Константин Волков - Из блокады [СИ]

- Пошли, Олег, - сказал Степан. Я побрёл за ним, через площадь, мимо Правления, вглубь одичавшего, заросшего малиной и крыжовником, яблоневого сада. Когда мы оказались среди мокрых кустов и деревьев, он сунул мне в руки фляжку.

- На, хлебни, - сказал он. Я глотнул, будто воду. Ни вкуса, ни запаха не ощутил, а желудок вывернуло наизнанку. Еле успел я в кусты нырнуть.

Когда рвотные спазмы прекратились, стало мне легко и радостно. Перед Степаном я опозорился, только на это сейчас плевать. Утерев рукавом слёзы, я ещё раз приложился к фляжке. Теперь совсем хорошо!

Кум задумчиво смотрел на меня, видно опять что-то для себя решал.

- Сегодня отдыхаешь, - сказал, наконец, Степан. - Можешь напиться, можешь по бабам. А можешь - и то и другое.

- Да нормально, - пробормотал я. - Почти нормально... скажи, ты знал, что казни не будет?

- Не знал. Никогда не знаешь, что решит Хозяин. То есть, Партизана бы он точно помиловал, а насчёт Сыча были у меня сомнения. Тебе какая разница? Повесили, не повесили, не в этом дело. Дело в другом... - Степан вонзил в меня взгляд. - И как тебе? Трудно убить человека?

- Да, - честно сказал я. Чего врать, по мне прекрасно видно.

- Но можно, верно? Однажды переступишь через себя, а дальше легче будет.

- Не знаю, - сказал я. - Не хочу пробовать.

- Мало кто хочет, - вздохнул Степан. - Но кто-то должен, и никуда от этого не деться. Потому что такая она, жизнь наша. Главное, чтобы в привычку не вошло, и не стало в радость. Держи подарок. Ты ж у нас именинник, отметь это дело, как следует.

Степан отдал мне нож, которым он перерезал верёвки. Я взял, даже, помнится, поблагодарил. И пошёл выполнять распоряжение кума. Напиваться.

* * *

- Зацени, какую штуку мне Степан подарил!

Я достал из кармана нож. Разноцветная ручка, набранная из оргстекла, удобно легла в ладонь, тускло блеснуло лезвие. Бум! Я всадил нож в столешницу, и теперь он торчит меж бутылью, и миской с малосольными огурчиками.

- Как тебе? - спрашиваю я. Захар переводит взгляд с оружия на меня. Глаза его хитро сощурены, под вислыми усами прячется лукавая ухмылка. Только напрасно он так смотрит. Я-то знаю: нет в нём ни грамма хитрости. Много чего есть, а этого нет. Помню, когда я был пацанёнком, он усаживал меня на колени, а я просил рассказать "сказку про войну". Эх, как хорошо-то было: улучив момент, я дёргал дядьку Захара за ус. Главное в этом деле - суметь удрать. Замешкался - на тебе увесистый шлепок!

Плохо, что он тоже помнит мои проказы. Подозреваю, что я для Захара так и остался пацаном, значит, и отношение ко мне соответствующее. Но я всё равно его уважаю: хоть он мой начальник, но мужик душевный. Вчера за пьянку в рабочее время ждала бы меня серьёзная взбучка. Получил бы я в зубы, и месяц занимался бы исключительно разруливанием шумных бабьих свар. Сегодня - не так. Захар сидит напротив, а в кружки налит самогон. Случай особый. Во-первых, праздник у меня, а во-вторых... во-вторых, Степан Белов приказал напиться, приходится исполнять. Хорошо, что рядом Захар. Потому что, когда один, выпивка не радость, а сплошное мучение. Опять же, и поболтать с кем-то нужно.

Душевно сидим. Говорим о дельном, о пустяшном, и о сущей ерунде.

Захар выдёргивает нож из столешницы, пробует лезвие, взвешивает оружие на ладони.

- Красив, чёрт! - в голосе Захара нескрываемое восхищение. - Ничего не скажешь, красив. Получается у Степана такие штучки делать. Мастер!

Захар цепляет на кончик ножа огурчик, а мне говорит:

- Наливай, юбиляр.

Два десятка лет прошло с тех пор, как я появился на свет. Тогда это никого не обрадовало - некому было радоваться: имя отца неизвестно, а мать умерла после родов. И что прикажете делать с малышом? Люди не знали, как самим выжить, а тут я! Не ждали? Сюрпри-и-из! Терентьев решил: что вышло, то вышло - родился, так живи. Фамилию мне дали Первов, потому что я был первым, рождённым после Катастрофы, а назвали Олегом. Что-то с этим именем у Терентьева было связано там, в прежней жизни. Бездетная одинокая женщина согласилась за дополнительный паёк попробовать выходить нежеланного младенца, и у меня хватило наглости выжить. Спустя ещё какое-то время сделался я всеобщим любимцем, Клыков называл сыном полка, Терентьев своими руками мастерил для меня игрушки. К слову, игрушек было навалом, и самодельных, и оставшихся у людей от той жизни - всё несли мне. Каждый норовил хоть чем-то порадовать шустрого малыша. До трёх лет я был единственным выжившим ребёнком, появившимся на свет после катастрофы. Это после женщины, глядя на меня, перестали бояться рожать, и даже принялись делать это с каким-то азартом, словно бросились навёрстывать упущенное. Да разве наверстаешь? У нас и сейчас мало рожается детей, а уж тогда...

Мы выпиваем, Захар ест огурец с кончика ножа, потом делает быстрое, практически незаметное движение кистью руки. Бум! Нож трепещет, вонзившись в дверной косяк. Красиво запустил! Только у нас каждый мужичок знает, как с ножиком обращаться. И я так могу! Ну, почти так. Это не трудно. А если хорошее оружие, то совсем легко.

- Я вот что думаю, - говорит Захар. - Скучно ты живёшь. И неправильно. Тебе нужно хобби.

- Чего? - удивлённо переспрашиваю я.

- Займись чем-нибудь. - Степан вот ножи мастерит. И для нервов полезно, и есть, чем время занять.

- Вон ты о чём... Не, ножи я не умею.

- Научишься. Берёшь напильник, или рессору. А лучше их вместе. В общем, не знаю я, у Стёпки спроси. А я могу научить лобзиком выпиливать, этим я сам когда-то занимался. Жалко, лобзика у меня нет. А вот ещё вариант: мебель из ивы плести. А что, полезное дело!

- Не, мебель не буду. Ерунда это. Зря время терять.

- А торчать в библиотеке - не зря время терять? Скоро прохвессором, блин, заделаешься. Будешь, как Архип; вроде и умный, а вроде и глупый. Наливай, чего ждёшь?

- Это правильно. Лучше двинем по маленькой.

- Какое же тебе занятие-то предложить? Можно ещё по бабам. Взрослый уже, пора.

- С этим я без тебя как-нибудь разберусь, - говорю я.

- В том и беда, что "как-нибудь". Медсестричка твоя, Катька, она ж ещё маленькая. Сколько ей, пятнадцать?

- Вроде, шестнадцать, - бурчу я.

- Я и говорю... - взгляд Захара мгновенно делается жёстким и сердитым. - Нет, я, конечно, понимаю, главное, чтобы девка созрела. Сколько ей - второй вопрос. Ты смотри! Не смей обижать! Пока гражданкой не станет, чтобы всё у вас аккуратно... Упаси тебя Боже!

- Ты что, Захар? - натурально возмущаюсь я. - Ты, вообще, о чём? Мы просто дружим. Друзья мы, понимаешь, и больше ничего.

Мы, в самом деле, друзья, если кто-то где-то услыхал что-то другое - это пустая брехня!

- Раз так, дружите себе. А то скажу Ренату. Он тебя вмиг обженит. А чё, ты молодой да здоровый. Любая счастлива будет. Выбирай бабёнку посочнее, и вперёд. А хочешь, двух бери. Это хобби, так хобби! Настоящее, мужское! Не то, что лобзиком.