Константин Волков - Из блокады [СИ]

Клыков выпроваживал дружинников из комнаты, а те не спешили возвращаться на позиции. Обида и недоумение на лицах; кое-что из нашего с Сашкой разговора долетело и до их ушей, остальное парни увидели сами. Надрать задницы пасюкам - это с радостью, об этом мечтали! Но заложники... так мы не договаривались! С одной стороны, барачников надо бы проучить, и немедленно, эти ребята давно нарывались! Только... в Посёлке остались друзья и родные. Пасюк намекал, да не верилось.

Эх, сидели бы за Оградой, авось пересидели бы смутное время. Хотели драться по-другому - рвать и крушить врага. Кто же знал, что война окажется такой подлой.

- Не передумал, Олежка? - спросил Степан.

- Что тут думать? - отмахнулся я. - Убью Сашку, а дальше будет видно.

- Хорошо бы, - пробурчал Белов. - А если?.. Ладно. Решил - сделай! Но можно и по-другому. Шлёпнем Зуба, и всё. Зря, что ли, Партизан снайперку тащил? Снимем и тех козлов, что держат Катю, не вопрос. Если выйдет, у девчонки появится шанс улизнуть, лишь бы не растерялась. А мы начнём воевать по-настоящему. Всех положим, я обещаю. Что скажешь?

- Я буду драться, - заупрямился я. План Белова тоже неплохой, но Катю жалко.

- Я не смогу тебя отговорить?

- Нет.

- Ладно, дерись, - буркнул Степан, - я уважаю твоё решение, хотя и считаю его... э-э... неправильным. Надеюсь, ты понимаешь, что Зуб сильнее тебя. Поэтому - забудь всякую чушь о жалости и благородстве, это для других случаев. А Сашка уже покойник. Если он воткнёт в тебя нож, в тот же миг я его застрелю, и дальше всё пойдёт по моему плану. Лучше убей его сам. Если решил драться - не бойся, дерись. Клыков, не в службу, в дружбу, найди парню хороший нож. Поспрашивай у своих.

Крупные капли забарабанили по стеклу, мутные струйки воды сделали мир по ту сторону окна зыбким и размытым. "Дождь не скоро закончится", подумал я, тускло-серый свет, проникающий в комнату сквозь мутное окошко, нагонял тоску.

Вернулся Клыков.

- Выбирай, - сказал он, протягивая мне три ножа, - по-моему, самое то.

Степан забрал оружие. И ладно, пусть сам решит, какой лучше, он в этом деле толк знает.

- Думаю, этот, - кум протянул один из ножей ручкой вперёд. - Попробуй.

Этот, так этот: не хуже других, наверное. Я осторожно взял оружие. Если бы не повязка на ладони... она мешает крепко сжать рукоятку, нож, того и гляди, выскочит. Я переложил его в левую руку. Неудобно и непривычно. Морщась от боли, я размотал тряпицу. Порезанные пальцы распухли, там, где короста оторвалась вместе с тканью, засочилась кровь. Я сжал ручку ножа. Больно, да ничего с этим не поделаешь...

- Дай посмотреть, - велел угрюмо следивший за мной Степан, и, увидев покалеченную ладонь, ещё больше помрачнел.

- Болит? - посочувствовал Клыков.

- Терпеть можно, - ответил я, - дядя Вася, дай закурить.

Клыков поспешно вытащил трубку.

- Всё хуже и хуже, - сказал Степан, - Клык, ещё раз подсуетись, сгоняй за профессором.

И без того неуклюжий, Архип, после бессонной ночи двигался так, будто накануне переборщил с медовой настойкой.

- Партизану совсем худо, - тихо сказал он, шмыгнув распухшим и покрасневшим носом.

- Про это после, - недослушал Степан. - Ты Олегу ладонь посмотри.

- И что? - завёлся Архип, глянув на мою руку. - Тоже мне, рана! Поболит, и пройдёт. Я говорю: "Партизану совсем худо!"

- Не ори, мы тебя услышали, - тихо сказал Степан. - Займись Олегом.

- Обработать надо.

- Так обработай. А вылечить сумеешь?

- Сумею. Через недельку будет, как новенький.

- Надо сейчас.

- Я учёный, а не колдун.

- Значит, обезболь. Хотя бы это...

- Это могу, - сказал Архип. - Ты сам это можешь. Дай ему хмель-дурман, он про эту болячку и думать забудет.

- А не опасно? - спросил я. - Недавно пробовал! Вдруг привыкну?

- Опасно, - жёстко сказал Степан. - Но драться с Зубом ещё опаснее. Может, ты и привыкнешь! Может, даже, и помрёшь от дурмана. Потом. А так Сашка зарежет тебя через пять минут. Жуй, и не выпендривайся!

Пришлось подчиниться, а чтобы перебить кислый вкус во рту, я стал жадно попыхивать трубкой. Степан, между тем, говорил:

- Сашка опытен, тебе до него далеко. А ты, зато, моложе. Значит, быстрее и выносливее. Опять же, реакция лучше. Потому не старайся решить дело сразу, не лезь на рожон, затягивай бой. Пусть он прыгает, а ты жди своего шанса. Понял?

Я кивнул.

- Не вздумай бить ногой; не пройдёт. Нож ты у него не вышибешь, а он полоснёт тебя. Или в грязи поскользнёшься, тогда конец. Надеюсь, понял?

Я кивнул.

- Не вздумай парировать ножом. Или уходи, или лови руку в захват и сближайся. Понял?

Я кивнул.

- Забудь про всякие стойки. Ты этого не умеешь. Пусть Санёк выпендривается, а ты двигайся, как в жизни. Не мешай телу. Оно само знает, как нужно. Понял?

Я кивнул.

- Не верти нож в ладони. Как взял, так и держи. В сырую погоду руки быстро станут скользкими, можешь выронить. Понял?

Я снова кивнул.

- Раз понял, всё... иди. Больше ничем помочь не смогу. Да не спеши ты. Пусть подождёт. Ишь, стоит, мокнет, герой! А нам это лучше. Замёрзнет, мышцы застынут. Ты пока скидывай рубаху.

Степан твёрдыми пальцами начал разминать моё тело.

- Как рука? - поинтересовался он, когда закончил.

Я сжал и разжал кулак. Ладонь совсем не болела, по ней растеклось лёгкое онемение. Взяв нож, я направился к выходу.

- Стой! - велел Степан.

- Что ещё? - обернулся я.

- Разувайся, обуешь мои сапоги. В твоих не шибко побегаешь. И ещё... ладно, чему раньше не научил, сейчас научить не успею. Ты там это, не благородничай. Просто зарежь его, и возвращайся. Понял?

Я в очередной раз кивнул.

- Раз понял, удачи!

Клыков перекрестил меня. Он постарался сделать это незаметно, а я увидел.

* * *

Я медленно приблизился к Сашке. Хотелось накрутить себя, сейчас бы мне пригодилось немного злости, да где же взять её, эту злость? Когда стала нужна, вся куда-то подевалась, незаметно, по капельке, утекла. Ничего не осталось, даже страха, лишь звенящая пустота в голове. Ну, дайте же хоть немного злости! Без неё - пропаду!

Сашка ждал: обнажённый торс, к груди прилипли мокрые волоски, в правой руке нож.

- Не передумал? - спросил я.

- Начинаем.

- Ну, начинай...

Драка на ножах - не очень зрелищное дело, пожалуй, со стороны это ещё скучнее, чем выступление поселковой самодеятельности. И здесь, и там самое интересное случается в конце, но там концерт завершается танцами, а здесь с них всё начинается. Мы топчемся на месте, словно в неспешной пляске, выжидаем и боимся упустить возможность - ту самую, которой успеет воспользоваться лишь один.

Сашка делает осторожный шажок. Я так же осторожно пячусь. Ещё шаг. Зуб мотает головой, убирая некстати упавшую на глаза мокрую чёлку, и кидается в атаку. Я, суматошно взмахнув руками, отскакиваю. Лезвие чужого ножа - снизу вверх - проносится перед лицом. Этот удар - мимо. Повезло... на всякий случай отхожу ещё на пару шагов. Чёрт, как скользко... Сашка наступает, я пячусь. Всё время назад и вправо.