Роман Глушков - Эпоха стального креста

– Перестань, Ганс, – попросил я. – Знаю – ты выполняешь приказ Бернарда, однако не утруждайся. Будь таким, каким мы привыкли тебя видеть, а не этим лицемерным занудой...

Я подошел поближе и присел перед ним на корточки. Лицо моего бывшего бойца скривилось презрением, но он продолжал смотреть мне прямо в глаза, словно бы играя со мной в детские «гляделки».

– Чего ты хочешь от нас? – уже чуть свободнее спросил Ганс.

– Успокойся: подпись твоя под контрактом на душу мне не нужна, – ответил я дружественным тоном, будто все еще являлся его командиром, а он получал от меня очередной приказ. – А нужно всего ничего: подробное расположение отрядов Охотников на границе и план действий на эти дни. Скажете это – останетесь жить...

– А ты сказал бы на моем месте? – с издевкой поинтересовался он. – Я в отличие от вас еще верен присяге!

– Я знал, что ты так ответишь, – разочарованно вздохнул я, – и это похвально для Охотника. Однако и ты пойми – нам очень нужна эта информация. Не хотелось тебя пытать, но, видимо, придется...

– Пытай, – хмыкнул он. – Не знаю, как Энрико, но от меня тебе ничего не добиться.

– Эрик, да чего ты стелешься перед эти козлом! – протолкавшийся ко мне Помойка уселся рядом. – Дозволь, я отделаю его как следует! Уж поверь – я вышибу из него кулаками больше, чем любой инквизитор со своими причиндалами!

Несмотря на то, что положение Ганса являлось незавидным, он не смог удержать в себе презрительный смешок:

– Ты, грязная дешевка, хочешь сказать, что заставишь меня бояться твоих жалких кулачков?!

За Помойку ответил державший больную руку на перевязи Оборотень:

– Ты зря скалишься, Охотник. Мой боец хоть и паршиво стреляет, но на кулаках уроет любого, не сомневайся!

– А такого толстяка, как ты, и подавно! – добавил довольный такой рекомендацией Помойка. – Зарос жиром в своем Ватикане! Да тебе только доходяг по притонам собирать, кабан неповоротливый!

– Не хочешь посмотреть, как кабан отхватит тебе яйца? – Ганс был не тем, кто оставил бы такое без внимания.

– С превеликим удовольствием докажу тебе обратное! – огрызнулся Помойка...

Байкеры оживленно загалдели: еще бы – сейчас у них на глазах может произойти редчайшее и интереснейшее событие – их собрат и Охотник вызывали друг друга на поединок.

Я напрягся – ситуация явно выходила из-под контроля. Вознамерившись прострелить Гансу некоторые мягкие места (разумеется, с последующей обработкой ранений Кэтрин), я было подготовился к этому психологически, но тут этот проклятый Помойка взбаламутил и без того озлобленную потерей товарищей общественность.

Кеннет поманил меня рукой, приглашая отойти в сторону. Я подчинился и удалился с ним к берегу озера.

– Эрик, мои люди расстроены гибелью Покрышки и остальных, – вполголоса обратился он ко мне. – Дозволь им в качестве утешения немного отвести душу и посмотреть, как Помойка накостыляет этому увальню, раз ты все равно собрался попытать его маленько...

Ганс и впрямь был довольно упитан, однако я-то прекрасно знал, что скрывает его неуклюжая внешность, о чем и предупредил своего друга-ирландца.

– Ну что ж, – ответил тот, – тем будет интересней. Помойка тоже превосходный кулачник. Когда мы делим стоянки с другими бродягами, то часто устраиваем поединки «один на один», делая ставки деньгами или горючкой. Так вот, я всегда ставлю на него и еще ни разу не проиграл.

– Ну смотри, Помойка – твой человек, – дал я согласие. – Но все же советую и ему, и тебе подумать – Ганс не кулачник, он убийца...

Мотобандиты встретили наше решение одобрительным гулом. Осознание того, что сейчас один из них поквитается за смерть всеми уважаемого старшины и трех товарищей, сильно приподняло дух девяти оставшимся в строю байкерам.

Мои же соратники по отступничеству отнеслись к этому прохладно. Лишь Вацлав с иронией полюбопытствовал:

– А что будет причитаться Гансу за победу? Отпустишь его?

– Хоть ты не капай на мозги, – огрызнулся я. – Без тебя тошно...

Помойка представлял собой довольно габаритного парня и почти на голову превосходил Ганса в росте, хотя по весу оба были приблизительно равны. Ганс невозмутимо пронаблюдал, как под восторженные возгласы байкер оголился по пояс и якобы для пробуждения ярости нанес себе несколько чувствительных пощечин. Сам же освобожденный от пут Охотник скинул плащ, закатал рукава куртки, встряхнул после этого затекшими кистями и промолвил:

– Ну что, сучий потрох, готов? Тогда прошу, не стесняйся...

Как признался мне позже Кеннет О'Доннел, он пожалел о том, что не прислушался к моему предупреждению, ибо банде его светило в тот вечер лишиться еще одного члена...

Весь поединок байкера и пленного Охотника занял от силы минуты полторы. Помойка и впрямь обладал недюжинной мощью и сокрушительным ударом, однако, как и всем людям, проводящим полжизни в седле – неважно – живого коня или Стального Жеребца, – ему недоставало гибкости и подвижности. Их он старался компенсировать бешеным напором и прямо-таки звериной агрессией. От чего в конечном счете и пострадал...

Шутя уклонившись от нескольких яростных атак, Ганс дождался очередной, совершил нырок под правую руку противника, после чего коротким боковым своей левой ткнул того в челюсть.

Не ожидавший от «неповоротливого кабана» такой прыти, шокированный ударом, Помойка на мгновение оторопел и, как говорил наш семинарский инструктор по кулачному бою, – «потерялся». Чем и воспользовался более искушенный, как выяснилось, в этом деле брат Ганс.

Коварный и жутко болезненный удар Ганса голенью по бедру Помойки уронил того на правое колено, а последовавший за этим круговой той же ногой в голову и вовсе заставил байкера без сознания рухнуть на землю.

Но разошедшийся не на шутку Ганс и не подумал останавливаться на достигнутом. Ботинком перевернув лежащего на боку соперника животом вниз, он резво оседлал его спину и занес над затылком байкера локоть, намереваясь проломить тому основание черепа – прием, который бывший наш собрат демонстрировал нам в практическом применении множество раз.

Однако отправить Помойку вслед за Покрышкой в Великое Никуда Охотнику не удалось. Стоявший до этого в охранении и подошедший лишь к началу схватки Саймон среагировал без колебаний (мы же, завороженные боем, поначалу и вовсе не поняли, что байкеру вот-вот вышибут душу). Он растолкал столпившихся у арены и молнией метнулся к уже начавшему смертельное движение Гансу, а затем столкнул того со спины поверженного противника наземь.

– Куда вы пялитесь? – в сердцах бросил после этого нам Саймон. – Он же его убивает!

– А, вот и ты! – Лежавший на траве Ганс приподнялся и сел, отряхивая с себя сухие еловые иголки. – Не сказать, что рад тебя видеть, но все равно здравствуй...