Андрей Чародейкин - Космофлот: Война и миры [СИ]

— Ла-адно, капитан, — протянул Вацлав с непонятной интонацией. — Тогда идём на Топураг. Там угоняем отцовский звездолёт. Что тут же фиксирует космический департамент полиции и военные с орбитальной базы.

— Эй, эй! — замахал руками возмущённый Виктор. — Чего сразу-то?! Отец твой как-то же гонял там… ну, до того, как закопать свою посудину.

— Роджер Бондски, да будет тебе известно, — наставительно сообщил Вацлав, — один из основателей и первопроходцев! Попросту говоря, во времена, когда он «гонял», как ты выражаешься, Топураг был стихийно заселённой планетой, без контроля со стороны Метрополии, без орбитальной станции, и даже без полиции. Просто закрытая религиозная коммуна огнепоклонников. И дельцы с планеты Ё свои вложения в Топураг не афишировали: это был для них запасной плацдарм, на случай, если бы Метрополия решила бы припомнить им поддержку повстанцев в Колониальных Войнах. Вся эта цивилизация с полицией появилась на Топураге сравнительно недавно. Ё пригнало свою полицию, а Земля, «соблюдая паритет», «ответила симметрично», повесив над Топурагом свою орбитальную станцию.

— Как у вас стало сложно жить, — буркнул в ответ на эту лекцию Виктор.

— Поднимем шпионское корыто под видом металлолома, — предложил Константин, задумчиво почесав нос маркером (да, опять не тем концом). — А после, уже в полёте поменяем корабли. Если в шпионском кораблике начинка фианская, то и бортовые ответчики системы опознавания «свой-чужой» должны быть фианские. А значит, за пересечение Предела нам ничего не будет!

И с некоторым недоумением глядя на то, как напряжённо уставились на него Вацлав с Виктором, Константин добавили извиняющимся тоном:

— Ну, со стороны фиан не будет.

— И почему мы до сих пор ещё не сделали так? — нахмурившись, потребовал у Вацлава Виктор.

Вацлав вздохнул. И решился:

— Потому что я пытаюсь наладить связь с фианами, — пожал он плечами. Что уж теперь, они в одной лодке. Даже хуже: в одном космическом аппарате. Надо открывать карты. Не всё, конечно.

— Вот как так получается, господин судовладелец? — нехорошо прищурился Виктор, встав из своего ложемента. — Я тут, значит, с сомнительной каменюкой ношусь, жилы рву, стараясь продвинуть науку ксенологию, а у Вас, господин судовладелец, личные связи с фианами?!

— Всего лишь алиенский приборчик квантовой связи, — Вацлав постарался придать своему голосу уверенности. — Приборчик, в экспериментах с которым предположительно наметился контакт с фианами.

— Гадство! — буркнул Виктор, плюхнувшись обратно в ложемент.

— Эм…, - протянул Константин, — Виктор имеет в виду, что нам никто ничего не объяснял, когда нас из Космофлота увольняли. Однако у нас определённо сформировалось предположение, что это не столько увольнение, сколько своеобразный перевод в…. скажем так, в другую… службу. Но… как бы спросить… мы ведь не у фиан теперь, я надеюсь, служим?

— Да я не о том! — поморщился Виктор, и демонстративно скрестив на груди руки, проворчал недовольно: — Как подумаю, сколько я потратил сил на «каменюку»! А ведь мы в любой момент могли сгонять к алиенам, и набрать полный трюм настоящих артефактов!

— Виктор! — воскликнул Вацлав, не выдержав, и осуждающе покачал головой.

— Кто о чём…! — индифферентно пожал плечами Константин.

— Решено! Мы идём за Предел! — подумав пару минут, объявил Вацлав.

— А как же связь с фианами? — поинтересовался Виктор. — Я так понимаю, речь же о друзьях твоего отца? Закопать такое в своём огороде… понятно же!

— А связи пока нет, — Вацлав невольно нахмурился. Предчувствия всё больше толкали его к мысли, что у «космической певуньи» стряслось что-то плохое. А значит, придётся рискнуть, и форсировать события.

— А вот разрешение мы всё же запросим, — добавил он, и набрал код запроса. Мигнул значок дальней связи. Вацлав вывел на громкую: пусть парни поймут, что Вацлав не просто так от них секретничает, ну и, раз уж они и так догадываются — всем же будет проще.

— Фермер Кречету, — ровно произнёс Вацлав. — Код красный. Вариант три. Запрашиваю крышу. Остановка: Топураг. Цель на горизонте. Вектор — вольный!

— Вас принял, Фермер, — раздалось из динамика, и через минуту молчания: — Крыша на Топураге будет по варианту «Затмение». По вектору… всё понимаю, но… будьте осторожнее, Фермер. Подтверждаю код «вольному воля»! Повторяю: код «вольному воля» подтверждён. В задней полусфере обеспечу вам четвёртый ударный и «Зенит». Канал для взаимодействия — семнадцатый. Удачи вам, парни!

Аритайя беззвучно плакала. Сидела на пыльном грунте, когда-то оплавленном убийственным жаром, пропитанном боевыми ядами, и смотрела на шевеление рассады. Маленькие и тоненькие зелёные… создания, потешно раскачиваясь, перебирались по грунту с места на место, то запуская свои тоненькие белёсые корешки в грунт, то выдёргивая их и судорожно отряхивая. По щеками наблюдающий за этим девушки текли слёзы. И Аритайя ничем, совсем ничем не могла помочь малышам.

Наконец один росточек, отползший дальше других, затих. Аритайя пригляделась, и убедилась: малыш запустил все свои корешки глубоко в грунт. Ещё через пару минут замер на месте второй росток. Третий. Четвёртый покачнулся, и упал, листочки его печально поникли. Девушка осторожно взяла малыша, и наудачу переместила в сторону к тому, что укоренился первым. Тут малыш пару раз неуверенно потыкал одним корешком в грунт, немножко сместился, и всё же погрузил свои корни. Тревожило только, что листики его оставались поникшими.

Аритайя вздохнула, потянулась за канистрой, и осторожно налила лужицу чистой воды посередине между укоренившимися малышами.

Теперь остаётся только ждать.

Подтянув колени к груди, и опустив на них голову, девушка смотрела в сторону ажурных белоснежных башен города Предков на фоне моря. Откуда-то издалека на гране слышимости доносилась песнь. Простая, но красивая, протяжная и певучая…

Аритайя вздрогнула, и судорожно похлопала себя по карманам: ракушка! Её заветная ракушка, приборчик квантовой связи! Она совсем забыла о нём!

Аритая слушала чужую Песнь, прижав ракушку к уху, смотрела на пустой город Предков, и чувствовала себя вот этой вот обожжённой войною землёй: убитой, растоптанной, пропитанной смертью, землёй, в которую кто-то осторожно и опасливо ронял семена надежды.

Надо бы вернуться к отцу, и забрать с «Песни о доме» разговорник человеческого языка.

Да и вообще…