Дмитрий Григоренко - Я из Зоны. Небо без нас

Я от удивления перестал надевать куртку, с запачканными рукавом соплями. Это получается у них вообще с деньгами беда. Они что, как при пожаре, выскочили в чем были, а все запасы огонь схарчил? Не понимаю.

– Должно прокатить, – сказал Чес.

Пост отличался от нашего. Знаки различия на солдате я не разобрал. Странно, отошли недалеко, а туман исчез, будто его отключили. Мы в спешке вышли к сломанному мосту. Над нами – голубое небо. Как и должно, весеннее небо с белоснежными облаками, как будто их выстирали качественным порошком из надоедливой рекламы. Жизнь налаживалась. Мы остановились, и я упал на задницу. Сил иссякли и я, как треснувший сосуд, из которого вытекла вся живительная вода. Хотя, смотря на голубое до рези в глазах небо, ощущал прилив энергии. Мне нравился этот цвет. Не темно-синий, депрессивный, а именно голубой. В странном мире живем. Все, что было хорошего, растащили себе разные общества и используют для рекламы. Сказал, что любишь красный, значит коммунист, зеленый – Гринпис, голубой и то подавно, вызывает смешки. Так скоро и фразу «я это люблю», без разрешения клоуна нельзя будет произносить.

Так и живем, в стенах страхов и ограничений, которые создали нам различные упыри. Ничего, выберусь из этой передряги, куплю футболку голубого цвета.

Пока я сидел, Чес о чем-то спорил с торговцем. Унылый обхватил себя руками и ходил вокруг, пытаясь согреться. Реально болеет. От пробежки до кабана, с кабаном и после кабана нормальный человек не будет мерзнуть.

– Чес, я тебя по нормальному прошу, если надо, то отдай им автоматы в оплату. Не горячись, – втолковывал ему торговец.

– Не учи, щенок, волка охотиться, – ерепенился тот.

– Со сталкером ты запорол. Поверь, что он знал, как через проход просочиться, и мы бы давно уже за насыпью топали, – разумно возразил Дельный.

– Кто ж знал, что племяш у него дефективный. Пристрелить его что ли, и дело с концом, – сказал Чес.

Я напрягся. Точно пора сматываться. Если побегу сейчас, получу пулю. Нет, чуток терпения, и когда бандиты заключат договор с военными, я останусь. Они пройдут насыпь, а я брошу якорь на посту, и ничего они мне не сделают.

– Он же тебя предупреждал, что лишь учит парня. Как для новичка, он хорошо справляется. Камни со мхом обходит, – опять вступился за меня торговец.

– Только в кусты на мутанта налетает. Хорош, – сказал Чес и заржал.

– Ладно, две «отмычки» лучше, чем одна, – произнес Дельный.

– Не нравятся мне ваши метки. Отмычка – замычка, – произнес Чес, – вставай дезертир, со мной сходишь. Лицо у тебя как у бомжа, обязан жалость вызывать.

Я не согласен. Посади Унылого милостыню просить, то он насобирает гору мелочи. Моим мнением никто не интересовался, и я встал, полазил по карманам. Нет, Унылый не забыл ничего острого в карманах. Пора мне прощаться с наивностью.

Я с Чесом двинулся к посту под мостом, оставляя за собой половину команды. Проклятой команды. Мы приблизились, выйдя на грунтовку. Точь-в-точь русло обмелевшей реки, представлял собой проход под мостом. По сторонам высокая насыпь, холмы, поросшие зеленью. Мост оказался сломанный, как будто кто-то огромный ударил посередине ребром ладони. Гнутые рельсы, на которых стояли вагоны. Один из них, только чудом не падал на обтянутый маскировочной сеткой военный пост. Рядом – груда больших ящиков.

Желтый экскаватор выбросил впереди себя ковш, накрыв им здоровую трубу. Возле такой же, правее, стоял военный. Он снял автомат с плеча, направил в нашу сторону. Однако не так, как делал Трофимыч или у нас на блокпосту. Больше беспечности, да и не слышал я, чтобы он щелкнул затвором.

– Здорово! – крикнул Чес.

Военный махнул, призывая приблизиться. Мы так и поступили. Недовольно щурясь, из палатки на солнце выполз сержант. Вот в чем, а в званиях я разбирался. Он выглядел заспанным, лицо помятое, недовольное.

– Ну чего ползем, как раки зимой, – недовольно сказал он. Видимо, главный.

Молодой, чуть старше меня, с русыми волосами, он даже не вскинул оружие. Это радовало, значит, готовы получить мзду и разойтись. С другой стороны, мне от них нужна защита. Я всматривался в их лица, собирался сделать портрет по памяти.

Сержант со щетиной и расстегнутым по бокам бронежилетом. Солдат, с порезами на лице, которые оставляет старая одноразовая бритва после месяца использования. Он смотрел с опаской, и с каким-то довольным выражением. Мне казалось, так смотрят на горячий борщ после многодневной голодовки: и хочется, и горячо.

– Пройти надо, солдатики. – Чес остановился в метре от них. Нас отделяла железная труба метр высотой. Солнце начинало припекать, день становился жарким. Еще даже не полдень…

– Старший солдат, – сказал военный с порезанным лицом.

Гордо так сказал. Я его понимал. Наверное, недавно получил звание, отправил письмо родным. Уверен, поставил поновее фото в социалке, даже попросил знакомых скачать и показать маме.

Сержант сплюнул, ожидая, когда Чес исправится. Военный лениво нас сканировал. Я его заинтересовал мало, в грязных берцах и штанах, без оружия и в стандартной куртке. А вот Чес выглядит, как настоящий бандит. Кожаный плащ, лысая башка неправильной формы. Правда, он предусмотрительно оставил автоматы у Дельного.

Честное слово, на месте сержанта я бы зарядил ему пулей в голову, а потом уже вел диалог.

Чес сплюнул в сторону и вальяжно произнес:

– Начальник, нам вперед надо.

– А что там? – спросил сержант. Издевается. Хотя автомат ненавязчиво опустил, поудобнее приспосабливая, чтобы схватить взятку.

– Там свобода, – щурясь от солнца, сказал бандит, – там хорошо. У меня брательник, умирая от туберкулеза, на последнем вздохе замаливал, сходи за мост. Вот его волю исполняю.

Чес отжигал. Такого бреда я давно не слышал ни в чьем исполнении.

– Хорошо, когда выполняешь обещание, – сказал сержант.

Чес сложил пальцы щепоткой и подвигал ими, намекая на сумму:

– Мне самому страшно, так что я взял охрану.

– Не беда. Чем больше народа, тем меньше кислорода, – хохотнул сержант. Солдатик несмело заулыбался. Ясно, с каждым человеком счетчик накручивает деньгу.

– Четыре, – сказал Чес.

Сержант почесал затылок:

– Нет, три.

– Чего три, начальник? Нас четыре, – не понял Чес. Я тяжело вздохнул.

– Три с каждого. Получается двенадцать, – посчитал за него сержант.

– Ты чего, солдатик, хрена наелся? – Чес провел по уголкам рта. – Всегда было полштуки.

– Не реви, бомжара, словно тебя мутант поймал. Это год назад цены такие, теперь все по-настоящему!

Сержант как будто очнулся ото сна. Стал говорить громко и настойчиво. Рыбка срывается с крючка?

– Нет столько. – Чес напрягся, как перед прыжком в воду. – Автомат отдам.