Илья Крымов - Злом за зло (Драконоборец - dark edition)

— Это лишнее, — прогнусавил коротышка, — Кавидус, позаботься о карете и о своих лошадках. Мэтр де Верье, забирайте больных и следуйте за мной, вас надо устроить.

Сад оказался действительно большим, и дикость его постепенно стала казаться напускной, ибо дорожки, петлявшие в розовых кустах, были чисто подметены, но терялись в тени смыкавшихся над головой древесных крон. Создавалось впечатление, что вся эта буйная растительность имела только одно назначение — скрывать землю от взглядов сверху.

— Мне показалось, что я пришелся не по нраву вашему напарнику.

— Ему никто не по нраву, а сам он производит благоприятное впечатление лишь до тех пор, пока не откроет рот. И вот тут я не знаю, что отталкивает от него больше, — уйма злых слов, которую Кавидус способен исторгать часы напролет, или же… ну, вы поняли.

Изо рта высокого и статного Кавидуса воистину нестерпимо разило. Судя по ноткам мяты, можно было понять, что он предпринимал бессмысленные попытки скрыть вонь, но в итоге лишь оттенял ее.

— Кавидус как червивое яблоко — снаружи красив, а внутри одна гниль, — поделился своим мнением Тискрет Балеван, — и смрад ее рвется наружу. Представьте, каково мне быть рядом с ним, учитывая мой нос! Приходится затыкать его ватой.

— Вы… однако, неожиданно откровенны, обсуждая своего собрата по оружию в присутствии чужака.

— Кавидус мне даже не симпатичен, и годы совместной работы не сблизили нас. Мы профессионалы, а не друзья. Не доверяйте ему свою спину, мэтр де Верье. Это я так, на всякий случай вам говорю.

Коротышка остановился на крыльце и постучал в дверь, выходившую в садовые дебри.

— Открывай, Люка, мы вернулись.

Их впустил в дом широкоплечий крепыш, казавшийся приземистым из-за того, что держал бритую голову вжатой в плечи, сутулился и смотрел исподлобья.

— Устрой этого месье и его попутчиков. Напряги кого-нибудь, чтобы сюда скорее привезли несколько пинт гоблинской крови…

— Свежей, разделенной по донорам и отданной добровольно, — вставил Тобиус.

— Да, желательно, добровольно, — подумав, кивнул Балеван. — Где монсеньор?

— В городе, до утра велел не ждать.

— Плохо. Я напишу письмо, а ты пошли кого-нибудь к нему. Это срочно.

Отдав распоряжения, носатый маг быстро зашаркал прочь, а крепыш безо всякого удивления похватал бесчувственных Вадильфара и Вилезия, дотоле паривших в воздухе рядом с Тобиусом, и потащил их на второй этаж.

— Следуйте за мной, мэтр.

Остаток дня и изрядную часть ночи волшебник просидел над гвардейцами, постоянно следя за их состоянием. Надо было отдать местным службам должное, кровь они достали быстро, еще теплую и пригодную к работе. Используя очень дорогую полую иглу и трубки из обработанного алхимическим образом каучука, Тобиус произвел переливание.

Спать той ночью он не собирался, а потому, дабы спокойно поработать над книгой заклинаний и прогнать устоявшуюся в комнате духоту, смешанную с запахом пыли, волшебник распахнул выходившее в сад окно. К его разочарованию, даже тот слабый ветерок, что гулял в летней ночи, беспокоя ветки деревьев, был теплым и ничуть не освежал.

С упрямством, достойным лучшего применения, Тобиус поднял взгляд на темные небеса и нашел там красный, как свежая рана, росчерк кометы.

— Когда же ты уже уползешь в то пекло, из которого появилась?

Той ночью он не смог заняться книгой, а лишь набил трубку драконьей кости, уселся на подоконник, дождался, пока табак затлеет, и до самых предрассветных сумерек курил.

— Во всяких мясорубках я бывал, но через камнедробилку меня пропустили впервые, — поделился своими ощущениями Вадильфар. — Пить, пожалуйста.

По воле Тобиуса из воздуха сгустилась сфера чистой влаги и опустилась на губы гвардейца.

— Вилезий?

— Да, спасибо.

Несмотря на то что волшебнику удалось залатать гвардейцев и их жизням больше ничто не угрожало, последствия полученных ран все же заставляли считаться с собой. После пробуждения гном и гоблин чувствовали сильный упадок сил и нуждались в уходе.

— Простите нас, господин Солезамо, оплошали мы, не справились, — уныло произнес Вадильфар.

— Пустое.

— Был дан приказ оберегать и защищать любой ценой, — присоединился к собрату по оружию Вилезий Вильтгрин, — но кто ж знал… не справились.

— Ты его хоть поцарапал, плесень?

— Не, этот урод вертелся как сумасшедший, а меч его был везде одновременно. Несколько ударов я отбил, а потом он меня проткнул, и кишки запросили воли.

— Мрак.

— И не говори.

— Облажались мы…

— Довольно, — оборвал волшебник, — а то это уже смахивает на жалость к себе. Непобежденными бывают только фермеры, потому что им не приходится сражаться ни с кем, кроме куч навоза и мелких вредителей в поле. Для воинов и, верьте мне, магов поражения — есть часть бытия, так что хватит сопли жевать. В конце концов, у каждого свой предел возможностей, а против всякой силы найдется сила более великая. Все, забыли.

Гвардейцы приумолкли, и могло показаться, будто Тобиус устыдил их. Но ненадолго.

— Оно, конечно, верно, но зря вы так о фермерах, господин Солезамо, — укорил гоблин.

— Во-во, я тоже подумал — зря! Это ж люди, из чьих рук выходит еда! — поддержал гном.

— Работа в поле — это тяжелый труд! Особенно летом!

— Страда — она от слова "страдать"!

— Свежее молоко, мясо, яйца! Как бы мы жили без всего этого?

— Питались бы подножным кормом, во как! Ковылем, например!

— А вы их так не уважаете!

— Презираете, можно сказать!

— Задумайтесь над своим мировоззрением, пока не поздно.

— А уж если говорить о том, какую роль фермерство играет в межгосударственном товарообороте…

— Вам бы только кривляться, хихляки бездарные. Один родился в лесу, а второй — в горах, и оба рассказывают мне про фермерство. Вы выздоровеете, не сомневаюсь. Сволочи — они существа живучие.

Гвардейцы расхохотались настолько громко, насколько им позволяло самочувствие, неловкий момент был сглажен, и волшебник отправился на первый этаж в поисках кухни.

Хотя, творя целительские чары, он тратил свою собственную гурхану, для восстановления организмов Вадильфара и Вилезия все же необходимы были и их собственные внутренние ресурсы, так что следовало поскорее восполнить потери, например, каким-нибудь супом на жирном бульоне.

Час стоял еще ранний, так что в коридорах особняка царили тусклые сумерки, а потому он интуитивно старался двигаться тише, чтобы не разбудить спящих, о которых мог лишь подозревать. Как оказалось чуть позднее — не зря.

Начав спуск по старинной скрипучей лестнице, и миновав промежуточную площадку, волшебник замер, разглядывая человека, спавшего внизу, в прихожей. Тот тихо похрапывал, сидя на стуле и закинув ноги в грязных сапогах на антикварный круглый стол. Со спинки стула, балансировавшего на задних ножках, свисал длинный плащ, а лицо спавшего скрывала широкополая шляпа с длинным пышным пером. На столешнице лежала перевязь со шпагой, парой пистолетов и дагой.