Борис Миловзоров - Дорога в Эсхатон

— Лерус, передайте цирианам мои наилучшие пожелания.

— Вы удовлетворены визитом к нам?

— Это неважно, — холодно ответил Проквуст. — У меня осталось ещё одно дело к вам, передать отчёт вашей земной автоматической станции.

Впервые цириане с боков зашевелились и вопросительно посмотрели на Леруса, но Георг лишь машинально зафиксировал это, не дожидаясь реакции цириан, он наложил ладонь на куб и сбросил в него отчёт станции. Цириане застыли, видимо мгновенно получив доступ к отчёту. Проквуст едва сдерживал своё нетерпение, хотелось поскорее выпроводить гостей, мысленно он уже был на пути к Земле — планете, ставшей домом, на которой его ждала семья, любовь. Лерус встрепенулся!

— Гора, мы поражены!

— Чем?

— Вами.

— Спасибо, — он улыбнулся, — но это слабое утешение.

— Гора, мы поняли, что наги стали проблемой, мы прилетим и заберём их и пазузу, как только вы очистите станцию от тьмы.

— Да, это было бы замечательно, — почти зашипел от злости Проквуст, — осталось только узнать, как это сделать!

— Найдите гораутов, только они смогут помочь.

Цириане поднялись, чопорно и синхронно поклонились и пошли к выходу, куб взлетел и медленно следовал за ними. Георг настолько был поражён коротким советом, что даже не встал и не ответил на поклон, просто сидел и смотрел. Цириане вышли из шлюза, уселись на свою платформу и стены корабля перестали быть прозрачными. В переговорную вошёл Герат и уселся напротив.

— Герат, — хрипло сказал Проквуст, — я идиот! Как я мог забыть о Друге?!

— Кто этот Друг?

— Он дитя гораутов, что живут в звёздах. Герат, мне нужно срочно найти его! Есть звезда, откуда можно послать зов?

— Думаю, любая подойдёт, кроме старых и затухающих, таких как эта. Смотри, — прямо над столом появилось объёмное изображение тусклой звезды цириан. На ней отчётливо просматривались тёмные червоточины, она чадила, а не горела.

— Она что, такая старая?, — удивился Проквуст.

— Не старше многих, — отозвался Герат, — просто она остановленная.

— В каком смысле?

— Раньше цириане были известны во вселенной как циридане. Они действительно очень древние, но из тех, кто застыл, перестал дробиться.

— Дробиться? Не понимаю, и как это связано со звездами?

— Уверен, что самым непосредственным образом.

— Аргументировать не хочешь?

— Прости, я могу лишь воспроизвести ячейку памяти, которая откликнулась на поиск о цириданах, слушай: "Разум не просто помогает планетам эволюционировать, но и сам при этом изменяется, мельчает, чтобы потом стать целым. Если разум удерживает себя на определённой стадии, то и планета, на которой он обитает, застывает, перестаёт эволюционировать под нужды разума. Циридане не прошли все необходимые стадии дробления, потому лишены чувств и воображения, а без них им не дано понять совокупность мира. Свою эволюцию они пытаются заменить наблюдениями за чужими. Иногда они вмешиваются, изображая богов. Но суррогат не заменит оригинала".

— Герат, откуда это у тебя?

— Краткий фрагмент из беседы моих создателей.

— Так мало?

— Видимо циридане были вне их интересов, впрочем, есть ещё небольшой кусочек. Зачитываю: "Разум не аномалия, а функция природы. Каждая его стадия несёт в себе следующую. Вслед за разумом меняется окружающий мир, меняется вселенная. Циридане нарушили это правило и приговорили свою звезду". Теперь всё.

— Итак, цириане остановили своё развитие, погубили этим свою планету, смотри какая она у них первобытная, а затем и звезду. Как это похоже на историю с хоравами!

— Не вполне, Гора: хоравы остановились на стадии глубокого дробления…

— Точно!, — прервал его Проквуст. — А цириане в самом начале!

Герат кивнул.

— Это я и хотел сказать.

— А вывод?

— Я ведь машина, мне ли делать выводы?

— Не прибедняйся, Герат, ничуть ты не машина, ты живой!

Герат довольно фыркнул и клацнул челюстями.

— Хорошо, вот мой вывод: делай что должно, а не то, что хочется.

— Хорошо сказал, — улыбнулся Георг, — коротко и метко.

— Спасибо, Гора, выбирай звезду.

— Я?!

— А кто ж ещё, разве не ты идущий к солнцу?

Улыбка сбежала с губ Проквуста, Герат прав, только он сам должен делать выбор.

— Герат, уходи в открытый космос, а я пока одену скафандр.

Георг вышел из капсулы шлюза и посмотрел вверх: вот оно чёрно-звёздное пространство, но чуждое, молчащее. Давным-давно, когда он ещё не помнил своего имени, пространство говорило с ним, а теперь беззвучно и стеклянно висело вокруг. Сколько звёзд смотрит на него, как выбрать нужную?!

— Герат, сними блокировку, хочу открыть шлем.

— Гора, это глупо, ты погибнешь! Я уже жалею, что предложил тебе выбрать звезду, просто ткни пальцем в любую, и дело сделано!

— Нет! Я должен выбрать, а не гадать. Я вовсе не хочу умирать, но я должен проверить. Если потеряю сознание…

— Спасу, конечно, но имей в виду, вероятность твоей коммуникации с пространством не просто мизерна, она нулевая!

— Возможно, — Проквуст задумался. — Скажи, Герат, а горауты в каждой звезде живут?

— Нет, конечно! Я бы знал.

— Тогда всё, снимай блокировку!

— Готово.

Проквуст быстро, чтобы не передумать, нажал кнопку, прозрачный шлем с исчезающим шелестом втянулся в нашейный чехол. Лицо лизнул адский холод, воздух рванулся из лёгких, но Георг выплеснул из себя поток энергии, всё прекратилось: он вновь дышал, наверное, он смог бы и вовсе снять скафандр.

— Ты жив?

— Жив. Герат, пожалуйста, не мешай.

— Молчу!

Проквуст закрыл глаза и развёл в стороны руки, он почему-то точно знал, докричаться отсюда до Друга невозможно, но можно попытаться найти его след, призрачный, невероятный. Кто он, Гора, в этом необъятном пространстве, в невероятной вселенной: песчинка, атом, или ещё мельче? Или, несмотря на размеры, он частица этого мира, та самая математическая точка, которая столь мала, что сливается с истиной, становится ею. В сердце болезненно воткнулись стальные кончики нитей, пронизывающих всё пространство. В каждой было необъятное знание, но Проквуст не рисковал даже дотронуться до него, никакой дар не позволит овладеть искрой истины, ему лишь надо найти Друга. Друг, где ты? Георг дунул на блестящую металлом паутину, и вдруг недалеко сверкнула одна, он рванулся к ней, продираясь сквозь холодные колкие соприкосновения. Вот она, у сердца! Проквуст открыл глаза и увидел, как бесконечная светлая ниточка упёрлась в крохотную звёздочку.

— Герат, я смотрю на неё!, — прохрипел он.

— Зафиксировал!, — словно из глухой бочки донеслось до Георга.

Георг почувствовал, как мгновенно покинули его силы, как покрываются инеем волосы, прежде чем шлем вернулся на своё место, как вздрогнул корпус корабля под ногами и он провалился вниз. На секунду свет в глазах померк, а затем безжалостной вспышкой рванулся под веки. Проквуст открыл глаза и заметил озабоченную арианскую морду Герата. Он улыбнулся ему и огляделся, это был медицинский отсек.