Валентин Егоров - 1941 год (СИ)

— Да, я не совсем понял, зачем же вам потребовалось бежать и встречаться с артиллеристами, когда и у нас, и у них имеется телефон! Бери телефонную трубку, и разговаривай с ними, сколько душе удобно!

С этими словами батальон комиссар Козырев прошел в землянку командира батальона. Там, внутри он всем командирам и красноармейцам, пришедшими за ним, показал полевой армейский телефонный аппарат. Он уверенно снял с рычагов телефонную трубку и громко в нее прокричал:

— Алло, это штаб артиллеристской батарее! Наш командир хочет переговорить с вашим командиром!

Огненный шар солнца стоял в зените, своими лучами он, казалось бы, старался выжечь глаза Ивану Фролову, не давая возможности ему их открыть и посмотреть, что же сейчас происходило вокруг него. Парень стоял и ревел, как корова, слезы двумя широкими протоками текли по его щекам, покрытым трехдневной щетиной. Обеими руками Фролов держался за рукоятки пулемета ДШК, удерживая его ствол в строго вертикальном положении. Он прицелился в самый центр гало дневного светила, в солнце, Иван ожидал, когда из этого солнечного гало на него начнет валиться, падать немецкий штурмовик «Юнкерс 87»!

В этот же момент другие немецкие штурмовики летали над самыми головами красноармейцев, укрывшихся от авианалета в траншеях, над кронами деревьев. Они вели по обороняющимся красноармейцам пулеметно-пушечный огонь, бросали малые и средние авиабомбы, бросали на их головы ампулы с огнеметными смесями. Одним словом, немецкие пилоты старались сделать все, чтобы своими штурмовиками, их бортовым оружием и боевыми возможностями, уничтожить вражескую пехоту, которая перекрыла путь немецким танкистам и пехоте, прорывающимся к мостам, по которым части и подразделения РККА выходили из окружения. Вот уже тридцать минут эскадрилья из двенадцати «Юнкерс 87», а если говорить простым солдатским языком, то эскадрилья «Лапотников», бомбами, пулеметно-пушечным огнем и ампулами с огнеметными смесями обрабатывала укрепленные позиции отряда капитана Головина и лес, в котором, по мнению немецких разведчиков, были расположены огневые позиции артиллеристских батарей краснопузых.

Во время телефонного разговора с Сергеем Сергеевичем Гореловым, капитан артиллерист сухо заверил своего комбрига Фролова в том, что его батарея полковых орудий не нуждается в перебазировании на новые огневые позиции. Горелов открыто и прямо подчеркнул, что он и его артиллеристы не боятся вражеских авианалетов, так как огневые позиции его шести 76 мм орудий надежно прикрыты этим самым лесом.

В заключение беседы капитан Горелов все же высказал свои опасения по поводу того, что в случае появления вражеской пехоты в этом лесу, то его артиллеристам будет нечем ей противопоставить. Капитан Горелов подчеркнул:

— Я сейчас нахожусь в положении, когда в любом деле могу надеяться, рассчитывать только на своих артиллеристов. Эти простые парни в последних боях с фашистскими оккупантами демонстрируют самый настоящий героизм! Номера пушечных расчетов настолько сработались, они сегодня бьют довоенные нормативы практически по всем позициями нормативов. Каждое мое 76 мм орудие может сделать до 15 выстрелов в минуту, что в свою очередь позволяет шести полковым пушкам выпускать по врагу до 90 снарядов выстрелов в течение одной только минуты. Общий вес выпущенных снарядов, выпущенных моей батареей в течение одной минуты, составляет почти 700 килограмм взрывчатого вещества.

Честно говоря, Ивану Фролову не понравилась тональность этого разговора с капитаном Гореловым. Так как находись он сам на его месте, командуя полковой батареей, то он сам бы попытался найти эффективное противодействие возможным атакам вражеских пехотинцев на своих же артиллеристов. В конце концов, ему удалось убедить этого заносчивого артиллериста в необходимости, выделить артиллеристский взвод, в составе двух 76 мм орудий, для охраны тылов его же полковой батареи. Помимо этого, на свой страх и риск, Иван Фролов рискнул предложить капитану Горелову, чтобы тот сразу же эвакуировал бы свою батарею, как только вблизи нее появится вражеская пехота.

Разговор же с лейтенантом Голубевым начался из рук вон плохо, он чуть ли не прервался в самом его начале. Не успел Фролов представиться, как Голубев уже на него кричал о том, что держать в одном маленьком лесочке две батареи — это есть вверх генеральской глупости и тупости! Ивану Фролову хотелось выслушать реальные предложения Голубева по поводу того, как же тот собирается исправить это положение, но лейтенант теперь раскрывал свой рот только для того, чтобы высказать очередную грубость. Когда Иван был на грани и собирался телефонную трубку положить на рычаги, в разговор вмешался комиссар Козырев. Он сумел каким-то образом успокоить этого молодого и очень нервного лейтенанта. После краткого разговора с комиссаром лейтенант Голубев сумел услышать вопрос Ивана Фролова о том, как же он собирается решить эту проблему?

— Да все очень просто, товарищ генерал! — Начал говорить Игорь Голубев. — Посмотрите на карту, если капитан Горелов хочет свою батарею оставить на прежних огневых позициях, тогда мою батарею было бы целесообразно переправить через Щару и поставить вон в той небольшой роще. С этой новой позиции я, по-прежнему, могу вести огонь по танкам противника, в тоже время, остаюсь вне его огневого воздействия. К тому же противнику потребуется дополнительное время на то, чтобы меня разыскать на новой позиции, а за это время покажу этой немчуре, что может сделать настоящий советский артиллерист. А в том случае, если немцы прорвут наш фронт своим танками, то они далеко не уйдут! Я же тогда свои орудия выведу на прямую наводку!

Ивану Фролову понравился стиль мышления этого парня в лейтенантской форме, но он на всякий случай поинтересовался:

— То есть вы этим хотите сказать, что с новой огневой позицией вы можете активно работать по прежним целям. Вероятнее всего, через корректировщика огня?

— Так точно, товарищ генерал! — Тотчас же ответил командир батареи.

Только Фролов собрался прояснить ему ситуацию с его якобы званием «комбриг», сказать, что он никакой не генерал, как примерно в двух километрах от переднего края в тылу у немцев что-то взорвалось. Бросив телефонную трубку на стол, Иван выскочил из землянки и приложил к глазам свой цейсовский трофей, бинокль немецкого армейского офицера. Он сразу же увидел, что над лесом километров полтора от линии фронта поднимается гигантский султан черного столба дыма.

— Не волнуйтесь парни, мы только что взорвали склад с боеприпасами в военном городке. — Послышался далекий и очень усталый голос старшего сержанта Валерия Олейникова. — Немцы попытались его захватить, а у меня уже не было бойцов на его защиту. Вот нам и пришлось этот склад взорвать, к чертям собачьим! Иван, если ты меня слышишь, то извини, пожалуйста! Видимо, мы ужн в этом мире не увидимся, так как я вряд ли смогу к тебе прорваться с остатками моего отряда! После того, как мы атаковали хвост немецкой колонны и к чертям собачьим разнесли ее в пух и прах, то за нами увязался какая-то специальная команда эсэсовцев. Они начали нас преследовать по пятам! Вначале я полагал, что, когда только захочу, то смогу от них оторваться. Но у нас этого не получилось, эсэсовцы преследовали нас повсюду, не позволяли нам остановиться, отдохнуть, они одного за другим убивали моих славных мальчишек! Сейчас нас осталось всего четверо, но мы и сейчас не собираемся сдаваться каким-то там эсэсовцам. Но, Иван, я тебя прошу, этим эсэсовцам ты постарайся не попадаться! Эти сволочи, кажется, имеют какое-то оборудование, которое глушит наши ментальные переговоры. В течение последних двух часов я, как ни пытался, так и не смог с тобой связаться.