Олег Пауллер - Псы войны. Гексалогия [СИ]

— Сейчас начнется дождь, — с тоской подумал он и отдал приказ остановится. Его люди тотчас уложили на высокое место поклажу и оружие, укрыв прорезиненной материей, а сами сбились в кучу. Гроза началась, как всегда, внезапно. Вдруг темень прорезалась полосками ослепительного света, а где-то вверху лопнуло с таким треском, что все невольно вобрали головы в плечи. Лес загудел, затрясся. Снова взрыв, невероятный треск, грохот и ответный рев леса, в безумном страхе вставшего на дыбы. Потом на людей обрушилась вода — не дождь, не капли или струи, а сплошной столб воды с грохотом проламывал крышу леса. Брезентовые плащ-палатки, которыми укрывались бойцы, не спасали. За считаные секунды они намокали, превращаясь во влажную тряпку. Сверху сыпались ветви, обрывки лиан, сбитые лепестки цветов, листья. Опять мгновение полной тьмы, адский взрыв, белая стена воды среди тёмных столбов растительности, треск, грохот, тьма и снова взрыв. Вобрав голову в плечи и прикрывшись руками, люди жались к земле, ясно сознавая, что это не может продлиться долго и дождь прекратится. Вдруг что-то сверкнуло совсем рядом. Сквозь пальцы рук, защищающих лицо, и сквозь толстые слои воды, низвергающейся сверху, Евгений увидел фиолетово-белые шары. Они легко и плавно скользили в черной сетке лиан, дробясь в диком танце. Потом грянул сильный взрыв, и сломленный на корню великан- сапеле в десять обхватов пошатнулся и стал валиться куда-то вбок, подминая под себя более мелких собратьев, оказавшихся у него на пути. Акимцев услышал глухой рев леса, больших и малых деревьев, которые крепко-накрепко обхватили друг друга ветвями и стояли перед лицом этой фантастической грозы как единое целое.

Гроза и ливень длились четверть часа. В какой-то момент казалось, что от леса ничего не останется, но вот он устоял, благодаря своей исполинской силе. Потоп прекратился также внезапно, как и начался. Звонкое журчание воды, сбегающей с веток превратилось в ровную капель. В проём, образовавшийся после падения сапеле, хлынул солнечный свет, осветивший бледные орхидеи, и раздалось радостное птичье пение. Дыхнуло свежестью, дышать стало легче. Акимцев видел, как от этого прибодрились его люди: без приказа и понукания они стали разбирать оружие и поклажу.

— Вперед и вперед! Чего встал, черт побери! Клади свой тюк и пошел, собака! — больше для острастки, чем необходимости понукал их Рамон. Колонна двинулась дальше, и снова свистки, падения в грязь, ручьи пота и хриплая ругань, опять свистки, понукания Рамона, и так без конца.

Был пятый день марша, когда люди вышли из себя. Евгений смотрел на них и думал:

— Конечно, это бой! Ибо только в бою можно видеть такие озверелые глаза, оскаленные зубы, искаженные яростью лица.

— Вперед! Только вперед! — слышал он команды Рамона.

Лес постепенно становился ниже — заметно посветлело, исчезли досковидные корни-подпорки, потом корни-ходули. Где-то внизу под слоем листьев было скальное образование, мешавшее воде уйти вниз, поэтому она разлилась, образовав мелкое озеро, заросшее деревьями, и покрытое кочками. Местные называли такую местность пото-пото. Леопарды здесь не водились, поэтому Евгений с облегчением закинул карабин на плечо. По мере того, как твёрдые породы подходил ближе к земной поверхности, уменьшались размеры деревьев. Однажды, увидев бледное предвечернее небо, по которому лениво ползут розоватые облака, люди поняли, что приближаются к цели и от этого бессмысленно лезли вперед, не глядя ни на что, падали, подымали тюки и снова продирались дальше и дальше. Воодушевление быстро прошло, усталые люди едва передвигали ноги. Ни одного слова, только глухой кашель, вялый крик, чтобы спугнуть небольшого и юркого лесного крокодила, который одним взмахом челюстей мог перекусить ногу. Случайная антилопа метнулась в зарослях папоротников, но Евгений не промахнулся и подстрелил её. Отряд сделал остановку, чтобы разделать добычу. Через полчаса караван опять побрел по пото-пото.

Акимцев понимал, что пора сделать привал. Однако, ночевать на пото-пото было опасно, кроме того, здесь нельзя было разжечь огонь. Вдали он увидел кустарник и мелколесье, и повёл отряд к нему. Люди так устали, что шли за ним потеряв строй. Акимцев раздвинул ветви и отскочил: на сухом холмике собрались сотни змей. Зеленые, золотистые, бурые, черные, полосатые, узорчатые, матовые и блестящие ленты перепрились между собой, греясь в лучах заходящего солнца. В этом невероятном зрелище было что-то гипнотизирующее: подошедшие люди долго стояли молча, не имея сил оторвать глаз, а потом вяло поплелись дальше. Акимцев по-прежнему возглавлял отряд, прыгая по камням и кочкам до тех пор, пока одна из них судоржно не дёрнулась пол его под ногой, обдав фонтаном грязи из-под чешуйчатого хвоста. После этого случая Евгений всегда держал кобуру открытой, а боевой патрон был загнан в ствол "макарова". К счастью вскорее пригорок был найден, вещи разложены кольцом, а в середине горит костёр. На нём в двух котлах уже булькал суп, а вокруг сидели утомлённые люди и жарили мясо, убитой антилопы…

Разговор не клеился. Рамон достал свой кассетный магнитофон. Он его привёз с Кубы и таскал повсюду. Солдаты с нетерпением ждали момента, когда он каждый вечер его включал. Они улыбались, хотя знали, что завтра будет новая отчаянная борьба за километры, опасности и страдания, гроза и ливень и новая ночёвка в гилеях. Пока они слушали музыку акимцев, а вслед за ним и кубинец, чистили и перезаряжали свои пистолеты. Под утро стало холодно, между кустами появился холодный туман, и уставшие за день люди мучились в тяжелом забытьи. На поляне тускло мерцали угли костра, освещая фигуру дремлющего часового. В следующий полдень, когда отгремел обязательный ливень, Акимцев услышал журчание в кустах. Это стекала куда-то вниз дождевая вода: значит, они находились на склоне. Он справился по солнцу и карте и с удовольствием установил, что вышел на нужное место вполне своевременно. Развернув полевую радиостанцию, он связался с Кинкалой. Это был первый радиоконтакт с момента, как его отряд вошёл в гилеи.

Полученные инструкции были простыми: за два дня надо было пройти урочище вдоль по склону, затем спуститься в низину, пересечь болото и выйти к реке Бамуанга, текущей на юг. За ней главным ориентиром служил трёхглавый холм с отметкой 212. Здесь нужно было снова выйти на связь. Сразу за ним начинались обжитые места и лесная тропа. Дальнейшее зависело от определения точки выхода — по обстоятельствам нужно было свернуть или на север, или на юг. Через пару дней пути отряд должен был дойти до плато с отметкой 304, и разобить базовый лагерь и расчистит взлётно-посадочную полосу. Затем прилетит самолёт и отвезёт его на базу. А там — баня, отдых, стирка. Потом чисто выбритый и надушенный, щеголяя бодрым видом, он появится в офицерском собрании и станет рассказывать об этом марше. Это будет временное расстование с Африкой, с настоящей Африкой. Затем последует четвёртая звёздочка на погон, а может и орден…