Питер Фехервари - Темный Клубок (ЛП)

Глаза женщины лучились лазурным огнем, распаленным страстностью её веры.

«Почему ты выбрал меня для этой грязной работы, Эшер? — спросил Ганиил, как уже делал много раз до этого — но ни разу при живом гроссмейстере. — Ты же знал, что мне не хватит решимости справиться с ней».

Невероятно, но казалось, что мятежница теперь смотрит прямо на него.

« Инквизитор должен облачить свою душу в ледяную броню , — ответил Эшер из осыпающегося склепа веры Мордайна. — Серая масса человечества не имеет значения, как не имеют значения и самые исключительные личности. Инквизиция оберегает божественную нить судьбы нашей расы. Всё остальное либо враждебно ей, либо может быть уничтожено ради неё ».

«Нет, — Ганиил придушил сухой мертвый голос у себя в голове. — Ты ошибаешься, Эшер, а иначе какой во всем этом смысл?»

— Капитан… — начал Мордайн.

Узохи неверно понял его.

— Очистить еретиков! — взревел ивуджиец. — За Отца Терру!

«Нет!» — хотел закричать дознаватель, но потерял дар речи, а мгновением позже, когда его армия открыла огонь, криков стало слишком много.

Кригер ждал его на лестнице, смоля палочку лхо.

— Передай Калавере, что я выхожу из игры, — произнес Ганиил, шагая мимо него.

— Он скоро появится! — крикнул вслед помощник. — Сначала разберется с горсткой проблем, но…

— Слишком поздно, — ровным голосом ответил Мордайн.

— Подожди всего пару дней, герцог.

— С самого начала было слишком поздно, Кригер, — дознаватель обернулся, позволяя ярости вспыхнуть у него в груди подобно очистительному огню. — Нами играли — тобой, мной, и в первую очередь твоим драгоценным Калаверой! Высходд был ловушкой. А эта резня… Мы дали ксеносам именно то, чего они хотели. Мы показали, что Империум — чудовище!

— Он всегда им был, — пожал плечами Кригер. — Как и все остальные вокруг.

Ганиил осекся, его ярость схлынула, усмиренная безразличием собеседника. В растерянности Мордайн стал изучать морщинистое, но странно нечитаемое лицо помощника, пытаясь разобраться в человеке, который спасал его шкуру столько лет, что уже надоело считать. Всё во Франце Кригере было каким-то серым, неясным, начиная от худощавого телосложения и короткой щетины на голове, и заканчивая душой, неспособной на яркие вспышки.

История его жизни была довольно типичной для людей такого сорта: двадцать лет прослужил в ударных частях Гвардии, побывал у Врат Кадии, впоследствии был прикомандирован к спецгруппе Инквизиции на Федре , планете, расположенной где-то на задворках Дамоклова залива. Там Кригер настолько впечатлил командующего инквизитора, что последний включил бойца в личную свиту.

В будущем этот инквизитор стал главой Дамоклова конклава, а ещё позже прикрепил Франца к новому многообещающему дознавателю.

«Береги его, Мордайн, — посоветовал Эшер, — и он будет оберегать тебя».

И это действительно было так. Если бы не Кригер, Ганиил уже давно прекратил бы убегать. Кровь Ангела, он вообще бы не побежал!

— Этот улей… Вся эта планета… — прошептал дознаватель. — Они примут тау с распростертыми объятьями.

— Мы ещё в игре, герцог, — ответил Франц. — Калавера захватил пленника.

После этого Кригер назвал имя.

Мордайн уставился на помощника. А затем в нем снова затеплилась надежда.

ОГОНЬ

Как только их сердца распалятся, они будут гореть, пока сама надежда не обратится в пепел .

— Калавера

ЕДИНЕНИЕ

ЯКОРНЫЙ УЛЕЙ ВЫСХОДД

День освобождения открыла череда синхронизированных взрывов, которые обрушили девять бастионов Железнобоких и с хирургической точностью уничтожили тысячи Крулевских Гусар. Одновременно с этим вспыхнули восстания на ключевых фабриках улья, причем мятежники использовали странное вооружение, превосходящее архаичные лазганы представителей власти. По мере распространения бунта число его участников росло по экспоненте, и вскоре к нему присоединились десятки тысяч человек, которым нечего было терять. После зверской расправы на Хёсок-плазе немногие жители Облазти питали иллюзии насчет имперского милосердия. Надеяться им оставалось только на Единение.

Но надежды не было.

Архитекторы восстания совершили одну фатальную ошибку, забыв принять в расчет хрупкость самого улья. Ударная волна от одновременных детонаций, которые сокрушили бастионы Гусар, подобно землетрясению обрушилась на фундамент Высходда и расколола десятки якорных шипов; уцелевшие же оказались под недопустимой нагрузкой. С каждым уходящим часом разрушалось всё больше опор, и город взбрыкивал и кренился, будто корабль в бурю, теряя целые жилые блоки. Каким бы ни оказался исход мятежа, улей уже получил смертельную рану.

На крыше мира убежище чужеземцев тряслось в унисон с предсмертными судорогами Высходда, но ни одного из них это словно бы не волновало.

— Ты не предвидел эту нестабильность, Ихо’нен, — заметил путник.

— Неважно, — бросил его спутник, отключая питание станции. Это действие было таким же неважным, но многовековой опыт не позволял великану пускать что-то на самотек. — Отклонение в пределах допустимых параметров.

— Если только купол под нами не рухнет, — с ноткой сухого юмора произнес чужак. — В любом случае, мне это нравится.

— Разрушения?

— То, что ты способен ошибаться, — серьезно ответил ксенос.

— Тогда в дальнейшем я постараюсь разочаровать тебя, — Ихо’нен распахнул люк и оглядел сотрясающийся купол. — Разумно будет поторопиться.

Улей утопал в бурном круговороте дыма и огня, резкие очертания фабрик и жилмассивов превратились в смазанные наброски за пеленою смога. Здесь и там среди темных блоков распускались воспаленно-красные и оранжевые цветы, отмечая неудержимое распространение огня. Улицы захлестнули волны горожан — безразличное пламя соединило толпу, заставив тех, кто лишился крова, перемешаться с уничтожителями Высходда. Стеная и рыча, людской поток полз через горящий улей, будто пойманный червь, и жители то дрались между собой, то бежали дальше.

Высоко над хаосом, сидя на балке подобно птице, несущей дурное предзнаменование, наблюдал за их ужасом и радовался ему Уджурах, прозванный в своем народе Горькой Кровью. Он не беспокоился о том, что насест опасно раскачивается, ведь его кровь кипела при виде катастрофы. Охотник не чувствовал себя таким живым с тех пор, как Пустой впервые привез его на этот жалкий мир льда и железа много кровавых сезонов назад.

Внимание Горькой Крови привлекло какое-то шевеление на крыше внизу. Любопытствуя, он изогнул гибкую шею, но не сумел отыскать источник движения. Глухо, гортанно щелкнув с досады, Уджурах скользнул под балку, зацепился за неё когтями на ногах и повис головой вниз, пытаясь разглядеть цель в снежном смоге. Тут он и заметил их — дюжину зверей-жертв, что крались по плоской крыше, стремясь к быстроте и незаметности, но лишь насмехаясь над тем и другим. Половина созданий тащила неудобные ящики, пока остальные суетились вокруг, охраняя их с оружием в руках. Ещё одно существо, выше остальных, подгоняло стадо взмахами сабли. Уджурах изумленно зашипел, распознав в нем одного из городских высокорожденных, что никак не попадались Горькой Крови.