Александр Забусов - Характерник. Трилогия (СИ)

— У нас их давно нет. Повывели. Да и церковь была бы против.

— Да есть! Я ведь знаю. А с церковью на этот счет и договориться можно. Он ведь свое деяние не прилюдно бы сделал. Но дело даже не в этом.

— А в чем?

— Нда! В конце новостной передачи, тот же диктор сообщает, нужна де помощь смертельно больному ребенку. Гражданам желательно скинуться и собрать два миллиона рублей. Каково? Значит но разгон облаков двести миллионов нашли, а на здоровье больного ребенка предлагают с шапкой по миру пройтись! Считаешь, это нормальным?

— Так, то правительство Москвы деньги выделило…

— Ага! А кто страну довел, что народ чтоб семьи прокормить, только в столице заработать может, что Москва государством в государстве стала? Люди на периферии с хлеба на воду перебиваются. Оно понятно. Сирию кормить нужно, китайцам лакомый кусок от пирога отломи, ведь могут жопой повернуться, своим олигархам бонусы и преференции дай, неровен час сбегут с капиталами за кордон, ворам в чиновничьем аппарате только выборочно по шапке надавай, иначе подляну устроят. Опять таки, депутаты на сто тысяч зарплаты прожить не смогут, им как минимум триста подавай. Слуги народа доморощенные.

— Триста пятьдесят.

— Что?

— У депутатов зарплата чистыми, триста пятьдесят рублей в месяц выходит.

— Вот то-то и оно. А народ наш русский не дурак. Терпит-терпит, а потом бац! Лови фашист гранату! Только всему миру худо. Нет, не любит родина детей своих и ты меня в обратном не переубедишь.

— А сам бороться с беспределом пробовал?

Невесело рассмеялся.

— В какой из ста восьмидесяти семи реальностей?

— Нда! Прости дурака за глупый вопрос…

Ростов стороной обминули. Береженого, Бог бережет! Можно сказать, двигавшаяся на юг колонна, вобрала в себя кажется все слои населения. Толстой кишкой она стелится в одном направлении, и выехать из нее в сторону и попытаться поехать отдельно, никак не получается. Дорога, не предназначенная для таких операций. Складки местности мешают сделать это. Вот и двигаются все в общем потоке, поднимая жаркую летнюю пыль над живой массой людей и машин, иногда вровень с макушками молодых деревьев, растущих рядом. Только пирамидальные тополя, стоящие наособицу не затронуты пылевой дымкой. За Доном такого заметно не было.

Через Дон проехали по понтонной переправе без особых затруднений. Армия вся в наступлении, фронт ломит, ну а тылы, как водится в застое. Проезжали не одни, вереница бывших беженцев возвращалась в родные места. Ни у кого и в мыслях не было, что враг может вернуться на донскую землю. Настроение у народа отменное. Они пока еще не думали, что придется столкнуться с трудностями строительства, пропитания и с тем, что за летом придут холода. Весь людской поток двигался в одном направлении. Многоголосый говор, лай собак и мычание коров, бредущих в поводу за хозяйским скарбом, детский плач, а иногда и бранные выкрики вперемешку с бабьими причитаниями, кажется заглушают даже шум работающих моторов автомобилей. Кутепов недовольно поглядывает из кузова на весь этот бедлам, никак не желавший своей сутью укладываться в привычное понимание жизненных устоев. Люди будто с цепи сорвались.

Выздоровевший Андрей был еще слаб и путешествовал в кузове лежа на презентоавнном Назаром кожухе и подушке подложенной под голову Аксиньей. Лежал и смотрел в небесную синь, сил набирался. В вышине, расправив крылья в летнем зное медленно барражируют над степью коршуны, никак не в состоянии понять, почему привычное для них место охотничьих угодий, поглотила горячая муть у земли. Для Андрея смотреть на это, хоть какое-то развлечение.

Вот и очередную станицу проезжают. Кардаш из кабины поглядывая по сторонам, для себя подмечает, что в ней только казачки, старухи, дети. Казаков ни одного, видать война позабирала. Казачки в свою очередь присматриваются к проезжим, заполонившим широкий станичный шлях, закутавшим улицу облаками пыли. Скорей всего, у них еще теплится надежда среди толпы увидеть родное лицо ушедшего на войну кормильца, каким-то чудом выжившего в «мясорубке» военных действий. Вот так же и на родной для него Кубани. В любую станицу заедь, увидишь баб да детей, и те отнюдь не в возрасте, когда в пеленки заматывают. Давно подросли.

На донской земле поговорка древняя есть. Казачья доля — Дон, степь да воля! Теперь же куда взгляд не кинь, везде одно и то же. Река есть. Куда она денется? Степь, вот она. Знойным летним ветерком обдувается. А, где дети тихого Дона? Да-а! Мало кто вернется к родным очагам. Война! Будь она не ладна!

На ночевку отъехали чуть подальше от основного «табора». Расположились. Костер развели. Мордвинов с удовольствием колдовал над казаном, готовил полевую кашу. Что-что, а пожрать всласть Веня любит.

— Ну, ты как, Андрей?

— Все, Платон Капитоныч, я в полном порядке.

— Ну, и слава Богу.

Втроем размяли ноги. Прошлись по степной стерне, а там и каша подоспела. Поужинали. Вечерние сумерки постепенно перешли в ночь. Небо вызвездилось. От вставшего прямо на дороге людского потока, отчетливо различались шумы жизнедеятельности сотен еще не спавших переселенцев. Расположились на голой земле, спать не хотелось. Кто к колесу прислонился, кто просто прилег на траву. Неспешно вели разговор.

— Ваш бородь, — Мордвинов обратился к Кардашу. — С такой скоростью мы до второго пришествия Христа добираться будем.

— А, что предлагаешь?

— Прямо по степи спозаранку рванем. В иных местах в колонну въезжать придется, а потом снова по стерне.

Кутепов проронил слово и от себя:

— С военными говорил.

— О чем?

— О тактике. Русское войско тактику стервятников применяет. Гонит турок перед собой и по куску «откусывает», что в руки дается.

— Это правильно.

— По слухам, турки к Тамани рвутся. Хотят через переправу в Крым пробиться.

Кардаш призадумался. Прикусывал зубами травинку, вырванную рядом с собой. Значит и Кубанская земля сейчас освободилась от гнета.

— Если к Тамани, то нам нужно левее брать… Там и народу поменьше будет, дороги посвободней, и на Новороссийск через перевал проскочим.

— Так же и я думаю.

— А на банду, какую неровен час, не нарвемся? — спросил Мордвинов.

— Вряд ли.

— Значит так и поступим…

Новороссийск своими очертаниями, едва напоминал далекое подобие того города, который Кутепов знал по прошлой жизни, оставшейся за кромкой портала. Вряд ли мнение поменяется, после того, когда они въедут в сам город.

— Ну, что, насмотрелись? — поинтересовался Кардаш. — Поехали, что ли?

— Нет. Не поехали. — Не согласился Хильченков.

— Не понял?

— Платон Капитоныч. У меня еще по дороге на перевал мысль зрела. Пока на гору взбирались, оформилась в убеждение. В Ростове дядю Саню арестовали и в поезд сунули. Сам государь приказ отдал, в Москву привезти.