полные отчаянной злобы глаза, потому что кто-то за моей спиной осторожно вошел в комнату.

Сквозь неподвластные мне эмоции я вдруг с невероятной ясностью почувствовал, что это Натаниэль.

Но Второй Я не дал мне ощутить ничего, кроме ужаса, отлично дополнившего ненависть, пылающую внутри нас.

Не в силах сопротивляться ни тому, ни другому, я вдруг расхохотался. Этот негромкий смех звучал хуже самых отчаянных рыданий.

Натаниэль не вздрогнул и не отшатнулся, спокойно выдержав мой прожигающий взгляд, полный злости и ненависти, а потом настолько по-детски бесстрашно посмотрел на меня в ответ, что я в отчаянье прошептал:

– Уходи, уходи сейчас же, – понимая, что еще секунда, и Натаниэль станет сломанной игрушкой в моих руках, не ведающих сострадания.

На его сосредоточенном лице я прочитал категорическое «нет», вызвавшее во мне противоречивые чувства.

Я вдруг с каким-то невероятным облегчением вдруг осознал, что на этот раз мне совершенно точно не придется рыдать в одиночестве, проигрывая сражение за сражением внутри собственной головы.

Это было настолько удивительно, что я, наверно, расплакался бы от счастья, если бы мог.

Но вместо этого я проговорил, сжав непослушные губы:

– Я ненавижу тебя!

Это прозвучало одновременно как обвинение и приговор нам обоим.

Если бы словами можно было дать пощечину, то я произнес их с подходящей для этого интонацией.

– Я ненавижу весь мир. И ненавижу себя. Я. Ненавижу. Себя, – делая акцент на каждом звуке, повторил я, с удовольствием наблюдая за реакцией побледневшего Натаниэля. – Я больше не имею значения. Я не хочу быть собой. Не. Хочу!

Во внимательном взгляде, направленном на меня, не было растерянности или удивления – Натаниэль как будто ожидал однажды увидеть меня именно таким.

Он мог бы протянуть руку и дотронуться до Настоящего Меня или произнести мое имя, так, чтобы оно прозвучало так же, как в далеком детстве из уст мамы.

Это непременно выглядело бы замечательно, если бы мы были всего лишь героями Натаниэлевской книги.

Но в реальности я рассерженно крикнул:

– Не смей думать об этом! Исчезни и не прикасайся ко мне даже мыслями. Все равно тебе не спасти меня. – Сквозь пелену ненависти, не дающей мне вздохнуть полной грудью, я почувствовал, что Натаниэль хочет что-то ответить.

Это было настолько мучительно, что я с отчаянием прошептал, в ответ на еще не сказанные слова:

– Нет, не говори со мной! Не надо. Прошу, молчи. Сейчас уже ничего не имеет значения.

Вздрагивая, словно от холода или беззвучных рыданий, я снова прикусил губу, резкими движениями вытирая случайные слезы, которые я хотел бы спрятать от него.

– Ударь меня, – совершенно внезапно произнес Натаниэль. – Ты слышишь, ударь меня сейчас же.

Он замер на месте, спокойно наблюдая за тем, как я сжимаю кулаки. До конца не осознавая, с какой злостью я был готов исполнить его просьбу, он даже не пытался защититься от удара.

Мне вдруг отчаянно захотелось сломать Натаниэля, чтобы он перестал быть настолько хорошим.

Я был готов сделать все, чтобы погасить его завораживающее сияние, – причинить ему такую боль, после которой он больше никогда не смог бы восторженно смотреть на меня.

– Чего ты ждешь? – Натаниэль сделал шаг вперед, пронзая меня насквозь уверенным взглядом, от которого снова захотелось смеяться.

Я отлично осознавал, что именно сделаю через несколько секунд, но мне было не страшно, а безумно весело. Улыбаясь, я поднял дрожащую руку, вкладывая всю злость и ярость в удар – холодный, расчетливый и предназначенный удивительно хрупкому Натаниэлю.

Во рту появился знакомый солоноватый привкус крови, а правая щека вдруг вспыхнула, словно от резкой боли.

Я удивленно посмотрел на Натаниэля, прошептавшего откуда-то издалека:

– Это… это не я, – а потом опустил взгляд на собственные руки, почему-то не причинившие ему никакого вреда.

Натаниэль тоже удивленно и растерянно рассматривал свои ладони.

Голова резко закружилась, снова превращая мир вокруг в расплывчатое пятно.

Я сделал неуверенный шаг назад, уже не ощущая, где верх, а где низ, и окончательно теряя равновесие.

Перед глазами мелькнул острый угол стола, не менее острый, чем внезапная боль в виске, пронзившая меня насквозь.

Теплая кровь в одно мгновение залила руки и лицо, пачкая взъерошенные волосы и попадая в глаза.

Я глубоко вздохнул, испуганно наблюдая, как все вокруг становится тусклым и холодным, а потом прошептал короткое «прости», обращаясь куда-то в пустоту.

Боль вдруг исчезла, а перед глазами снова мелькнул острый угол стола.

Я почувствовал, как Натаниэль крепко сжимает мою руку, предотвращая смертельный удар виском, резко изменив траекторию моего падения.

Все-таки не удержавшись на ногах, я резко сел на пол и провел рукой по щеке – на пальцах отпечаталась кровь, появившаяся не то от моего удара, не то соприкосновения с шероховатым краем стола.

– Ты… – Натаниэль тоже посмотрел на мою окровавленную руку. – Надо… надо продезинфицировать.

Еще секунду он критически оценивал мое состояние, а потом бросился на кухню за аптечкой.

Это было совершенно лишним, поэтому я не дал ему сделать и шага:

– Нет! – От моего взгляда дверь за спиной Натаниэля резко захлопнулась, заставив нас обоих вздрогнуть. – Не смей выходить из комнаты.

Я уже не чувствовал той удушающей ярости, а в моих последних словах, хотя и произнесенных грубо и сердито, было скрыто нечто большее, чем просто равнодушный приказ.

– Останься здесь, – еще более мирно сформулировал я свою мысль.

Натаниэль удивленно посмотрел на меня, а потом сел рядом на полу, пытаясь определить, не сильно ли я ударился головой, раз вдруг заговорил со своей обычной интонацией.

Мне было не больно и не страшно.

Я снова становился самим собой.

Да, тем самым мной, о котором говорила Лера, – бесполезным и способным только разочаровывать окружающих.

Я тоже посмотрел на Натаниэля, думая о том, что я хотел бы стать таким, как он: радостным, целеустремленным, уверенным в своем будущем, таким, чтобы никто в глубине души не сожалел о моем появлении на свет и никогда не смотрел так, как смотрела на меня сегодня Лера.