Мари Лу - Гений

Дэя выписали вчера в семь утра. Я уже трижды вызывала его, но безрезультатно, и только два часа назад я наконец услышала его в наушнике.

— Джун, ты сегодня свободна? — Голос его прозвучал так слабо, что меня пробрала дрожь. — Не возражаешь, если я загляну? Хочу поговорить с тобой.

— Жду, — ответила я.

Больше мы не сказали друг другу ни слова.

Он скоро появится. Стыдно признаться, но, хотя я весь последний час пыталась занять себя — убирала квартиру, вычесывала Олли, — в голове все время одно: о чем собирается поговорить со мной Дэй?

Странно снова находиться в жилом помещении, которое принадлежит мне. Квартира обставлена бесчисленным множеством незнакомых вещей. Изящные диваны, великолепные люстры, стеклянные столы, паркет из дорогих пород дерева. Предметы роскоши, в окружении которых я теперь чувствую себя неловко. За окном ранняя весна, падает снежок. Олли спит рядом со мной на одном из двух диванов. После выписки из госпиталя солдаты привезли меня на джипе сюда, в высотку «Оксфорд», и первое, что я увидела в квартире, был Олли — он махал хвостом как сумасшедший и нетерпеливо тыкался носом в мою ладонь. Мне сказали, что Президент давно уже распорядился прислать мою собаку в Денвер и позаботиться о ней. Сразу же после того, как Томас арестовал меня. Теперь мне вернули пса, а вместе с ним — частичку Метиаса. Интересно, что обо всем этом думает Томас? Может быть, при следующей нашей встрече он, подчиняясь протоколу, поклонится мне в подтверждение своей неизменной преданности? А вдруг Анден приказал арестовать его вместе с коммандером Джеймсон и Рейзором? Не могу понять, что бы я почувствовала в такой ситуации.

Вчера похоронили Каэдэ. После кремации ей собирались выделить маленькую нишу в погребальной башне, но я настояла на более торжественных похоронах. На земельном участке. Квадратном футе ее личного пространства. Анден, конечно, согласился. Останься Каэдэ жива, где бы она была теперь? Приняла бы ее Республика в свои ВВС? Сходил ли уже Дэй на ее могилу? Винит ли он себя в ее смерти, как виню себя я? Может, поэтому он так долго не объявлялся после выхода из госпиталя?

И что теперь? Что будет с нами дальше?

20:12. Дэй опаздывает. Я не отрываю глаз от пола, не в силах ничего делать, боясь спугнуть его, если моргну.

20:15. В квартире раздается тихий звонок. Олли поднимает голову, шевелит ушами и повизгивает. Я вскакиваю с дивана. Дэй так бесшумно передвигается, что даже пес не услышал его шагов в коридоре.

Я открываю дверь и замираю на месте. Приветствия, которые я заготовила, застревают в горле. Дэй стоит передо мной, засунув руки в карманы, — он ослепителен в новенькой, с иголочки, республиканской форме (черной, с темно-серыми кантами вдоль края и по обшлагам рукавов, жестким диагональным воротником рубахи по фасону столичных войск; изящные белые неопреновые перчатки с тонкими золотыми цепочками торчат из карманов брюк). Волосы лежат на плечах сияющим водопадом, на них сверкают хрупкие весенние снежинки. Прекрасные глаза горят пугающей голубизной. Несколько снежинок блестят на длинных ресницах. Он неописуемо красив. Только теперь я понимаю, что никогда не видела его в нормальной одежде, я уж не говорю о военной форме. Я и не подумала подготовиться к такому зрелищу — к тому, что его красота может засверкать, как бриллиант чистой воды, если получит достойную огранку.

Дэй замечает мое восхищение и отвечает иронической улыбкой.

— Это для фотографии. — Он показывает на свое облачение. — Я на камеру пожал руку Президенту. Инициатива, как ты понимаешь, была не моя. Надеюсь, никогда не пожалею, что поддерживаю его.

Я долго собиралась с силами, и теперь мне удается скривить губы в ответной улыбке.

— Как тебе удалось улизнуть от толпы, собравшейся у твоего дома? — наконец спрашиваю я. — Ходят слухи, народ хочет, чтобы новым Президентом стал ты.

Он раздраженно хмурится и фыркает:

— Дэя в Президенты? Ну конечно. Я все еще не уверен, что мне нравится Республика. К ней надо привыкнуть. Что касается «улизнуть», так это я умею. Мне пока не хочется встречаться с людьми.

Я слышу печаль в его голосе и понимаю, что он все же побывал на могиле Каэдэ. Он откашливается, заметив, что я его разглядываю, потом протягивает мне бархатную коробочку. В его движениях есть какая-то вежливая отчужденность, она озадачивает меня.

— Вот, купил по дороге. Для тебя, дорогая.

У меня вырывается вздох удивления:

— Спасибо.

Осторожно беру коробочку, любуюсь ею секунду, потом поднимаю голову и смотрю на Дэя.

— И по какому случаю?

Дэй заводит волосы за ухо и напускает на себя беззаботный вид:

— Просто показалась мне миленькой.

Я открываю крышку, и у меня перехватывает дыхание — внутри серебряная цепочка с небольшим рубиновым кулоном в форме слезинки, по кромке усыпанной маленькими бриллиантами. Рубин охватывают три тонкие серебряные нити.

— Восхитительно, — говорю я; щеки мои горят. — Наверно, стоит кучу денег.

С каких это пор в разговоре с Дэем я стала любезничать?

Он качает головой:

— Республика явно пытается задобрить меня деньгами. Рубин, кажется, твой камень? Просто подумал, что на память тебе нужно подарить что-то более приличное, чем колечко из дурацких скрепок.

Он гладит Олли по голове, потом усердно расхваливает мои апартаменты:

— Хорошее жилье. На мое похоже.

Дэй получил такую же надежно охраняемую квартиру в нескольких кварталах от моего дома, на той же улице.

— Спасибо. — Я аккуратно кладу коробочку на кухонный стол и подмигиваю ему: — И все же я больше люблю мое колечко из скрепок.

На секунду счастье озаряет его лицо, я готова броситься ему на шею, прижаться губами к его губам, но… что-то в его позе говорит мне: нет, держи дистанцию.

— Как Иден? — пытаюсь я угадать, что его тревожит.

— Нормально.

Дэй еще раз осматривает комнату, потом его взгляд снова останавливается на мне.

— С учетом всех обстоятельств, конечно.

— Очень грустно… — опускаю я голову. — Слышала про его зрение. Он…

— Он жив, — мягко прерывает меня Дэй. — И я счастлив.

Я неловко киваю, после чего наступает долгая пауза.

— Ты хотел поговорить, — нарушаю я тишину.

— Да.

Дэй опускает глаза, мнет свои перчатки, потом засовывает руки в карманы.

— Я слышал о предложении, которое сделал тебе Анден.

Я сажусь на диван. И сорока восьми часов не прошло, а я уже дважды видела эту новость на уличных экранах:

ДЖУН АЙПЭРИС ОТПРАВЛЯЕТСЯ НА ОБУЧЕНИЕ С ЦЕЛЬЮ ПОДГОТОВКИ К ДОЛЖНОСТИ ПРИНЦЕПСА

Нужно бы радоваться, что Дэй первым поднял эту тему, а то я все пыталась придумать, как бы получше начать разговор о моем будущем. Он избавил меня от неловкости. Но пульс все равно учащается, и, как я и опасалась, нервы дают о себе знать. Может быть, его расстроило, что не я завела эту беседу?