Илья Крымов - Злом за зло (Драконоборец - dark edition)

— И вновь рад видеть тебя живым и невредимым.

— Взаимно, ваше могущество.

Волшебники отдалились в противоположный конец гостиной залы, отданной во владение ривенского короля, они решили позволить отцу и дочери спокойно переговорить и сами воспользовались тем временем.

— Что это за история с гномами? Откуда? Зачем?

Талбот Гневливый вполне искренне пожал широкими плечами:

— Демонстрация силы, полагаю.

— Силы? — Тобиус непонимающе приподнял седую бровь.

— Великой силы. Волшебники говорят, что миром правит магия. Жрецы говорят, что миром правят боги. Короли говорят, что миром правят избранные. И первые, и вторые, и третьи заблуждаются. А правы лишь банкиры, которые ничего не говорят, а просто преумножают свои деньги. Копилка Добрых Киркарей — средоточие власти, способной сжать весь мир в кулаке, а явная благосклонность этого банка является лучшим подтверждением силы кого бы то ни было. Лучшей даже, чем строящийся флот.

— Особенно если тот, на кого рассчитана демонстрация, не боится ничьих флотов в силу отсутствия у его державы морских берегов? Это что, был такой особо тонкий способ сказать Радовану "если обидишь мою дочь, я разрушу твой мир до основания при помощи гномов и их денег"?

Придворный волшебник проигнорировал вопрос, позволив Тобиусу думать что заблагорассудится.

— Из людей его величество сопровождали вы и кто-то еще. Кто, если не секрет?

— Уговорил Малахая Надгробие разделить со мной охранные обязательства на тот случай, если Нигирис Барбатум опять появится в поле зрения. Конечно, двое архимагов на одного — это несколько нечестно, но сам понимаешь, есть приоритеты. Чего смотришь зверем, Тобиус?

Серый магистр плотнее сжал рот, и в его блекло-желтых глазах вспыхнули огоньки злобы.

— Не могли вы просто оставить это дело в покое?

— О чем ты?

Тобиус вздохнул.

— Возможно, ни о чем. В конце концов, кто я такой, чтобы в чем-то подозревать ваше могущество?

Когда Бейерон отвлекся от разговора с дочерью, он и Тобиусу уделил немного времени. В первую очередь монарха интересовало, как в Ардегране обстоял вопрос с безопасностью, и лишь услышав, что все в порядке, более подробно расспросил о прошедших неделях.

Вечером, сразу после заката, начался пир. Король, ведя под руку свою дочь, вошел в зал, а за ним следовали великие лорды Ривена, его первейшие вассалы либо их почетные представители. Тобиус, поглубже натянувший капюшон и старавшийся держаться неброско, замечал знакомые лица. Многих из числа первейших людей его родины серый магистр уже видел, когда они собирались на военные советы в Берлоге после окончания осады Тефраска.

Хозяин великого города-крепости Тефраска и замка Берлоги, к слову, также присутствовал. Лорд Волтон Галли по прозвищу Шатун почти не изменился за прошедшие годы, он как был, так и остался громадным, почти восьмифутовым [34] Около 2,5 м. гигантом с широким разводом плеч, бычьей шеей, руками-бревнами и плоским животом, на котором можно было ковать железо, как на наковальне. Высокие залысины стали еще более заметными, чего лорд не скрывал, продолжая зачесывать черные волосы назад, но теперь неприветливый рот, бывший подстать остальным рубленым чертам лица, обрамляли усы с бородой. Шатуна сопровождала леди, изящная и тонкая, как индальская фарфоровая статуэтка. Изысканная пышноволосая шатенка с огромными карими глазами, нежным улыбчивым ртом и голоском серебряного колокольчика. Ничто в этой хрупкой фее не напоминало об ее брате Адриане Оленвее, кроме прямого благородного носа. Леди Марилен Галли, в девичестве Оленвей, сопровождала супруга в путешествии.

Бейерон ввел своих подданных в пиршественный чертог Аллерхаса, как того требовал обычай, ибо король должен был оставаться предводителем даже на чужбине. В том чертоге одновременно могло уместиться до полутора тысяч пирующих, и оставалось вдоволь места для танцев и выступлений приглашенных артистов, десять огромных каминов, украшенных статуями каменных шакалотов, наполняли помещение жаром в холодное время года, а на стенах висели знамена размером с корабельные паруса.

Дворяне разных королевств вели себя как большие семейства, одно со стороны жениха, другое — со стороны невесты. "Семейство жениха" стремилось продемонстрировать "новым родственникам" верх гостеприимства, и потому делегация ривов везде принималась с особым почтением. Под торжественное пение труб они вступили в пиршественный чертог и расселись за столами в зависимости от родовитости и значимости.

Тобиус занял место позади кресла ее высочества и постарался сгустить вокруг себя тени, дабы не привлекать внимания. Волшебник все еще нес ответственность за жизнь и благополучие принцессы, а потому они с сиром Вильгельмом пристально следили за гостями, слугами, стражниками. Телохранителям не до веселья, когда вокруг вьется столько народу.

Первую здравицу провозгласил Радован. Риденский король оказался на диво хорошим оратором, преподнес словесный подарок большинству ривов, уложил все в ладный и изящный поток речи, использовал сочные и красочные обороты и закончил прежде, чем кто-либо успел заскучать. В ответ Бейерон сам произнес здравицу в честь принимающей стороны, продемонстрировав, что и его не обделила благосклонностью муза красноречия Эликора. При этом король упомянул, сколько всего связывает их страны помимо исторически схожих имен, и напомнил, как пять лет назад Радован готов был защищать границы Ривена, словно собственные, за что народ сопредельной державы был ему благодарен.

Чертог наполнился рукоплесканиями и звоном кубков, заиграла музыка, сопровождавшаяся новыми здравицами, и гости приступили к еде. Разносчики с виночерпиями без устали обслуживали высокий королевский стол, поставленный в виде большой подковы, и десять длинных прямых столов, за которыми пировали гости чуть поскромнее.

Но, как заметил Тобиус, веселились не все. С краю высокого стола, на его дальнем левом конце, сидел немолодой мужчина в одеяниях из дорогой черной ткани, расшитой золотыми дубовыми листьями. Он был довольно морщинист, имел крупноватый нос, почти незаметные на бледной коже белесые брови и желтоватые седые волосы. Радужки его глаз, возможно, когда-то были голубыми или же серыми, но со временем стали почти белыми, по-рыбьи снулыми. Хотя его и Тобиуса разделяло приличное расстояние, человек не только почувствовал взгляд, но и мгновенно нашел его источник. Он улыбнулся риву как профессиональный убийца, наносящий удар кинжалом в горло, — в высшей степени…вероломно. Маг вдруг совершенно ясно понял, что незнакомец опасен. Это понимание пришло естественно, словно при взгляде на скорпиона или иную ядовитую гадину. Незнакомец, дотоле демонстративно игнорировавший происходящее вокруг веселье, протянул руку к своему кубку и, глядя на Тобиуса, отпил.