Валентин Егоров - 1941 год (СИ)

Этого разговора с Димой Лукашевичем оказалось для Ивана Фролова достаточным, чтобы прийти к определенному умозаключению. Он тут же связался со старшим лейтенантом Торопынько и его строго-настрого предупредил о том, что он ни в какие сговоры с майором Борисовым больше не входил.

— Предложи ему, Геннадий Сергеевич, своих красноармейцев передать в твое распоряжение или в распоряжение капитана Головина. А самому явиться в мое распоряжение. А я уж сам разберусь, как нам дальше следует поступать с майором Борисовым! Так что, Иваныч, крепко держись нашего уговора, а то наш майор, похоже, связался с последышем обер лейтенанта Картинга! Словом, он все-таки выбрал себе неправильную дорогу!

Последний немецкий Лапотник еще некоторое время покружился над местностью в треугольнике: поселки Мосты — Пески и Зельва, а также Деречин, а затем, покачав крыльями, он отправился на свою авиабазу.

На Деречин пошла вторая волна танков 29-й моторизованной пехотной дивизии Вермахта. Только на этой раз танки сопровождала немецкая пехота, только что подошедшего к Деречину 43-го армейского корпуса Вермахта. Немецкие танки первыми открыли орудийный огонь по окопам и траншеям сводного отряда старшего лейтенанта Торопынько, который в одиночестве командовал обороняющимися красноармейцами. Капитана Головина, комбриг Фролов, как полномочного представителя войск, обороняющихся в треугольнике Мосты, Деречин и Зельва, направили в штаб 13-й армии с информацией о реальном положении дел в этом районе. Как сообщила Москва, генерал-лейтенант Петр Михайлович Филатов, командующий 13-й армией слишком увлекся обороной сектора Сураж — Бельск, и в этой связи не собирается отступать с этого рубежа. Но любая задержка 13-армией на этом рубеже грозило ей немедленным окружением. Когда Нина вышла с этой информацией из Москвы на Ивана Фролова, то он тут же приказал капитану Головину, срочно отправляться в 13-ю армию, чтобы проинформировать командарма 13 о реальном положении дел по этому району.

С вершины кургана Фролов хорошо видел немецкие танки, концентрирующиеся перед Деречиным и Дорогляными. Ему было также хорошо заметно, насколько изменилось поведение немецких танкистов. Если днем они беспардонно метались по всем имеющимся дорогам, то сейчас следовали только по дорогам, обследованным немецкими саперами. Немецкие танкисты были страшно напуганы саперами капитана Головина. Незадолго до этого времени капитан Головин приказал своим же саперам, устанавливавшим противотанковые мины, установить, как можно больше, противопехотных мин на самых опасных направлениях. На полях, на которые мин у саперов попросту не хватило, они ставили простые указатели с информацией-предупреждением о минном поле. И таких обманных указателей было установлено великое множество. И эта простая, казалось, шутка саперов сыграла злую шутку с немцами. Они теперь двигались только по рокадам, по которым танки шли один за другим, гуськом, словно гусиный или утиный выводок. Вечером немецкие танки, даже в атаку на противника, выходили только по дорогам, проверенным немецкими саперам.

Словом, немецкие танки перед атакой стали накапливаться в трех определенных точках перед Деречиным, Дороглянами и выходить в атаку они также должны были лишь по дорогам, обследованным немецкими саперами. Артбатарея лейтенанта Голубева на этот раз молчала, она должна была нанести удар по танкам только в в тот переломный момент, когда немецкие танки могли бы выйти непосредственно к траншеям красноармейцев.

Первой заговорила батарея капитана Горелова. Снаряды ее первого залпа точно легли перед сорока танками 29-й моторизованной пехотной дивизии, в результате прямого попадания артиллеристского снаряда загорелся один немецкий танк Т 3. Второй и третий залпы советской артбатареи подожгли еще два танка, но уже Т 4. Оставив за собой три горящих танка, лавина немецких танков двинулась на позиции сводного отряда. Тут случилось то, чего опасался Иван Фролов, эта танки 29-й моторизованной пехотной дивизии были поддержаны пехотой 43-го армейского корпуса.

Немецкие стрелки и гренадеры были доставлены на поле боя бронетранспортерами и грузовиками. Фролов с кургана хорошо видел, ка немецкие пехотинцы покидали кузова грузовиков и немецкие бронетранспортеры. Немецкие стрелки и гренадеры быстро сократили расстояние до своих танков, они, прикрываясь броней танков, устремились позиции советской пехоты.

Красноармейцы старшего лейтенанта Торопынько открыли огонь из винтовок и пулеметов по приближающейся немецкой пехоте. Танки непонятно почему, слегка притормозили. Возможно, они хотели своими бронированными корпусами прикрыть от пулеметного огня противника своих стрелков и гренадеров. Это, казалось, совсем небольшая остановка немецким танкам дорого стоила. Из-за меткого артиллеристского огня загорелись сразу три немецких танка. Но на флангах немецкие танки почти вплотную приблизились к окопам и траншеям советской пехоты. Наша артиллерия была вынуждена прекратить огонь по немецким танкам, свой огонь перенести на немецкую пехоту.

В этот момент с вражеской пехотой произошло что-то непонятное, хваленая немецкая пехота остановилась, она вдруг попятилась назад, а затем ее цепи повернули назад, а стрелки и гренадеры побежали вспять. Немецкие танки как бы остались в одиночестве перед самыми окопами с красноармейцами. Со своего кургана Фролов также хорошо видел, как некоторые красноармейцы схватили связки гранат и обрушили их на замершие перед их окопами немецкие танки. В небо тут же поднялись четыре черных султана дыма. После этого немецкие танки медленно стали отползать назад, а перед окопами советской пехоты продолжали гореть четыре танка Т 4.

Иван Фролов по телефону связался с командиром полковой батареи, капитаном Гореловым, и поинтересовался:

— Товарищ капитан, почему ваша батарея прекратила вести огонь по отступающим немецким танкам?

— Прошу меня извинить, товарищ комбриг, но неизвестные гражданские люди с оружием в руках только напали на батарею. Они взрывчаткой уничтожили одно мое 76 мм орудие. Через четыре минуты батарея снова откроет огонь по немецким танкам. Но вы должны помнить наш уговор о том, что теперь мы сами принимаем решение о том, продолжать или не продолжать нам бой.

Через четыре минуты полковая батарея возобновила огонь по вражеским танкам. Но к этому времени они уже все вернулись на исходные позиции, поэтому батарея, по приказу Фролова, вскоре прекратила огонь.

Не кладя телефонную трубку на рычаги, Иван Фролов продолжил разговор с капитаном артиллеристом:

— Товарищ Горелов, я помню наш уговор! И в этой связи предлагаю, вашей батарее срочно сменить огневую позицию. Может быть, вам лучше будет отвести батарею под Дорогляны. Там вы можете переправиться на другой берег Щары, а затем с армейскими подразделениями уйти за линию фронта! А пока я вам предлагаю, приготовиться по стрельбе по противнику с закрытых позиций. Для организации такой стрельбы, пришлите ко мне вашего корректировщика огня.