Владислав Морозов - Наши танки дойдут до Ла-Манша! Ядерный блицкриг СССР

Как оказалось – заснул. Сон был неровный, и приснилось мне нечто предельно странное. Будто я сижу в подбитом танке, таком же, как у меня, «Т-72», на том же командирском месте. Вокруг меня канонада, слякотная южная зима и какой-то разбитый город. Боезапаса в танке нет, гусеница разбита, башня заклинена, экипаж то ли убит, то ли мехвод с наводчиком успели уйти. А по броне танка лазают подошвами некие вооруженные до зубов бородатые субъекты бандитского вида. Оружие у них советское, а на головных уборах зелено-красные повязки со странной символикой, в которой чередуются белый волк и надписи по-арабски – то ли палестинцы, то ли афганские душманы. Но говорят они все при этом по-русски, да еще и с явным кавказским акцентом и обилием мата. Да и рожи у этих типов вполне отечественного розлива, хоть и заросшие черным волосом до состояния горилл. И почему-то они мне при этом кричат: «Ваня, вах, патчему такой вредный, а? Вилаз, пагаварым!»

И поскольку я, по их мнению, хороший солдат, предлагают сдаться, упоминая имена Аллаха (что, в принципе, неудивительно) и какого-то генерала Дудаева (а вот это вообще непонятно), и все это, заметьте, по-русски. При этом все мои попытки связаться по рации со своими ничем не заканчиваются. В наушниках сквозь шорох помех временами слышен только какой-то слабый голос, безнадежно-обреченно повторяющий открытым текстом: «Сугроб-1, я Снеговик-4, где подкрепление и поддержка огнем, я блокирован у железнодорожного вокзала, боеприпасы заканчиваются… Сугроб-1, я Снеговик-4…»

А если попытаться сменить волну, натыкаешься на жизнерадостные голоса, повторяющие что-то типа: «Мы продолжаем нашу новогоднюю программу! Тиджей Птюч поздравляет вас с наступившим 1995 годом, дорогие радиослушатели!»

Или, как вариант, в наушниках возникают непонятные песни, на русском языке, но с предельно бессмысленными текстами вроде: «Узелок завяжется, узелок развяжется, а любовь, она и есть только то, что кажется!»

Или: «Нажми на кнопку, получишь результат, и твоя мечта осуществится!»

И самое странное в том, что я при всем при том почему-то точно знаю, что этот разбитый, местами горящий город вокруг – это Грозный, Чечено-Ингушская АССР. И это подтверждают вполне советские названия магазинов и улиц, различимые через башенные триплексы на окрестных разбитых домах. Блин, да что же это, черт возьми, такое? И почему упоминается 1995 год? Понять все это я не успел, поскольку проснулся от того, что Прибылов настойчиво тормошил меня за плечо.

– Товарищ майор, вставайте!

Когда я натянул шлемофон и вылез из люка, рядом с танком уже стояли Смыслова с нашими офицерами.

Вокруг почти стемнело. Похоже, долго я проспал.

– Вот я, блин, дал, – сказал я, слезая с надгусеничной полки «Т-72» на землю. – Интересно, почему вы меня раньше не разбудили, товарищи офицеры?

– Надобности не было, – пояснила Смыслова. – Вокруг все тихо. Только минут десять назад «Сотка» наконец вышла на связь и приказала осветить посадочную площадку для нескольких вертолетов. Похоже, к нам летят обещанные специалисты.

– Раз приказывают – осветим, – согласился я, подумав про себя, что как-то уж очень долго эти специалисты собирались. Хотя им там, в вышестоящих штабах, по-любому виднее…

Меньше чем через тридцать минут на освещенное фарами нашей техники и парой чудом уцелевших на этом объекте и вовремя обнаруженных разведчиками прожекторов поле за периметром базы садились краснозвездные вертолеты с потушенными бортовыми огнями.

Сначала пара камуфлированных зелеными «трилистниками» по песочному фону боевых «Ми-24В», а за ними четыре зеленых «Ми-8Т».

Когда вертушки сели, из их пассажирских кабин полезли одинакового облика молодые мужики в офицерской полевой форме, с какими-то тюками, кейсами, кофрами и ящиками в руках, а мы по команде вертолетчиков тут же погасили основную часть иллюминации.

Дверь тесного грузового отсека первого «Ми-24» раскрылась (створки привычно откинулись вверх и вниз), и оттуда выбрался невысокий человек в полевой форме с погонами полковника и в новенькой фуражке. В неровном искусственном свете автомобильных фар я все-таки рассмотрел на его груди две планки, и обе за ордена Боевого Красного Знамени. Смотри-ка, какой-то боевой хрен с бугра по наши души пожаловал, даже интересно…

– Здравствуйте, товарищи офицеры! – приветствовал нас полковник и, не дожидаясь ответа, уточнил: – Майор Трофимов Андрей Семенович, позывной «Аленький-5», и капитан Смыслова Ольга Сергеевна, позывной «Рысь-315»?

– Извините, товарищ полковник, но я старший лейтенант! – уточнила Смыслова. – Здесь какая-то ошибка!

– Никакой ошибки нет, очередное воинское звание вам присвоено вчера. Поздравляю, – успокоил Ольгу полковник, при этом на его бесстрастном, начисто лишенном особых примет лице (именно людей с такими вот физиономиями обычно набирают служить в разведке или в КГБ) мелькнуло подобие улыбки.

– Служу Советскому Союзу! – отчеканила Смыслова, бросив ладонь к пилотке. – Спасибо, товарищ полковник!

– Можно просто Владимир Владимирович, – разрешил полковник и внимательно-испытующе посмотрел на нас (взгляд у него, как мне показалось в полутьме, был колючий, но отнюдь не злой) и добавил: – Значит, хранилище захвачено?

– Так точно! – ответил я.

– Потери большие?

– Серьезные, но вполне ожидаемые.

Прежде чем полковник ответил, к нам подошло несколько офицеров из числа прибывших вместе с ним.

– Владимир Владимирович, мы готовы! – доложил один из них, с майорскими погонами.

– Капитан, – обратился полковник к Ольге. – Будьте добры, проводите моих офицеров в хранилище.

– Что-нибудь еще вам нужно? – уточнила Ольга у загадочных офицеров.

– Не мешать, – ответил тот самый майор. – А еще подгоните к входу в хранилище пару пустых грузовиков. Можно даже трофейных.

– Сделаем, – ответила Смыслова и добавила: – Пошли, товарищи.

Разобрав свой багаж, прилетевшие офицеры двинулись за ней вглубь занятого нами объекта.

Завершали процессию мы с полковником, за которым шли три офицера с автоматами – то ли адъютанты, то ли телохранители.

– Владимир Владимирович, – спросил я полкана, пока мы шли до хранилища, – а что там слышно про войну и вообще?

– Что вы имеете в виду, майор? Я в курсе, что на вашу долю за последние двое суток выпало столько, сколько другим не выпадает и за всю жизнь. Билзен мы облетели стороной, но там до сих пор все горит – вон зарево на горизонте…

– Да я не про то. Пятый же день воюем, уже столько людей и техники потеряли, да и атом кое-где вовсю применяется… И никто еще толком не объяснил – действительно идет война или нет? Московское радио все больше какими-то обтекаемыми формулировками изъясняется, а противник так и вообще помалкивает…