Евгений Кострица - Рарник

– Хорошо-хорошо, я понял, – кивнул Зергель. – Монах как-то говорил, что мы подобны кораблю, в котором живет множество самых разных гостей. Они въезжают и выезжают, а их шумная совокупность образует иллюзию единой и цельной личности, которую мы считаем своим «я».

– А где физическое тело в твоей аналогии? – спросила Фэй, сразу же посерьезнев.

– Это и есть сам корабль, – кивнул он, видимо, гордясь, что ему уделено столько внимания. – Какое-то время его носят по свету ветра кармы, но рано или поздно он садится на мель или разбивается о рифы. Одна часть пассажиров уплывает на шлюпках, а другая сразу же тонет. Вот выживших и называют «душой».

– И она плавает в «море», пока не найдет новый корабль? – предположил я.

– Да. Монах называл это посмертное состояние мирами бардо. И блуждающая в них «душа» естественным образом займет «сосуд по размеру». А им может стать что угодно – человеческий ребенок, животное, тварь адских миров и, возможно, моб.

– Моб? – удивленно переспросила суккуба.

– Ну да, а почему нет? Такой «сосуд» всегда обусловлен особенностями самих пассажиров. А это привычки, мысли, мотивы, психика и, возможно, какие-то неизвестные «энергии». Все это затянет в подходящее тело, точно в воронку, – Зергель почему-то показал на меня.

– Зачем вводить лишние «тонкости»? Наше «я» может быть сложной машиной, самоорганизующимся набором алгоритмов, – предположил я, слегка раздражаясь, что его так внимательно слушает Фэй.

– Нет, не думаю, – не согласился Зергель. – Сознание нечто большее. Феномен понимания и осознанности требует чего-то еще. Машина прекрасно играет в шахматы, но не понимает игру. Ее можно научить собирать слова из иероглифов, но она не будет знать языка. Другой пример: когда оркестр настраивается перед выступлением, каждый музыкант играет свою ноту или мотив, но в целом это еще не музыка. А потом вдруг звучит Моцарт.

– Ладно, я понял. По-твоему, Черный Кроль – это реинкарнация умершего игрока?

– Понятия не имею, – пожал Зергель плечами, все больше раздуваясь от важности. – Это только одна из версий. Сансара не сотворит сознание из ничего, но в ней могут сложиться необходимые условия для его проявления. Тот монах говорил, что мир пропитан вездесущей «прото-осознанностью», зажигающей жизнь в телах, словно свечки. Она есть в каждом из нас, но ее свет, проявляясь, преломляется в «призме» нашего ума. Искажается и дает уникальный спектр на выходе, который и выглядит нашим «я». Поэтому мы и кажемся столь разными.

Мне захотелось треснуть Зергеля мокрым рыбьим хвостом, чтобы стереть это самоуверенное и всезнающее выражение с его лица. Всего лишь очередная претензия на истинность в последней инстанции. И какого черта он так пялится на грудь Фэй?

– Спасибо, мысль понятна. Очень интересно, – холодно процедил я. – Теперь давайте к земному. Сельфина, чего ждать от последнего босса?

– На первый взгляд, все достаточно просто, – золотые косички недовольно качнулись. Наша звезда не любила вспоминать свои вайпы. – Босс-варлок. Проблема лишь в том, что он не один. Там таких пара десятков. Сансара скопировала рейд игроков с пугающей точностью.

– Думаешь…

– Не знаю! – оборвала меня Сельфина. – Но кое-что покажу, когда будем спускаться.

– Ладно, – заинтригованно кивнул я. – Так что с боссом? Ты когда-нибудь проходила его первую фазу?

– Проходила. Как только разберемся с аддами, варлок исчезнет в живом зеркале. У нас будет всего минута, чтобы его разбить. Если не успеем, то босс вылезет уже в своей истинной форме.

– И что делать тогда? – полюбопытствовал я.

– Постараться как можно быстрее сдохнуть! – Голос магички предательски дрогнул. – Мы никогда не успевали. Всегда казалось, не хватает двух-трех ударов. Я доходила до зеркала несколько раз, а потом очень жалела, что не умерла раньше. Монстр станет не просто убивать. Он будет изощренно и… унизительно калечить. Нам останется только молиться, чтобы пытка быстрее закончилась.

– Ясно. Значит, придется напрячься, – невозмутимо заключил я, с удовольствием отметив побелевшее лицо Зергеля.

Обогнув собор, мы нашли вход в подвалы. Неприметная дверь бесшумно открылась, как только Сельфина смахнула паутину и провернула в замочной скважине скрюченный мизинец Обжорки.

Вырубленные в скале ступени вели глубоко вниз. Из темноты несло сыростью и мышами. Застоялый, мертвый воздух и потолок в паутине подошли бы склепу забытого всеми вампира, но не покоям Черного Властелина. На его месте я выбрал бы апартаменты повеселее. По соседству как раз возвышались шпили дворца.

Казалось, в подвалы никто не спускался как минимум несколько лет. Цитадель прилежно генерировала пыль, мышиный помет и паутину, воссоздавая прежний вид подземелья после каждого вайпа. Потемневшие от времени фрески на стенах, видимо, изображали страдания существ в адских мирах, словно подготавливая игроков к последнему испытанию. Пожалуй, к этой разнообразной и полной коллекции устрашающих пыток было бы трудно добавить нечто новое.

– Я хотела показать вам это… – Сельфина остановилась у полустертого изображения батальной сцены.

– Видим. Что в ней особенного? – не понял я.

– Смотрите сюда! – Она показала на относительно хорошо сохранившуюся часть в центре.

Маленький черный кролик в корнях белого дерева, а чуть дальше элементаль над телом обезглавленной девушки. Похоже, летопись или что-то вроде пророчества. К сожалению, рассмотреть лучше я не сумел. Краска облупилась, и большая часть картины утрачена.

– Теперь понимаешь, почему я ждала вас? – тихо спросила Сельфина. – Еще нет? Тогда посмотри на правую часть. Там есть еще один целый кусок.

В полустертом рисунке угадывался парад планет, выстроившихся от Солнца в одну линию. В нем не было бы ничего необычного, если бы не одно шокирующее обстоятельство – Земля там отсутствовала! Вместо нее зияла черная воронка, затягивающая в себя материю и пространство.

– Что это за бред? – почему-то шепотом спросил я, не в силах оторвать глаз от страшной картинки.

– Вот так же сказали и все остальные, которым я это показывала, – кивнула Сельфина. – Но в сохранившейся части можно рассмотреть детали, напоминающие последний рейд Ханувана. Совпадений не много, но они есть!

– Думаешь, Черный Кроль причина будущего апокалипсиса? – недоверчиво спросил я, рассматривая едва заметные надписи.

– Неизвестный язык, – проследила взгляд ведьма. – Никто из дешифровщиков не смог их прочесть. Но один из аналитиков предположил, что опасен не Кроль.

– А кто же? – насторожилась суккуба.

– Что-то рядом с ним, – недобро покосилась на нее Сельфина. – Здесь присутствуют символы и фигуры, которые мы не понимаем: Белое Дерево, какие-то чудовища, едва заметные силуэты невидимых наблюдателей.