Мари Лу - Гений

— Граждане Республики. Послушайте меня. Сегодня я ставлю ультиматум всем вам.

Люди воодушевленно вопят, пока не понимают, что я замолчал. Они тоже стихают. Я подношу громкоговоритель ближе ко рту.

— Меня зовут Дэй. — Мой голос заполняет пространство. — Я боролся со всеми несправедливостями, против которых вы сегодня подняли свой голос. Я страдал от того же, от чего страдали и вы. Как и вы, я видел смерть друзей и близких от рук солдат Республики.

Гоню воспоминания, которые могут меня отвлечь, и приказываю себе: «Продолжай!»

— Я голодал, меня избивали, унижали. Меня мучили, оскорбляли, подавляли. Я жил вместе с вами в трущобах. Я рисковал ради вас жизнью. А вы рисковали жизнью ради меня. Мы рисковали жизнью ради нашей страны — не той страны, в которой живем сейчас, а той, в которой надеемся жить. Все вы вместе и каждый в отдельности — герои.

Несмотря на то что одни солдаты внизу скручивают и уводят протестантов, пока другие безуспешно пытаются отключить перемонтированные громкоговорители, ответом мне — многоголосый хор. Я понимаю, что Конгресс в панике. Они, как и всегда, боятся меня, и потому я говорю — рассказываю людям о том, что случилось с моей матерью и братом, о том, что случилось с Джун. Рассказываю о Патриотах, о попытке Сената убить Андена. Надеюсь, Рейзор слышит все это и кипит от бешенства. На протяжении всей речи толпа внимательно слушает меня.

— Вы мне верите? — кричу я.

Люди в один голос отвечают: «Да!» Море бунтарей и их оглушительный рев просто ошеломляют. Если бы мама была жива, если бы Джон и папа были здесь, улыбались бы они мне сейчас? Я делаю глубокий прерывистый вдох. «Заканчивай то, ради чего пришел сюда». Я смотрю на толпу, на молодого Президента. Собираюсь с силами. А потом произношу слова, о каких раньше и помыслить не мог:

— Граждане Республики, посмотрите на нашего врага. Наш враг — образ жизни Республики, законы и традиции, которые угнетают нас, правительство, которое вывело нас на площадь. Покойный Президент. Конгресс. — Я поднимаю руку и указываю на Андена. — Но новый Президент не враг вам!

Люди внизу затихают. Их глаза будто навечно прикованы ко мне.

— Вы думаете, Конгресс хочет положить конец Испытаниям? Или помочь вашим семьям? Наглая ложь.

Потом я показываю на Андена, впервые заставляя себя поверить в него:

— Новый Президент молод и честолюбив. И он не похож на отца. Он хочет сражаться за вас так же, как сражаюсь за вас я, но сначала нужно дать ему такую возможность. И если вы всей своей мощью поддержите его, возвысите его, он, в свою очередь, возвысит нас. Он изменит нашу жизнь, но это невозможно сделать сразу. Он способен построить страну, о которой мы все мечтаем. Я пришел сюда ради вас… и ради него. Вы верите мне? — Я почти кричу: — Граждане Республики, вы мне верите?

Молчание. Потом несколько человек начинают скандировать мое имя. Постепенно к ним присоединяются все новые голоса. Люди поднимают на меня глаза, воздевают руки, сжатые в кулаки, их вопли не смолкают, я чувствую перемену настроения.

— Тогда отдайте ваш голос Президенту, как это делаю я, и он отплатит вам сторицей!

Рев одобрения оглушает, в нем тонет всё и вся. Молодой Президент смотрит на меня, и я наконец понимаю, что Джун права. Я не хочу падения Республики. Я хочу перемен.

Прошло два дня. Или, если точнее, пятьдесят два часа и восемь минут с того времени, как Дэй поднялся на балкон Капитолийской башни и объявил о поддержке Президента. Стоит закрыть глаза, и я вижу его там: волосы светятся, как маяк в ночи, его сильные слова четко разносятся по городу и стране. Едва я засыпаю, как чувствую ожог прощального поцелуя на губах, снова вижу в его глазах огонь и страх. В тот день Дэя слышала вся Республика. Он наделил властью Андена, и Анден покорил страну. Всего за одну минуту.

Я второй день лежу в госпитале на окраинах Денвера. Второй день Дэя нет рядом. В палате неподалеку от моей Дэй проходит курс диагностики, имеющий целью проверить его здоровье и убедиться, что Колонии не имплантировали устройства слежения ему в голову. Он вот-вот встретится с братом. Приходит доктор проверить, как продвигается мое выздоровление, мы беседуем в далеко не приватной обстановке. Какая тут приватность — в каждом углу на потолке камеры наблюдения, мое изображение в прямом эфире транслируют на экраны. Республика опасается дать обществу даже малейший повод усомниться в том, что за мной и Дэем обеспечен надлежащий уход.

Монитор на стене показывает, что происходит в палате Дэя. Только на таких условиях я согласилась на несколько дней расстаться с Дэем. Мне все время хочется говорить с ним. И обычно, как только мне заканчивают делать рентгенограмму, снимают датчики, я беру микрофон.

— Доброе утро, миз Айпэрис, — говорит доктор, пока медсестра фиксирует на мне шесть датчиков.

Я бормочу в ответ приветствия, не отрывая взгляда от монитора, на котором Дэй беседует со своим врачом. Руки у него сложены на груди, поза вызывающая, выражение лица скептическое. Время от времени он переводит взгляд на какую-то невидимую мне точку на стене. Может быть, он смотрит на монитор, который показывает меня.

Доктор понимает, к чему приковано мое внимание, и устало отвечает на вопрос, прежде чем я успеваю его задать:

— Вы скоро увидитесь, миз Айпэрис, я вам обещаю. А теперь вы знаете, что делать. Закройте глаза и вдохните.

Я проглатываю раздражение и делаю то, что он говорит. Сквозь веки я вижу мигание света, а потом в мозгу и позвоночнике возникает холодное онемение. На нос и рот мне надевают гелевую маску. Я каждый раз убеждаю себя не впадать в панику во время этой процедуры, подавляю клаустрофобию — ощущение, будто я тону. Это просто проверка, убеждаю я себя. Проверка на промывку мозгов, которой я, возможно, подверглась в Колониях, проверка на ментальную устойчивость. Проверка, может ли Президент — Республика — полностью мне доверять. Только и всего.

Проходят часы. Наконец доктор говорит, что я могу открыть глаза.

— Прекрасно, миз Айпэрис, — говорит он, набирая что-то на своем планшете. — Кашель, может быть, еще немного вас помучает, но, думаю, худшее позади. Можете остаться подольше…

Он улыбается, видя, как я раздраженно сдвигаю брови.

— …Но если хотите переселиться в вашу новую квартиру, мы организуем переезд сегодня же. В любом случае блистательный Президент надеется поговорить с вами до того, как вы покинете госпиталь.

— А как Дэй? — спрашиваю я с плохо скрываемым нетерпением в голосе. — Когда я смогу его увидеть?

Доктор хмурится:

— Разве мы не говорили об этом? Дэя выпишут следом за вами. Сначала он должен увидеться с братом.

Я внимательно изучаю его лицо. Доктор отвечает неуверенно, и на то есть причина. Это как-то связано со здоровьем Дэя. Я отмечаю слабое подергивание лицевых мышц доктора. Ему известно нечто неизвестное мне.