Андрей Чародейкин - Космофлот: Война и миры [СИ]

Народу там собралось много. Никто не произносил речей: на Могиле Храбрых это было не принято.

Там народу собралось, как обычно, достаточно много. А вот здесь, на откинутой кормовой десантной аппарели людей стояло мало. Сегодня их было всего пятеро, добровольцев, желающих вступить в ряды освободительной армии.

Командор Сергей «Волк» ещё раз окинул взглядом потенциальное пополнение, и не сдержал разочарованного вздоха.

Первым был коротко стриженный мужик со щетиной на лице, в щегольской кожаной безрукавке поверх обычной футболки, в обычных потёртых джинсах, но в щегольских лакированных туфлях. Взгляд из-под нахмуренных бровей цепкий, оценивающий. Лицо обветренное, черты заострённые, хищные. Наколки на пальцах и плечах сомнений в его социальной роли не оставляли — вор в законе, чёрная масть, фартовый бродяга.

Рядом стоял наверняка его подельник. Низко надвинутый на лоб козырёк кепки, и густая щетина мешали разглядеть детали обветренного лица. Руки предпочитает держать в карманах. На шее — золотая цепь — украшение, по меркам нынешней моды на Топураге, нелепое, но мужику, очевидно, на это наплевать.

Третьей была женщина неопределённого возраста, с помятым лицом. Держится уверенно, походка спортивная, взгляд холодный, равнодушный. Стерва, не иначе. Оно бы ладно, но это была некрасивая стерва. И почему это нынче так стало модно, быть стервой? Что это, признаки вырождения биологического вида?

Четвёртым был красавчик: модная одежда, модная обувь, модная шляпа. Тонкие пальцы, которыми, должно быть, никогда не поднимали ничего тяжёлого. Взгляд прямой, и словно бы смеющийся. Щёголь, промотавший кредит, и подавшийся в бега — первое, что приходит в голову, глядя на него.

А пятым был несовершеннолетний мальчишка. Рожица наглая, взгляд острый, руки постоянно что-то теребят. Рот то и дело расползается в кривой щербатой улыбке.

Вор-социопат, злобный хорёк, не красивая стерва (что явно хуже предыдущих вариантов), красавчик (что, возможно, ещё хуже), и малолетка (что вообще плохо). Не иначе, какой-то алиенский шаман проклял командора Волка!

«Мелкого надо бы как-то высадить тут же», — подумал Волк, — «У пацана вся жизнь впереди, не понимает же, куда лезет. А нас наверняка обвинят в киднеппинге!»

— Это ты тут, типа, самый главный? — нагло поинтересовался у него малолетка, напрочь игнорируя двух мордоворотов, выставленных командором по флангам. — Типа, ты у них самый крутой, да? Мелковат!

— Малой, вали отсюда! Возрастной ценз! — приказал командор наглому пацану.

— Я не Малой! Зови меня RealPirate! Это моя кликуха.

— Это боевой корабль, подразделение добровольческой освободительной армии! — громко и чётко объяснил командор. — Если мы станем брать на борт несовершеннолетних, наймиды метрополии тут же обвинят нас в кинднеппинге.

— Бу-бу-бу, смотрите, какой я крутой ваяка, бу-бу-бу! — передразнил его мелкий и наглый. — Да моя мамаша больше похожа на космического пирата, чем ты!

— Я ведь могу и сократить твоё «RealPirate» до RIP! — рыкнул командор и подумал: — «А я его, пожалуй, сейчас убью! Пожалуй, это будет хорошо для поддержания репутации жестокого космического пирата!»

В это время вредный пацан резво подскочил к командору и неожиданно больно пнул по ноге! Пнул, и тут же отскочил обратно. Командор скрипнул зубами, сжал пальцы на рукояти бластера добела, но сдержался, и не дрогнул.

Тут красавчик, стоявший в шеренге добровольцев рядом с мальчишкой ловко ухватил того за ухо, и отвесил звонкую затрещину!

— Ты чего?! — удивлённо вскрикнула на красавчика стоявшая рядом с ним женщина.

— Честно сказать, всегда мечтал это сделать! — отозвался довольный красавчик. — У меня на родине оголтелая толерантность! Вот таких вот засранцев пальцем тронуть нельзя! Он будет в тебя при всех плевать, а ты толерантно стой, и толерантно утирайся! Иначе — ювенальная юстиция! А давайте, я ему ещё и пинка дам?! В целях разъяснения приказа капитана про возрастной ценз! А то до бедного умом недоростка трудно слова доходят!

— Мне нравится Ваша мысль…, - хмыкнул Командор.

— Да пошли вы! — перебил его малолетка, спрыгивая с аппарели, — Да моя мамка одна круче бывает, чем вы все! То же мне! И катитесь!

— … мысль про то, что слова капитана должны доходить быстро, — всё же закончил свою фразу командор. — Сейчас я задам каждому из вас один вопрос, и если ответ мне не понравится — выкину за борт! Даю вам пять секунд, что бы спрыгнуть самим! Пять!

Загудели турбины, и корпус десантного шаттла дрогнул.

— Четыре! — продолжал считать командор, перекрикивая шум, — Три! Два! Один!

Десантный шаттл дёрнулся, и рывком пошёл вверх. Аппарель осталась открытой. Новобранцы присели на её краю, боясь потерять равновесие. Пройти вперёд им мешали два крупных мордоворота и капитан — все трое угрожающе направили на новобранцев оружие. Испуганные люди на кормовой аппарели нервно озирались, пытаясь найти что-нибудь, за что можно ухватиться. Но ухватиться тут было не за что.

— Я спрошу один раз! — крикнул командор. — Зачем. Ты. Здесь?

— Эй! — крикнул ему первый из новобранцев. — Я по жизни фортовый бродяга, век свободы не видать!

— И?

— Я пойду с вами!

— Зачем?

— За фартом! С вами буду грабить!

— Я верно понял тебя, бродяга, ты идёшь с нами за ради удачных грабежей?

— Ну, так мы фартовые! — выкрикнул второй новобранец, — И это… как… а! Грабь награбленное! Пощипать толстосумов!

Уголовники в добровольческой освободительной армии были. Официально освободительная армия именовала их братьями анархистами, приглашала вместе бороться за свободу. Но капитаны к себе в команду воров брали не охотно.

У воров, у настоящих воров — испокон веков есть свой закон, своя идеология, называемая ими «понятия». Основная идея «понятий» в том, что любая власть есть насилие, и уже потому не может быть законна. А законы придумывают и насаждают «хозяева» — наглые, жадные, беспринципные и злобные выродки рода человеческого. А служат им вооружённые «псы». Но самое зло не от «хозяев» и их «псов», а от так называемых «обычных людей», или «лохов», если по понятиям. Ибо власть «хозяев» держится не столько на оружии их «псов» — сколько там тех псов-то! — сколько на равнодушии «лохов». Лохи — суть, рабы в душе. Лохам нужен хозяин, своим умом им жить страшно.

А есть свободные люди. Люди вольные, достаточно смелые и сильные, что бы не бояться «хозяев» и их «псов», но слишком благородные духом, что бы самим рваться в хозяева. Нет вольному человеку места в устроенном по «хозяйским» законам обществе, оттого вынужден вольный человек жить бродягой. Но пусть бродягой, зато вольным! А вольный бродяга больше всего ценит свободу и фарт. И презирает богатство, ибо в нём зло. По «понятиям», богатеть вору «западло».