Владислав Морозов - Наши танки дойдут до Ла-Манша! Ядерный блицкриг СССР

На ведущей вниз лестнице перекатывались россыпи стреляных гильз, в основном наших. Там, на втором, уже подземном этаже хранилища, где были жилые и технические отсеки, янки сопротивлялись сильнее. На бетонных стенах темнели многочисленные отметины от пуль и брызги крови, а на полу, насколько хватало глаз, лежало в живописном беспорядке полтора десятка трупов в американском камуфляже, повседневной форме цвета табачного хаки или в ОЗК. В руках убитых и рядом с ними – винтовки «М-16», пулеметы «М-60», под ногами стреляные гильзы, пустые магазины и пулеметные ленты. Ощутимо воняло кровью и горелым порохом.

– Сьюда! – пригласил нас появившийся на лестнице снизу бородатый Манфред.

Судя по всему, самое интересное было именно там, на втором подземном этаже, так сказать, на самом дне.

Лестница упиралась в слегка поколупанную пулями железную дверь с предупреждающими надписями и значком радиационной опасности. Сейчас дверь была широко распахнута и за ней торчали двое людей этого самого Манфреда с автоматами на плечах. На полу опять валялись трупы, на сей раз штук пять. Все убитые были в ОЗК, но без противогазов. Один длинный американец, прошитый крест-накрест автоматной очередью, сидел, прислонившись спиной к стене и вытянув ноги далеко в коридор. Так что нам пришлось перешагивать через эти самые ноги.

Здесь, внизу, было всего четыре больших помещения, и два из них «люди в штатском» уже сумели открыть. В первом, в полумраке, на стеллажах у стен лежали в специальных гнездах или в похожих на авиационную бомботару капсулах десятки каких-то небольших цилиндрических и конических болванок (вторых было больше). Вдоль стен стояли погрузочные тележки (судя по всему, электрифицированные и механизированные), а в конце этого склада виднелись ворота, более всего напоминающие створки грузового лифта. На открытой двери был замок с кнопками и знак радиационной опасности. На еще двух, пока что закрытых, дверях далее по коридору были такие же шифровые замки и значки, при этом на одной двери кроме «атомного трилистника» красовался еще и знак бактериологической опасности.

В конце коридора была еще одна дверь, следы сопротивления и трупы в ОЗК. Три штуки, все с «М-16». Двое лежали сразу за открытой дверью, в небольшом «предбаннике», за которым была еще одна комната. Дверь туда тоже не была заперта.

Там горело тусклое дежурное освещение, вдоль стен громоздились стеллажи с толстыми разноцветными папками. В центре композиции был какой-то сложный пульт в виде стола. Или пульт, стоявший на столе. У пульта в легком кресле сидела мертвая светловолосая женщина. Что интересно – в штатском, черные туфли на каблуках, узкая кожаная юбка, белая блузка с расстегнутым воротом, волосы собраны и заколоты на затылке, на поясе – заплавленная в целлофан карточка-пропуск. Ее очень профессионально (ни одного лишнего выстрела, даже стол и стену не обрызгали, не иначе работа «бойцов невидимого фронта») убили то ли одиночными, то ли короткой и точной автоматной очередью. На блузке от левого плеча до пояса темнело четыре влажных красных пятна с черными дырками в центре – две пули в сердце, одна повыше и одна чуть пониже. А пятую пулю ей, видимо чуть раньше, влепили в правое предплечье (кровь густо залила рукав), наверное, чтобы предотвратить всяческие возможные поползновения. Рот убитой был полуоткрыт, а в застывших, широко распахнутых глазах женщины читалась не боль, а скорее безмерное удивление. Правая рука убитой была протянута к пульту. Рядом с рукой на столе лежала связка пронумерованных ключей и большой кольтовский пистолет. Поднятое стекло над какой-то замочной скважиной в центре пульта не оставляло сомнений в серьезности ее намерений. Получается, она опоздала совсем немного. Если, конечно, это был именно пульт подрыва. Стало быть, мы (а если точнее – Ольгины «агенты в штатском») успели раньше. Ну и слава богу.

Я поднял «кольт» со стола. Большой, солидный пистолет, в явно нестандартном исполнении (накладки на рукоятке из какого-то дорогого дерева). С предохранителя снят, патрон в стволе. Похоже, неизвестная мадам собиралась дорого продать свою жизнь. Хотя почему неизвестная? Я глянул на ее пропуск – там было обозначено, что это какая-то Джина то ли Тирелл, то ли Турелл и еще что-то про министерство обороны США. Терпеть не могу всех этих «гражданских военных», которые форму не носят, – никогда не знаешь, чего от них ждать…

Я убрал трофейный пистолет в набедренный карман комбеза. Смыслова, глядя на это, усмехнулась. Чуть позднее, добравшись до танка, я оставил пистолет там – уж больно тяжел был этот «подарок судьбы»; по-моему, пистолет таких габаритов и веса достаточно просто кинуть противнику в голову – по-любому убьешь, даже и без стрельбы…

Манфред между тем отрапортовал, что код к замку склада с тактическим ядерным оружием его люди сумели подобрать, а к двум другим – увы, нет. Притом что, по всем данным, этих двух складов с неизвестной ему маркировкой тут вообще не должно было быть.

Смыслова, немного подумав, приказала ему пока даже не пытаться вскрыть эти двери.

Потом я приказал Семеренко выставить у входа в хранилище часовых, никого внутрь не пускать и ждать дальнейших приказов. При этом Манфреду и его «людям в штатском» была поручена внутренняя охрана с одновременным поиском интересных документов (какие именно документы здесь можно было считать «интересными» – знала только Смыслова, я же про это был абсолютно не в курсе).

– Давай на связь, – сказала Смыслова, после чего мы с ней рванули наружу.

Как-то не люблю я долго находиться в местах, где на каждом шагу висят таблички об опасности облучения.

Сеанс связи, проведенный незамедлительно, с помощью все того же Тетявкина, дал парадоксальные, но ожидаемые результаты.

Далекая «Сотка» приказала нам занять оборону вокруг объекта, стеречь хранилище и ждать дальнейших распоряжений. В отношении вскрытия хранилища нам строго-настрого приказали самим ничего не предпринимать, мол, вечером прибудут соответствующие специалисты.

Дальнейший день прошел в беготне и суете. Надо было отдать массу приказов и распоряжений, потом расставлять технику (включая зенитные средства) с прицелом на возможную оборону объекта, которая должна была предусматривать отражение всего, чего угодно, включая вражеский авианалет или парашютный десант. Потом я наскоро пообедал (надо отдать должное поварам, быстро развернувшим кухни), совершенно не почувствовав вкуса, и снова погрузился в суету. К вечеру все стояли по местам и были готовы буквально ко всему. При этом противника в пределах видимости не было. Более того, в небе над нами начали патрулировать наши истребители, полетами которых, по мере сил, руководил Тетявкин. У меня же к этому моменту уже рябило в глазах и не ворочался язык от усталости. А «Сотка» по-прежнему приказывала ждать. В общем, оставив за старшего старлея Дружинина (Смыслова присоединилась к людям Манфреда в деле поиска секретных документов), я велел немедленно докладывать мне обо всех изменениях в обстановке и распоряжениях начальства, после чего вернулся к себе в танк. И там, на командирском сиденье, словно провалился.