Александр Забусов - Характерник. Трилогия (СИ)

— Не пойдет. — Обломил Кутепов.

— Почему?

— Я где-то читал, что такой способ прятаться, турки давно раскрыли. Если войск здесь много, то гранатами вынудят подняться на поверхность. Контузят, всплывешь как глушенная рыба.

— Платон Капитоныч, а правда, что в этой станице святой источник есть? — спросил Хильченков.

— Есть. Криница. Святой великомученице Прасковее посвящена.

— Тогда, если положитесь на меня, глядишь убережемся от врагов.

— Поясни.

— Не могу, да и времени нет. Короче, кто выжить хочет, мне доверьтесь. Вашбродь, нам быстрее в станицу нужно попасть.

Жить хотелось, спасу как нет! А доверяться молодому, зеленому въюноше, хотелось еще меньше. Тут бы и прения начались, и оппозиция в лице жандарма могла возникнуть, только Кардаш встав с земли на ноги, вымолвил, вкладывая в первый звук своей речи такую хоризму, что все заткнулись:

— Ш-ха! Слухай сюда! — В самые критические моменты в его речь пробивался родной говор, на котором гуторил сызмальства, который не выковырять никакими академиями. — Значит так, этого хлопчика я добре знаю. Он мне и моим братам-казакам жизню недавно спас. И я ему верю. Раз гуторить, шо выведет, знать так и есть. Хто жить хочет, ставай мне за спину. Хто нет, тому вольная воля и возможность помереть достойно.

Сказано было это все именно по-казачи. Давалось право выбора. И первым кто откликнулся на такую постановку вопроса, был Мордвинов. Наказной по казачи и откликнулся.

— Батька, а с пленным, шо?

Кардаш одним словом решил судьбу турецкого офицера.

— Кирдык!

Негромкий возглас в стороне и Мордвинов присоединился к остальным. Перед хорунжим стояли капитан и подпоручик.

— Ну, и?

— Идем с вами, хорунжий. — Решился капитан…

Как правило, станицы хоть и имели заброшенный вид, всеобъемлющую неухоженность, но на деле все равно были обитаемы. Не все жители покинули их, и на каждого переступившего черту людской собственности исподволь падало невидимое око. Война от этих мест отошла всего лишь на два шага.

Хильченков вел всех в одну колонну, уже привычно шедшую друг за другом. Шел уверенно при том, что войдя в Хару и потратив малую часть энергии, вынырнул из нее с ночным зрением. За последние две недели он пользовался ним, как никогда раньше за всю свою не столь уж и длинную жизнь. Приняв чуть в сторону, у покосившегося плетня неожиданно всем телом дернулся вниз, заставив товарищей выпростаться из монотонного шага, присесть и схватиться за оружие, развернув стволы в разные стороны.

— Пусти-и! Дядька!

Разогнулся. На вытянутой руке держал перед своим лицом казачонка лет десяти, худющего, в рубашонке и холщевых штанах, детали в ночи рассмотреть было сложно.

— Пусти!

Во, характерец! Малой, а возмущение проявляет, что казак на станичной сходке. Руками, ногами, как рак перед кипящим котлом орудует.

— Ты что здесь забыл, хлопчик? — спросил Кардаш, приняв пацаненка на руки и опуская на землю, но при этом держа за шкирку.

— Так вы что, наши? — удивленно спросил малец, стряхивая кулачком слезу из глаза.

— Ваши, ваши. Ну и?..

— Мамка два дня как за снедью ушла. Ну я и…

— Голодный? Мордвинов, осталось у нас что?

— Есть малехо!

— Отдай пацану.

— Время, хорунжий!

Андрей первым пришел к мысли.

— Тебя как зовут?

— Василь.

— Васек, можешь показать ближайшую дорогу к кринице, а то станица у вас большая…

— Так это я мигом. Сейчас. Челбаску по мостку перейдем, а там рядышком. Идемте!

Повел через сад, потом через полоску земли ограниченную по краям редкими рядами вишневых деревьев по бокам. Кутепов догадался, что это наделы огородов. У отца в станице так же было. Раскидистые ветви ив в самом конце земельного прямоугольника, указывали на то, что река совсем рядом. Мальчишка в сереющих сумерках вывел процессию к камышам дружно уходящим в воду. Свернул и двинулся вдоль камышовой стены. Не совсем чистый от поросли коридор, проявил помост ведущий в реку.

— Мост.

— Понятно. За мостом далеко?

— Не, рядом. Я…

— Вправо, влево или прямо?

— Прямо, но айна чуть правее отклоняется, к кринице и подводит.

— Молодец. Спасибо. Теперь домой беги, мы уж сами доберемся.

Настырный парень, еле отвязались. Кутепов не удивился бы, если тот следом пойдет. Следуя словно по живому коридору, от малейшего дуновения ветра, клонившемуся то в одну, то в другую сторону, видел лишь спину Кардаша, шедшего вплотную за Андреем. Речку прошли и ступили на противоположный берег. В рассветном, сумрачном свете были хорошо заметны небольшие холмы, поросшие редкими деревьями и кустами, спускавшимися к низу. Вот эти холмы в подножье и выпускали из своих недр родниковую воду. Сколько уж лет прошло, как по этим местам война прокатилась, а тропа не заросла. Видать приходили к кринице люди постоянно. Звонкая струйка воды из криницы, утекала ручьем по проторенной вихлястой поймочке в реку.

— Пришли, слава Богу!

— Дальше что?

Хильченков оглянулся на остальной коллектив. Сколько их? Хватит ли у него сил, держать полог? Эх! Деда бы сюда! Он бы и сотню сохранил. Но тут святой источник поможет. Чужого оттолкнет, своего примет.

— Дальше? Дальше все воду пить из криницы будем. Матушкин, кружку сюда дай. Постой! Платон Капитоныч, а куда капитан с поручиком делись?

Кардаш дернулся в порыве бежать назад. Заблудиться никак не могли, последними в колонне двигались.

— Стой! — Сказал, что приказ отдал. — Здесь будьте, оборону держите. Сам схожу.

Хорунжий послушался. Снова перебрался через речушку. Сразу как из «коридора» вышел, отчетливо почувствовал рядом присутствие знакомого слепка ауры. Только слепок-то один. Жандарм. Где второй?

Андрей мысленно потянулся сознанием к сознанию подпоручика. Нет, читать мысли он не умел. Этому и десятка лет мало будет, чтоб научиться. Даже дед не может, но тот по другой причине. Когда в Чечне воевал, сожгли у него возможность этого состояния характерного организма, натуральным огнем выжгли. Что жив остался, уже для него хорошо. Так вот, в мыслях жандарма, Андрей нашел животный страх, и страх этот зиждился в нем не из-за людей, а именно от того, что находится в этом месте. Тут либо одно, либо второе. Третьего не дано. Либо бесы съедают человека изнутри, либо он чужой веры и святая вода источника отталкивает его прочь. Если бы он даже в старых богов верил и к православному христианству не относился, вода бы его приняла. Потому что он все едино свой. Этот источник не вчера появился, еще наши предки им пользовались, когда Перуна и Велеса славили. Значит что?..

— Так вы, ваше благородие, чужой? — произнес вслух, так, чтоб слышно было тому, кто хоронился в камышах. — Под своего значит рядитесь?