Валентин Егоров - 1941 год (СИ)

Чтобы не мешать старшему лейтенанту Торопынько, командовать обороной своего сводного батальона, Иван Фролов вместе с Анной и Дмитрием Лукашевичем отошел на крайний левый фланг второй траншеи, которую оборонял второй взвод первой роты под командованием главстаршины Неманской флотилии Михаила Деревянко. Проходя мимо главстаршины, который вместе со своими бойцами находился в траншее, Иван дружески хлопнул его ладонью по спине и, когда тот обернулся, рукой ему показал, что со своими друзьями будет с немцами сражаться на крайнем левом флаге этой траншеи. Михаил Деревянко посмотрел на него, соображая, а затем согласно кивнул головой.

Продолжая двигаться траншеей, Иван вспоминал свою первую встречу с этим речным моряком, который, как чуть позже выяснилось, до самозабвения любил море. Он и служить пошел во флот, загнав военного комиссара городка своей неожиданной просьбой в угол, у того же попросту не было распределения на какой-либо флот. Так благодаря чудесам военной бюрократии Михаил Деревянко начал служить на бронекатере Днепровской флотилии, затем его вместе с этим бронекатером перевели служить на Неман. Когда началась война, и немцы перешли границу, то бронекатер Михаила Деревянко провел всего два боя и из-за предательства литовских националистов попал в ловушку, где и погиб вместе со своим экипажем, только главстаршина Деревянко каким-то чудом избежал смерти. Словом, с первого дня войны Михаил Деревянко не выпускал из рук оружия, воюя за свою родину, Советский Союз!

Фролов установил свой МГ34 на бруствер, помог Анне углубить выемку в траншее, где она устроилась с винтовкой СВТ 40 и пистолетом-пулеметом МР38. Дмитрий сам справился с обустройством своей позиции пулеметчика. Таким образом, левый фланг взвода главстаршины Деревянко оказался хорошо насыщен пулеметами! Иван взялся за бинокль и с того времени от него уже не отрывался, высматривая, что происходит на поле, которому предстояло превратиться в поле боя. Анна и Дмитрий устроились каждый на своей огневой точке, там они заснули, предоставив возможность своему старшему товарищу, оберегать их сон!

Фролов, проследив своим взглядом полет танковой башни, хорошо понимал, что старший немецкий командир допустил серьезную ошибку, бросив в бой одни только танки без пехотной поддержки. Видимо, немцы все-таки оказались сильно избалованы своими последними походами по странам Европы, когда один только танк мог взять в плен целую вражескую армию. Да и этот пьяный кураж, когда немецкие офицеры танкисты по пояс высунулись из люков своих танков, словно они находились не на поле боя, а прогуливались по Елисейским полям Парижа! Следующие два залпа дивизионной батареи лейтенанта Голубева оказались безрезультатными, тогда Фролов вспомнил о существовании своей снайперской винтовки. Он взял ее в руки, проверил, полон ли ее магазин, пару раз приложился к прицелу, а затем замер на очень короткое время, вглядываясь в ее прицел. Он медленно выжал курок винтовки, последовал выстрел, который в танковом грохоте был практически не слышен.

Командир немецкого танка, шедший в передовой линии, но чуть слева от центра, вдруг как-то странно сломался в поясе. Он вывалился из башни своего танка, прокатился по броне и сверзился прямо на землю под гусеницы своего же танка. Последовал еще один выстрел, и еще один офицер танкист покатился по броне танка. К тому же этот офицер оказался тяжело раненым, он все время пытался хоть за что-то ухватиться своими пальцами, чтобы не попасть под гусеницы танка. Но ему не повезло…. от него практически ничего не осталось! Когда Иван Фролов перезаряжал свою винтовку, то у него был очень неплохой результат: пять выстрелов и пять убитых немцев танкистов. Но, к великому Иванову сожалению, немецкие танки больше не останавливались, они спешили сблизиться с окопами пехоту противника.

Но вот залпы дивизионной артиллерии стали более эффективными и результативными. Один залп, два выстрела и еще одно прямо попадание, немецкий танк загорался, или попросту распадался на более мелкие детали. Но этих танков было очень много, сейчас их на поле было, примерно, штук сорок, семь танков уже горело, но до траншей с пехотой оставалось не так уж далеко, всего лишь метров триста! В этот момент послышался более мощный залп, это полковая артиллерия открыла огонь по немецким танкистам из шести 76 мм орудий. Прямых попаданий в танки пока не последовало, но сам артиллеристский залп насторожил, заставил немцев слегка притормозить продвижение вперед своих танков! Мало кому из танкистов было бы приятно увидеть, что по твоему танку огонь прямой наводкой стреляют шесть вражеских орудий. Немецкие танки в центре еще следка притормозили. Но немецкие танкисты, работавшие по краям флангов, когда увидели, что до траншей с советской пехотой осталось всего ничего, только прибавили скорость. Наступал критический момент немецкой атаки, когда красноармейцы пехотинцы вот-вот должны были вступить в этот бой!

Но тут-то в общую артиллеристскую канонаду подключились еще пять орудий, но уже советских танков, закопанных по башню в землю. Заговорили пять 45 мм орудий, которыми были вооружены танки БТ 7. Пять выстрелов танковых орудий и два прямых попаданий в броню, на поле боя загорелись еще два немецких танка Т 3. Встреча с советскими танками, видимо, не входила в планы немецкого командования, да, и нервы немецких танкистов этого не выдержали. Казалось бы, смертельная лава немецких танков вдруг остановилась, замерла практически перед самыми вражескими траншеями, что позволила артиллеристам повредить еще два немецких танка! Затем все эти танки попятились назад, лихо развернулись, и на высокой скорости помчались на свои исходные позиции. Первая и поэтому самая тяжелая танковая атака немцами была отбита, немцы ее проиграли, потеряв семь танков Т 3! А советская пехота пока так и не вступила в бой!

Фролов тут же связался с Торопынько, собираясь его поздравить с достигнутым успехом, но в ответ он вдруг услышал веселый смех старшего лейтенанта и голос капитана Головина. Капитан Головин своих бойцов привел к Деречину, сейчас эти два командира обсуждали, какие траншее займут бойцы капитана Головина. Иван тут же отключился от канала мысленной связи и, перевернувшись на спину, решил покурить. У проходившего мимо главстаршины Деревянко он попросил папиросу. Курить он, в принципе, особо не хотел, но ему хотелось хоть чем-то отпраздновать и свою личную победу, рождение двух хороших командиров полка, которыми только что в сегодняшнем бою стали два его ученика. Но главстаршина, как оказалось, с детства не курил! Он откуда-то достал немецкую флягу и ее, молча, протянул майору. Отвинтив колпачок, Иван глотнул из ее горлышка прямо из фляги, но тут поперхнулся немецким шнапсом. Пока Иван вытирал слезы, фляга исчезла из его, она почему-то оказалась в руках Анны. На его глазах девчонка приложилась к фляге и довольно-таки долго удерживала ее у своих губ. Главстаршина из-за это даже обиженно хрюкнул, и Диме, протянувшего руку к фляге, он грубовато посоветовал: