Олег Пауллер - Псы войны. Гексалогия [СИ]

— У меня тоже. Кстати, спасибо за помощь. Документы по авиакомпании уже согласовали. Сегодня вылетаю в Морони.

— Как летишь?

— Сначала до Лагоса, затем — в Найроби, а дальше чартером, короче не выходит. Если лететь обыкновенными рейсами придётся сделать большой крюк.

— Понятно. Я думал, что у меня будет больше времени…

— Ты это о чём?

— Хочу передать кое-какие документы на хранение.

— Почему не здесь?

Шеннон изобразил кислую мину:

— Кому доверить?

— Почему не в банковской ячейке, Карло?

— Там есть срок хранения, большой, но срок. А я не знаю, когда и кто за ними придёт. Понимаешь?

Маршан кивнул:

— Понятно.

— Хочу кое-что оставить у нотариуса. Получателями будут мои люди: Земмлер и Лангаротти. Ты их, наверное, видел?

Маршан вновь кивнул:

— Я полечу в Париж на следующей неделе, могу прихватить с собой. Ты хочешь, чтобы я обратился к кому-то конкретно?

— Нет. Я никого из парижских нотариусов не знаю. Хотелось бы, чтобы это был кто-нибудь понадёжнее.

— Могу порекомендовать контору Комб-Бретона из Седьмого Округа. Я иногда пользуюсь их услугами.

— Дашь рекомендательное письмо?

— Конечно. Прямо сейчас напишу, — Маршан чиркнул несколько слов на листе бумаге.

— Тогда я сегодня же свяжусь с ним по телеграфу.

— Вот его адрес.

Шеннон крепко пожал руку коммерсанта.

— Спасибо. Прощай!

— До свиданья!

Через час Шеннон вышел из номера с пухлой папкой. Он насвистывал всем знакомую в отеле мелодию. Следом шла зареваная Нома, тащившая на голове узел из цветастой ткани. В нём был весь её нехитрый скарб.

— Иди к деду, девочка, я больше здесь не живу, — ласково произнёс наёмник. Затем он обернулся к портье. — Жорж! Все мои вещи отвезите в казармы.

— Вы съезжаете, месье, — на крик Шеннона вышел удивлённый Гомез. — Да! Перебираюсь в казармы, переночую там. Завтра ложусь в госпиталь на пару недель. Надо немного подлечиться. Сколько я тебе должен за постой?

— То-то в последнее время на Вас лица нет. Выпьете что-нибудь? — ушёл от ответа хозяин отеля. Этот человек вернул ему смысл существования и был почти другом, поэтому он не хотел брать с него плату.

— Я бы с удовольствием, но — нельзя. Врачи запрещают!

— Как знаете, как знаете. Может это последний глоток в Вашей жизни!

— Не надо так мрачно, мой друг! Мы обязательно с Вами выпьем не на этом, так на том свете…

— Шутить изволите, полковник!

— А как же иначе! Так сколько я тебе должен?

Гомез немного помялся и выпали наугад первую пришедшую на ум цифру:

— Шестьдесят тысяч!

— Долларами возьмёшь?

— Конечно.

Шеннон выложил на стол четыре бумажки с изображением президента Гранта:

— Вот. Что маловато выходит..

— Вполне достаточно, Карло, — оглядываясь по сторонам, хозяин отеля сгрёб купюры в стол. — Могу ли я быть тебе ещё чем-то полезен?

— Да, конечно У тебя есть большой конверт из пергаментной бумаги.

— Есть. Жорж принеси!

Шеннон уселся за стойку и вынул из своей полевой сумки кипу документов. Некоторые из них имели звезды, другие — львов, третьи — ликторский пучок. Сверху легли два исписанных листа. Гомез внимательно наблюдал за наёмником, раскладывавшим свои документы на две неравные кипы. Жорж вернулся через несколько минут с большим желтоватым конвертом. Шеннон в него положил тонкую кипу, запечатал и стал старательно надписывать адрес, который дал ему Маршан. Затем он положил остальные документы обратно и положил на барную стойку ящик.

— Подержите пока это у себя, Гомез, — Шеннон положил на стойку бара папку.

— Что это?

— Так, всякая ерунда. Если вдруг со мной что-то случится нехорошее отдайте это Алексу, он знает, что с этим сделать.

— Журналисту?

— Ему самому. Прощайте, мне надо ещё успеть в аэропорт.

— Ваши вещи будут доставлены по назначению, а девочку, если что, я пристрою!

— Спасибо, мон шер! Завтра я обязательно к Вам заскочу, может быть… — добавил Шеннон многозначительно и улыбнулся. Он вышел из отеля улыбаясь и насвистывая.

"Конвэр" улетал из Кларенса ровно в час дня, поэтому Шеннон приказал Кану ехать к Бевэ на квартиру. Он

был уверен, что комендант ещё находится у себя дома и не ошибся.

— Здравствуйте, Симон! Я за — Вами! Вот решил лично проводить Вас в аэропорт!

— Вы такси ещё не вызывали?

— Какое там такси, — махнул рукой экс-комендант. — За мной Аб обещал заехать. Он думал взять в госпитале трицикл.

— И как?

Бевэ посмотрел на часы:

— Задерживается.

— Подождём его здесь. Фортус домчит нас с ветерком за десять минут.

— Да, мон колонель.

— Прощайтесь с родными, лейтенант, и пойдём в машину. У меня к Вам будет важное поручение.

— Уже попрощался, — сказал Бевэ, подхватывая большую дорожную сумку. — Я готов, мон колонель!

Под хлюпанье носами и женские причитания они вышли из флигеля, в котором жила семья коменданта.

— А я и не знал, что у Вас такая большая семья.

— Что Вы, мсье у меня здесь только жена и дочка. Остальные — дети сестры.

— А где она сама?

— Как где? На рынке, торгует. Сэр, а моим будут выплачивать пособие?

— Конечно. Когда устроитесь сможете присылать им своё жалование тоже!

— Вы очень добры, мсье! Так что вы от меня хотели.

Шеннон достал пергаментный конверт.

— Здесь находятся очень важные документы. Вы их должны отправить из завтра Дакара курьерской почтой по указанному адресу. Вот деньги для оплаты. Их хватит с избытком, — полковник вручил своему подчинённому двадцать долларов. — Остальное оставьте себе, пригодятся…

— Спасибо, сэр.

— Корешок об отправке пошлёшь Гомезу в "Индепенденс". В письме укажешь, чтобы он передал вот это мсье Маршану. — он достал два вчетверо сложенных листка. Их вложишь в конверт.

— Что это?

— Моя эпитафия… — мрачно улыбнулся Шеннон.

— Не понял, мон колонель? Эпи… что?

— Тебе и не надо понимать. Это — инструкции мсье Маршану. Ясно!

— Так точно. Вон едет Аб, — из-за поворота показался трицикл. Шеннон посмотрел на часы. Они показывали четверть первого. От постоянного пребывания под солнцем ему напекло голову и она заболела. Ныла рука.

— Эй, Аб, привет, — закричал наёмник. — Как поживаешь?

— Прекрасно, сэр, — заулыбался бывший кузнец.

— Ты впервые летишь на самолёте?

— Да, мон колонель.

— И не боишься?

— Нет, мсье. Ведь я увижу новые страны. Там, должно быть, много интересного.

— Надеюсь ты там не останешься?

— Нет, сэр. Я обязательно вернусь.

— Ну, ну, — скептически произнёс Шеннон. Вдруг на улице, ведущей к флигелю появился монах. Он был небольшого роста и быстро семенил кожаными сандалиями. Его вытянутое смуглое от загара лицо было покрыто потом. Было видно, что он спешил.