Кайл Иторр - Золотая лихорадка [СИ]

– Стол нормальный на ферме есть? – спрашивает Бенни, я качаю головой. – Дьявол... Ну тогда подержите хотя бы, буду работать с местным наркозом.

Осторожно перемещаем раненого на плащ-палатку. Скомканный носовой платок в зубы, я держу Ингольва за плечи, а Карина всей тяжестью фиксирует здоровую левую ногу гренландца и прижимает правую. Укол в бедро выше раны, второй, скальпель-пинцет-зонд... Отворачиваюсь. Держать – держу, раз надо, но смотреть на хирургию не могу.

Продолжается экзекуция минут тридцать, Ингольв под конец глухо стонет – наркоз, очевидно, закончился; но наконец Бенни довольно сообщает:

– Все, готово. Дальше пусть зарастает само. Шину накладывать незачем, но на ногу старайся не опираться.

– Спасибо, – Ингольв весь взмокший, приподнимается, садится, неуклюже вытянув забинтованную от колена до паха правую ногу. Качает головой. – Нет, так мне долго не усидеть... Влад, до машины поможешь добраться?

Киваю.

– Само собой, только сперва надо обустроить тебе сидение в салоне; за баранкой сейчас не справишься, а на соседнее нога не позволит.

– Твоя правда. Действуй, обожду.

Бенни вручает пациенту на память свежеизвлеченную пулю "девять-курц". Люгеровская с хорошими шансами прошла бы навылет и не пришлось бы так ковыряться в ране; с другой стороны, двух люгеровских в корпус легкий броник мог бы не выдержать. Так что все к лучшему.

Попутно агент Торн спрашивает дозволения, могут ли ее бойцы ненадолго обустроиться на нашей ферме и привести себя в порядок, все же несколько дней "в поле" под масксеткой, пока нас прикрывали, а до того еще почти неделя в пути без заезда в населенные пункты "для конспирации", кое у кого грязь уже отслаивается пластами. Пить-есть с собой было, а вот помыться и простирнуть одежду не помешало бы. Сколько угодно, отвечаю я, баню-ванну предложить не могу, зато душевая кабинка в полном вашем распоряжении.

– Ферма, правда, по документам уже принадлежит сеньору Антонио, но он возражать не станет, – усмехаюсь я.

Устраиваю для Ингольва сидение в салоне "вольвы", потом с помощью все того же Бенни помогаю ему переместиться туда и сменить одежду, от прежней целыми остались только ботинки, ремень, шейный платок и шляпа. Заодно подбираю наше оружие, "галил" оставляю гренландцу, а карабин задумчиво взвешиваю в руке. Взглядом нахожу агентессу Торн, дожидаюсь, пока она закончит раздавать очередные цэу, подхожу и вручаю ей этот кардинально кастомизированный "симонов".

– А это презент от меня, Карина. За своевременность.

Усмехнувшись, осматривает оружие, прищелкнув языком – ага, клуб "очумелые ручки", сам знаю, но в деле агрегат проверен, пока не подводил.

– Спасибо за сувенир. Но... это ведь ваш карабин?

– Был мой, теперь будет ваш.

– А запасной есть?

– Пока у Ингольва возьму, он сейчас не боец, а там куплю новый.

– Хотите, гляньте в трофеях. Все равно продавать будем, а со своих я лишнего не беру.

Мысль. Спасибо.

Трофейный арсенал испанцев, аккуратно разложенный на плащ-палатке, в основном заточен то ли под городские разборки, то ли под зачистку помещений. Пистолеты их – "глоки", "беретты", пара "чезеток" – меня не интересуют, но там и с более серьезными стволами слабовато, разве что бойцы Карины успели что-то прибрать в личное пользование. В наличии пара "ингремов", хеклеровский "эм-пэ-пять" с выдвижным прикладом, "микро-узи" и самозарядный дробовик "бенелли эм-два". А нормальных "длинных" стволов всего три: два юговских "калаша" – один с деревянным прикладом, второй с упором аки АКМС и ствольной насадкой под "тромблоны", – да укороченный "фал" в сильно потертом обвесе зеленоватого пластика. Поднимаю бельгийскую винтовку, смотрю повнимательнее – э, нет, не бельгиец это у нас, а австрийский "штурмгевер-пятьдесят восемь", его лицензионный клон, впрочем, один хрен; ну и складной приклад не из алюминиевых трубок, а из пластика. Сняв крышку ствольной коробки и бегло осмотрев внутренности, вижу, что железо ухоженное и даже не слишком пользованное, а что много таскали на природу, судя по потертости обвеса, так хуже стрелять он из-за этого не стал. В общем, пять сотен экю на бочку – и австробельгиец, пара сдвоенных подсумков с четырьмя магазинами, а заодно и сотня патронов "в нагрузку" переходят в мое полное владение. Как говорится, это я удачно зашел.

Перевешиваю подсумки к себе на РПС. Один из бойцов, некрупный и с раскрашенной маскировочными пятнами мордой, вдруг хлопает меня по плечу.

– Эй, не узнаешь?

– Нет, – честно говорю я, – может, когда краску смоешь...

– Лассе-Лебедь.

Моргаю. Имя знакомое, капрал Лассе Свантессон, позывной "Лебедь", как раз из тех сотрудников Патрульной службы, с которыми мы с Сарой в том году ездили в командировку... и по одной из специальностей товарищ как раз был снайпером, ну или "эс-ди-эм", в досье к нему я не заглядывал.

– Помню, конечно, – жму лапу. – Это ты снайпером отработал?

– Ага. Я и Энди, но его ты не знаешь.

– Неважно. Пиво с меня, или что хотите. Спасибо, ребята.

– Брось, в бою за такое не благодарят.

– Так то в бою, а у нас планировались мирные переговоры.

На раскрашенной под кикимору физии Лебедя сверкает белозубый оскал.

– Ну а что, на мирных переговорах опергруппа Патруля в прикрытии – весомый аргумент.

Аргумент, ага. И даже не стану спрашивать, почему бойцы Патрульной службы сменили форменную "шоколадку" на "горку" без знаков различия, да и транспорт у них условно-цивильный, а не штатный орденский. И так понятно: связей у комиссара Лоренцо вполне достаточно, чтобы привлечь людей из других структур, но светить такое ведомственное сотрудничество – не всегда нужно.

Забирать "добычу" сеньор комиссар прибывает самолично. Пока Ортегу и Янеса с компанией переводят из кунга "унимога" в закрытый фургон и туда же затаскивают три трупа в полиэтиленовых мешках, Рамирес и агентесса Торн что-то обсуждают, наконец приходят к консенсусу и комиссар подзывает меня.

– Благодарю за содействие, сеньор Владимир, ваше участие в операции здесь заканчивается. Дальше сами разберемся.

– Как скажете, – не возражаю я. – Да, тут один тонкой момент: участок теперь по купчей принадлежит Янесу, а деньги на покупку...

– Даже и не думайте. Янес, если надо будет, сам оформит дарственную на все свое имущество в пользу республики. Свидетелей и улик достаточно. Все, что вы с него получили – ваше, распоряжайтесь как угодно.

Ну как скажете, сеньор комиссар. Я готов был вернуть взнос, даже с собой пятьдесят штук наличностью прихватил, но если Испанская республика считает, что деньги эти ей не нужны, применение им найдется.