Ольга Карелина - Иеремиевы огни (СИ)

За окнами машины замелькали туннельные огни начавшегося подземного хода ГШР. Адамас недоуменно переводил взгляд своих механических глаз, освобождённых от очков, с Домино на Аспитиса и обратно, но пока у хорона не было желания что-то ему растолковывать. Посовещаться в Управлении, подвести итоги сегодняшнего утра — и домой, хотя бы на ночь, чтобы прийти в себя и вновь быть способным бороться.

Даже забавно, как скоро явка, на которой сейчас проживала сборная солянка из семьи Анжелы, Гери и изредка появляющихся Бельфегора с Миа, стала для него домом.

Беспрекословно подчинившись когда-то воле Аспитиса и позволив в один момент увезти себя, маму и сына за тридевять земель, Анжела уже на следующий день поняла, что саму себя закрыла в клетке. И вовсе не потому, что им запрещалось покидать территорию дома и даже созваниваться с кем-то за его пределами, а из всех развлечений были телевизор, компьютер да общение. Просто вдруг вновь возникший в её жизни Аспитис и резко обрушившаяся сразу на весь мир беда в виде восставшей «Атра фламмы», угрожающей не только всеобщему спокойствию, но и лично Аспитису с Рэксом, как это было в больнице в Элевейте, всколыхнули в Анжеле все чувства, которые она только-только уложила по ровным стопочкам на дне души, вернувшись с войны домой, — и всё, что она могла делать в своём добровольном заточении, это непрерывно переживать за жизнь бывшего руководителя организации Мессии-Дьявола.

Это беспокойство угнездилось где-то так глубоко в Анжеле, что она никак не могла добраться до него и выкорчевать с корнем. Внешне она оставалась собой, чётко следуя образцу поведения окружающих её людей: приглядывать за Стивом, как его бабушка, с ужасом смотреть новости, как Гери, радоваться обширному саду на заднем дворе, как Стив, — Анжела иногда буквально подвисала, наблюдая за тем, как вихрастая светло-рыжая с каштановыми прядками голова сына мелькает то там, то здесь в зарослях, громко восхищаясь каждому новому растению, камню или животному. Здесь стрекотали по ночам сверчки и пели днём огромные глазастые цикады, от совсем близкой, звенящей за лесом речушки прилетали радужные, будто сошедшие с картинки стрекозы, любящие с шумом вертолёта приземлиться на палец или ладонь и замереть фигурным осколком витражного стекла. Но именно на фоне этой наполненной спокойной всепобеждающей жизнью пасторали к Анжеле приходили в голову самые мрачные мысли, и она, прежде непрошибаемая оптимистка, способная утешить и увести за собой в свет кого угодно, замирала в ужасе и тревоге.

До них, конечно, никакие волнения не докатывались — разве что через постоянно работающий телевизор на стене, потому что охранники предпочитали держать язык за зубами по поводу всего, что происходило вне канарийских улиц. Раз в два дня появлявшийся вместе с Миа Бельфегор — и тот просто добродушно улыбался в ответ на сыплющиеся на него вопросы, что уж говорить об Аспитисе, который приезжал поздно ночью, а уезжал рано утром и даже шанса не давал с собой пообщаться. Один лишь раз он тенью возник в доме средь бела дня, задержавшись почти до ночи, но они со Стивом и матерью Анжелы так скоро и неожиданно подружились, что хорони не решилась отнять у него эту простую радость — общение с весёлым ребёнком пяти лет и его тихой, тепло улыбающейся бабушкой. Все эти часы сама Анжела молча просидела рядом с ними, и при взгляде на в кои-то веки расслабившегося Аспитиса, оказывается, умеющего ладить с детьми, её сердце ненадолго успокоилось.

Но это был всего один день, на исходе первой недели их проживания в пригороде Канари. Всё последующее время, чтобы хоть как-то отвлечься от гнетущих мыслей, Анжела была вынуждена разговорить охранников. Как раз после этого визита Аспитиса они сменились: вместо скрытного, всего в татуировках, хищноглазого Сорена и отряжённого к нему Мисао, в свои свободные часы не отлипавшего от Гери, однажды утром на постах оказались два хаена: уже виденная Анжелой в больнице Тинаш и раза в два старше её солдат с могучей грудью и отсутствующей мочкой уха, представившийся Хорстом.

Как ни удивительно, этих двоих, всем своим видом показывающих, что люди для них лишь тела — каждое с определённой, ведущей функцией, в соответствии с которой они выстраивали собственное поведение, не задаваясь лишними вопросами, — оказалось проще подтолкнуть к откровенной беседе, чем Сорена или даже Мисао. Правда, рассказывали Тинаш и Хорст больше о своей жизни и некоторых сопутствующих ей обстоятельствах, нежели об обстановке в мире, но пока и этого Анжеле было достаточно. Так она постепенно узнала, что Тинаш когда-то состояла в свите Бельфегора — куда, кстати, планировала вернуться, как только от «Атра фламмы» останется одно воспоминание, — а Хорст всем был известен как Палаш и сначала помогал Домино справиться с первым захватчиком Севера Зебастианом Аглых, потом, оставленный им, перешёл в подчинение к Азату и уже оттуда в середине этой зимы, раненный Брутусом (ну а точнее, близнецами — сыновьями Цезаря Шштерна) в отместку за попытку спасения Адамаса Страхова, был забран Аспитисом. В дальнейшем от вполне закономерного наказания его оградила Тинаш, и с тех пор везде они выступали вместе — уже почти как супружеская пара. И несмотря на то, что от тюрьмы или расстрела по факту Хорста-Палаша спасли вступившиеся за него Домино, всё ещё благодарный за прошлую службу, и Адамас с Бельфегором, не сумевшие пройти мимо его жертвы — оставляя для отряда спасения, шедшего за Адамасом, открытой тайную лабораторию Сетте, Хорст был абсолютно уверен, что за это же и будет убит, — именно Тинаш он был благодарен в наибольшей степени и поэтому теперь был готов положить свою жизнь за неё и Аспитиса так же, как когда-то за Домино с Азатом.

Вся его судьба была сплошное бегство от неблагоприятных обстоятельств, грозивших то втоптать в грязь, а то и вовсе убить, и Анжела внимательно слушала его медленные, обстоятельные рассказы, стараясь через эту призму лучше понять Аспитиса — хотя зачем, ей и самой было не до конца ясно. Родиной Хорста, как и большинства хаенов, был Айкильский район — именно там, вокруг колоний-поселений и в Бийских горах были разбросаны их основные сёла и деревни. Когда-то, на заре своего возникновения как расы, по прибытии на Омнию земных кораблей хаены все были членами одной и той же религиозной секты — и хотя очень скоро секта эта прекратила своё существование из-за жёстких порядков властей, сплочённость в них осталась и, за небольшим исключением, все вместе они жили на востоке Милотена в общинах, откуда молодёжь растекалась по всему миру. В большинстве своём хаены работали наёмниками, без особой привязки к организации или моральному аспекту, — единственное, что в их жизни имело смысл, это следование раз и навсегда заведённым общинным законам и традициям. Осевшие в городах или любом другом месте в одиночестве хаены относились ко всему этому проще, но Хорст, в отличие от Тинаш, горожанки и агента МД в четвёртом поколении, вырос в Айкиле — и нахлебался их родовой косности вдоволь.