Ник Харкуэй - Мир, который сгинул

– Извините, – говорю я, – ошибся адресом. Уже ухожу.

И я пячусь к выходу, подняв руки. Ствол Аль Капоне провожает меня до двери.

Какого черта!

– Джеймс Вортигерн Хепсоба, – заявляю я через всю гостиную прямо ему в лицо, – ты обязан сделать этой женщине предложение. Она – твое сердце и кровь в твоих жилах, но в холодные предрассветные часы она боится, что тебе ее недостаточно. Хватит валять дурака – женись!

И я выхожу в сад, сделав хоть эту малость.

В кино быть Безымянным Странником круто. Ты не обделен женским вниманием и почему-то опаснее всех остальных. У тебя нет прошлого, зато есть таинственное предназначение. Все это очень увлекательно и бодряще. Но я никогда не хотел особого предназначения, мне вполне хватало своей жизни. И если в кино безымянность – романтичное бремя, придающее герою особый шарм, на деле она больше похожа на унылое необъятное поле. Ах да, живи я в кино, меня непременно узнал бы мой пес. Когда все воззрились бы на меня с бездушным недоумением, и какая-нибудь симфония Сибелиуса подчеркнула мою боль, верная псина выбежала бы из дома и отправилась бы со мной на поиски приключений, а в конце непременно спасла бы мне жизнь. Но собаки у меня нет. Она есть у Гонзо.

Я вдруг начинаю понимать, зачем Энни Бык коллекционирует игрушечные головы.

Возвращаюсь к мимам. Айк Термит не видел меня в «Тузе бедер». Он помнит нашу компанию, но меня – нет. Я не делюсь с ним своими подозрениями насчет того, что я Сгинул. Вместе этого я прошу его немного изменить маршрут и заехать к Злобному Питу. Пит может меня не помнить, и это нормально: для него все клиенты – назойливые людишки, которые подкидывают ему необязательную работу и задерживают оплату. Но у Пита осталась моя старая подруга. Я хочу ее увидеть, потрогать (убедиться, что она настоящая) и позвать с собой. Иначе я свихнусь.

От всего человечества Злобного Пита отличают его крошечные размеры. Не то чтобы он очень низок ростом. Многие коротышки – хорошие люди, и далеко не все страдают синдромом Наполеона, как называют его французы, или коликами Мустафы, как говорят потомки Златоухого бея. Они занимаются своими делами и не испытывают тяги к безграничной власти. Возможно, им с детства привили убеждение, что низкий рост – преимущество: из коротышек выходят отличные акробаты и кинозвезды, они спокойно помещаются в итальянские спортивные авто и не бьются головой о верхнюю полку, занимаясь сексом на нижней. Однако Злобный Пит – совсем другое дело. Он возвел свою ненависть к высоким людям в абсолют. Он не короток, а анти-высок. В любой группе людей Пит выглядит воинственно, зловеще низкорослым. Свою анти-высокость он привносит во все, что делает: его тощая сердитая физиономия – карта города Скверный Нрав. Пит одержим мерами и оценками, в частности оценкой собственного превосходства. Гараж Пита безупречен, он заанализировал все ошибки до полного их уничтожения. Он составлял списки и каталоги, реорганизовывал и переписывал, проводил сложные генеалогические расследования малейших недочетов и за четыре года уволил двести тридцать одного механика.

В гараже Пита нет места компромиссам и подменам. Он либо отдаст тебе машину в полностью отремонтированном виде, либо не отдаст вовсе. Цокает он лучше всех на свете. Счета абсолютно точны и написаны безупречными печатными буквами. Каждая буква – почти копия остальных, не больше и не меньше. Любые отклонения невозможны и запрещены. Мастерская идеально чистая, если не считать тех мест, где без масла и смазки не обойтись – они отмечены желтыми и черными углами. Строго соблюдается техника безопасности. Рабочие носят каски. Розовые и голубые квитанции попадают в папки «Закупки» и «Дубликаты» соответственно, а бумажки цвета «красное золото» (так правильно называются желтые, стало быть, так их называют в гараже Злобного Пита) идут прямиком в изобретенную им систему хранения документов, что позволяет ему отслеживать, проверять и перепроверять все, что творится в мастерской, и заодно следить за работой подчиненных. Когда последний раз к Питу приезжали для проверки бухгалтерии, два аудитора, хныча, отправились обратно в Хавиланд, потому что за сорок девять минут работы они успели допустить целых две ошибки в расчетах.

Вряд ли Пита можно назвать личным механиком Господа Бога. Он не позволяет себе грязно ругаться и никогда не станет вас обманывать; он – само совершенство, рассматриваемое через призму точности. Однако Пит считает, что caritas [13] Милосердие, жертвенная любовь ( лат. ). – это марка колы. Господь доступен нам в разнообразных вкусах и ароматах, но ни одному из них не понравился бы этот вздорный остролицый недомерок, мелочный и спесивый. Для Злобного Пита существует только один ад: он отдает нам грузовики, а мы безалаберно с ними обращаемся, ездим на них по грязи, пыли и снова привозим их на ремонт, чтобы потом опять истязать. Деньги значения не имеют; работа у него будет в любом случае, ведь его слава гремит по всей Жилой зоне. Мы создаем лишние проблемы, которые наглядно видны на графике «Разумный износ против Необходимого Текущего Ремонта». Мы безрассудны, все как один, а он мнит себя военным медиком, штопающим солдат лишь затем, чтобы они вновь получали ранения. Но его пациенты – грузовики, тупые громадины, и они куда важнее и уязвимее любого человека. С узкого лица на меня смотрят узкие глазки, и порция отвлеченного неодобрения уже развернута и готова к использованию. «Неодобрение, предвиденное», 1 шт., в наличии на складе».

– Чего тебе? – Узкие губы едва шевелятся, складывая слова, а правая рука по-прежнему что-то пишет в блокноте, ведь время – если не деньги, то, по меньшей мере, время, незачем тратить его впустую.

Из Пита вышел бы кошмарный босс. Он нанимает только тех, кто готов всецело ему подчиняться. Став властелином мира, я позабочусь, чтобы в моем правительстве не было ни одного Пита. Если помимо грузовиков Пит займется чем-то другим, он превратится в чудовище. А пока он всего лишь маленькая часть двигателя внутреннего сгорания.

– Я езжу с Гонзо. На пассажирском сиденье.

– Первый раз тебя вижу.

– Зря не свечусь.

Видимо, я нашел правильные слова, потому что Злобный Пит снисходительно кивает, точно меня понизили в звании: из Угрозы я превратился в Пустяк, а Пустяк – это обширная категория, включающая Платежеспособных Клиентов. Он убирает ручку. Я показываю ему карточку сотрудника Агентства – после Гонзовой радикальной реконцептуализации моего тела и одежды К извлек ее из печальной груды окровавленных тряпок, которая раньше была моими брюками и футболкой. Надпись на карточке гласит: «Соучредитель». Соучредители имеют свободный доступ к оборудованию. Таков закон, и Пит об этом знает. Я разжалован в Правоспособные Пустяки, и мы со Злобным Питом становимся друзьями – насколько друзья вообще существуют в его картине мира. Левая рука Пита, которой он лениво постукивал по скамейке рядом с большим гаечным ключом («Гаечный ключ, для применения в драках, в наличии на складе»), резко вытягивается вдоль бока, когда он встает.