Борис Мишарин - От Земли к Андромеде (СИ)

— Здравия желаю, товарищ генерал, к вам из Северского КБ, — он кивнул на троих мужчин.

Ковалев посмотрел, сразу определив генерального конструктора самолетов, подошел:

— Ковалев Николай Петрович, — он протянул руку.

— Собянин Яков Станиславович, — ответил конструктор, пожимая руку, — мои коллеги Петров… Добровольский. Мне говорили, что вы молоды, но не на столько же, — с улыбкой произнес он.

— Прошу, — пригласил гостей Ковалев в свой кабинет.

Собянин вошел осмотрелся. Громадный длинный стол для совещаний…

— Не плохо устроились, здесь же проводите разбор полетов…

— Некогда, знаете, бегать по другим залам, устраивайтесь, господа.

Он сел по одну сторону стола, гости по другую.

— Это верно, — согласился Собянин, — времени нам всегда не хватает. Если позволите, то я сразу к делу, — он вынул из папки большой лист, кинул его демонстративно на стол, — это что такое, Николай Петрович, что за галиматья? Где это видано, чтобы карикатуры метили грифом «совершенно секретно» и отправляли фельдъегерской связью для смеха? Или вы ошиблись адресом и хотели отправить чертежи не к нам, а в школу в качестве учебного пособия по физике? Я вас спрашиваю, Николай Петрович, это что?

— То, что вы просили — чертежи двигателя, — спокойно ответил Ковалев.

Невозмутимое спокойствие Ковалева действовало на Собянина словно перец на прямую кишку.

— Вот именно… именно чертежи мы просили, а не школьную схему ядерного реактора, — уже вовсю нервничал и повышал голос Собянин, — вы нас за идиотов держите?

Они не могли договориться по телефону, по закрытому интернету и письмам. Не выдержав, генеральный конструктор новейшего истребителя примчался в Н-ск, захватив с собой ведущих конструкторов для поддержки.

— Яков Станиславович, давайте все обсудим спокойно, без нервов. Вы строите самолеты, я двигатели. Вы задали нам необходимые параметры веса, объема и тяги, мы поняли, приняли и учли. Разработали и воплотили в железо соответствующий двигатель, уменьшив в разы вес, объем и увеличив тягу. Надеюсь это вас не напрягает?

— Это не напрягает, это сказочно прекрасно, — ответил Собянин, — но, Николай Петрович, дорогой вы мой, так же не бывает. Вы предлагаете ядерный двигатель, работающий по замкнутому циклу на отходах топлива, которых в стране более, чем достаточно. Прелестно, ядерные отходы действительно уже закапывать и девать некуда, они в переизбытке. Может быть вас тоже ввели в заблуждение, вы посмотрите, — он ткнул пальцем на чертежи, — это же двигатель для мопеда, он даже для серьезного автомобиля не подойдет. Схематично все правильно, я абсолютно согласен с размерами, тягой, весом. Но это ядерный двигатель, если вы не забыли, — снова начал нервничать Собянин и повышать голос, — как я могу взять этот двигатель? Он же мгновенно погубит всех рабочих, пилот умрет от радиации, даже не успев взлететь. И потом… он элементарно взорвется… реактор с толщиной стенок в один миллиметр — такого даже двоечник в десятом классе не придумает. В Северске как раз есть специализированное КБ, оно уже разработало ядерный двигатель. Он весит восемь тонн и размерами с самолет, ненадежен, нет достаточной защиты от радиации и взрыва. А вы здесь сидите и неизвестно чем маетесь.

Спор снова набирал яростные обороты, хотя Ковалев говорил спокойно, а кричал только Собянин. В приемную вошел Краснов, адъютант сразу посоветовал в кабинет не входить:

— Там гость из Северска, заседают уже три часа, спорят до крика.

— А наш что? — спросил Краснов.

— Нашего не слышно, кричит все время этот… генеральный по самолетам.

Внезапно дверь отворилась, вышел Ковалев, попросил адъютанта вызвать срочно врача с кардиографом — Собянину плохо. Доктор с медсестрой прибежали быстро, сделали ЭКГ.

— Инфаркт, обширный инфаркт, — объявил врач, — необходима срочная госпитализация.

— Некогда нам по больницам валяться, — Ковалев посмотрел на адъютанта, — срочно пригласи Веронику Андреевну и проводи докторов.

Вероника ехала на комбинат, прекрасно зная, что муж может сам оказать помощь не хуже ее. Но, видимо, обстоятельства не позволяют ему, не хочет демонстрировать свои способности еще и в медицине. Она вошла в кабинет, присела на диван к больному. Собянин лежал с расстегнутой рубашкой, тяжело дышал и постоянно потирал рукой грудь.

— Сдавило все и жжет сильно, — произнес он.

— Обычные проявления инфаркта, но ничего, сейчас все поправим, — она застегнула ему пуговицы на рубашке, — вставайте.

— А сердце? — Собянин удивленно глянул на нее, начиная понимать, что боль и жжение ушли.

Он встал, походил по кабинету и даже присел несколько раз — сердце работало ровно и ничего не болело.

— Благодарю вас, вы жена Николая Петровича? — спросил он.

Ковалева утвердительно кивнула головой.

— Вот если бы ваш муж также бы умел делать свое дело… еще раз спасибо.

— Муж работает не хуже и полагаю, что скоро вы в этом убедитесь. Ладно, сами здесь разберетесь, мне пора.

Ковалева подошла к Николаю, не стесняясь поцеловала его в щеку и вышла.

— Алла, сделай нам чайку покрепче, — попросил он секретаршу, — продолжим разговор, господа.

— Чаю я, естественно, выпью, но говори-не говори — останусь при своем мнении, — ответил Собянин. — Более того — я отказываюсь от вашего двигателя, найду другого производителя. Время потребуется, но ничего не поделать.

— Это вряд ли, — усмехнулся Ковалев, — выпьем по чашечке чая и пойдем смотреть двигатель живьем.

— Не собираюсь и не пойду, — заартачился Собянин, — еще чего — радиацию хватать…

— Наш двигатель сейчас установлен на испытательном стенде, вы можете посмотреть его в рабочем состоянии, оценить габариты для мопеда, как вы выразились. Он создает необходимую тягу, а радиометрические приборы совершенно не фонят, радиоактивное излучение не проникает через миллиметровую оболочку, которая обладает десятикратным запасом прочности, чтобы выдержать ядерный взрыв, удержать его внутри.

— Да, да — двигатель в форме ступы и метла сбоку… сказки я сам умею рассказывать, — ответил с усмешкой Собянин.

— Вы все-таки обязаны моей семье, Яков Станиславович, приглашаю вас к стенду от имени моей супруги, — хмуро произнес Ковалев.

— Бьете ниже пояса, Николай Петрович, вынужден пойти.

На испытательном стенде он изумленно-шокирующе разглядывал работающий двигатель, лично проверял показания приборов, измеряющих тягу, замерял уровень радиации и ничего не понимал, повторяя: «Этого не может быть, этого не может быть». Он все ходил около ревущего двигателя, возвращался к приборам и вновь к двигателю.

Только через час они вновь собрались в кабинете Ковалева.