Мари Лу - Гений

Доктор возвращает меня к реальности. Он опускает планшет, выпрямляется и натянуто улыбается.

— Ну, на сегодня все. Завтра начнем вашу формальную интеграцию в Республику, вы получите новое назначение. Через несколько минут появится Президент, у вас есть несколько минут, чтобы подготовиться.

С этими словами он и медсестры забирают аппаратуру и уходят.

Я сижу на кровати, устремив взгляд на дверь. Темно-красная накидка на моих плечах не спасает меня от внутреннего холода. К тому времени, когда появляется Анден, я вся дрожу.

Он входит со своей особой грацией, в черных бесшумных туфлях и форме, его волнистые волосы идеально уложены, очки в тонкой проволочной оправе аккуратно сидят на переносице. Увидев меня, он улыбается и салютует мне. Этот жест рождает мучительное воспоминание о Метиасе, и я несколько секунд смотрю в пол, чтобы собраться. К счастью, он принимает мой жест за поклон.

— Президент, — приветствую я его.

Он улыбается, его зеленые глаза оглядывают меня.

— Как вы себя чувствуете, Джун?

Я улыбаюсь в ответ:

— Вполне неплохо.

Анден усмехается и опускает голову. Он подходит ближе, но не пытается сесть рядом со мной на кровать. Я по-прежнему чувствую приязнь в его глазах, в том, как он ловит мои слова, каждый мой жест. До него наверняка дошли слухи о моих отношениях с Дэем. Но если он знает о нас, то ничем этого не выдает.

— Республика, — говорит он, смущенный тем, что я поймала его взгляд, — то есть правительство, признало вас годной к службе здесь, в Денвере, в прежнем звании агента.

Значит, в Лос-Анджелес я не вернусь. Последнее, что я слышала о Лос-Анджелесе: карантин сняли, после того как Анден объявил о расследовании предательства в Сенате; Рейзора и коммандера Джеймсон арестовали. Могу себе представить, как теперь Джеймсон ненавидит меня и Дэя… От одной только мысли о яростной гримасе на ее лице мурашки бегут по телу.

— Спасибо, — говорю я после паузы. — Я очень признательна.

— Не надо благодарностей, — отмахивается Анден. — Вы и Дэй оказали мне огромную услугу.

Я коротко, неформально салютую ему. Уже чувствуется влияние Дэя: после его импровизированной речи Конгресс и военные подчинились Андену — протестантам позволили вернуться по домам без всякого наказания и освободили (на условиях полицейского наблюдения) Патриотов, арестованных при покушении. Если Сенат днем ранее еще не опасался Дэя, то теперь они его боятся. Сегодня в его силах лишь несколькими хлесткими словами разжечь революцию.

— Но… — Анден понижает голос, вытаскивает руки из карманов и складывает их на груди. — У меня есть для вас другое предложение. Думаю, вы заслуживаете гораздо более высокой должности, чем агент.

Я вспоминаю наше путешествие в поезде и слова, замершие на его губах.

— И о какой должности вы говорите?

Только теперь Анден решается сесть на кровать рядом со мной. Он так близко, что я чувствую его легкое дыхание на своей щеке и вижу едва заметную щетину на его подбородке.

— Джун, Республика еще никогда не была так нестабильна, как сейчас. Дэй остановил страну на краю пропасти, но мне выпало править в опасные времена. Сенаторы делят сферы влияния, а многие люди в стране только и ждут, что я оступлюсь. — Анден замолкает на секунду. — То светлое мгновение не гарантирует мне вечной симпатии граждан, мне одному не удержать страну.

Я знаю, что он говорит правду. Вижу на его лице тень усталости и разочарования — слишком большая ответственность легла на его плечи.

— В молодости мой отец правил на пару с моей матерью. Президент и его принцепс. То время было вершиной его могущества. Мне тоже нужен союзник, умный и сильный, кого я мог бы наделить властью над Конгрессом.

Я непроизвольно задерживаю дыхание, когда начинаю догадываться о характере его предложения.

— Мне нужен напарник, который будет держать руку на пульсе страны, человек чрезвычайно талантливый во всем, за что бы ни брался. И человек, который разделяет мои представления о том, как создавать страну. Конечно, никто не может в мгновение ока из агента превратиться в принцепса, потребуется интенсивная подготовка, обучение, специальное образование. Возможно, придется расти до этого поста многие годы, десятилетия, сначала пройти обучение в качестве сенатора, а потом уже занять позицию лидера Сената. Такая подготовка дается нелегко, в особенности если у человека нет опыта работы в Сенате. Конечно, будут и другие номинальные принцепсы, мои сторонники. — Он делает паузу, тон его голоса меняется: — Ну, что скажете?

Я отрицательно покачиваю головой, еще не до конца поняв суть его слов. У меня есть возможность занять пост принцепса — второго человека в стране. Почти все свое время я стану проводить в обществе Андена, выступая в поддержку каждого его шага на протяжении минимум десяти лет. Я не смогу видеть Дэя. Предложение Андена ставит под вопрос все мои планы на жизнь с Дэем. Почему Анден делает мне это предложение? Только ли из-за представлений о моих способностях? Или же сюда примешиваются эмоции: продвигая меня, он получает возможность проводить со мной больше времени. И как я выдержу конкуренцию с другими претендентами на пост принцепса? Они, возможно, на десятки лет меня старше и уже сейчас занимают посты в Сенате. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь сформулировать ответ как можно более дипломатично:

— Президент, я не думаю…

— Не буду на вас давить, — прерывает он меня, сглатывает и неуверенно улыбается. — Вы вольны отвергнуть мое предложение. И вы можете быть принцепсом без…

Неужели Анден зарделся?

— Вас никто не принуждает, — говорит он, не закончив предыдущей фразы. — Я… Республика будет вам только благодарна, если вы согласитесь.

— Не знаю, есть ли у меня необходимые качества, — отвечаю я. — Вам нужен кто-нибудь, кто справится с этим лучше меня.

Анден берет обе мои руки в свои:

— Джун, вы родились для того, чтобы потрясти основы Республики. Никого лучше вас нет.

Поначалу я доктору не нравился. Наше чувство, конечно, было взаимным — у меня от госпиталей остались не самые приятные воспоминания.

Два дня назад, когда им наконец удалось снять меня с балкона Капитолийской башни и успокоить воодушевленные толпы, я, связанный, оказался в машине «скорой», которая доставила меня прямо в госпиталь. Там я разбил доктору очки, а когда они попытались осмотреть меня на предмет травм, разбросал по палате металлические подносы. «Кто ко мне притронется, — предупредил я, — сломаю, к чертям, шею». Персоналу пришлось связать меня. Я до хрипоты кричал, требовал показать мне Идена, грозил сжечь госпиталь, если его не привезут. Я звал Джун. Я требовал доказательств, что Патриотов освободили. Я просил показать мне тело Каэдэ, умолял похоронить ее по-человечески.