Олег Пауллер - Псы войны. Гексалогия [СИ]

Жан и оба африканца направились к выходу. В комнате на какое-то мгновение зависла тишина.

— Что хотел наш святоша?

— Чтобы мы вернули школьный автобус, — ответил Земмлер.

— Ага! Я так и думал, что он под каким-нибудь предлогом захочет установить контакт с Вами.

— А что тут такого. Духовная власть должна знать возможности светской. Лучше расскажите мне о школе миссии.

— Туда берут девочек пяти лет из обеспеченных семей. Они остаются там до четырнадцати. Родители обязуются всецело доверить дочерей попечению монахинь и видеться со своими детьми не чаще нескольких раз в год; зато миссия берет на себя все расходы по содержанию воспитанниц. Недавно я по долгу службы посетил интернат. В нем числятся восемьдесят три ученицы, преимущественно в младших классах. Им преподавали французский язык, домоводство, закон божий, рукоделие, пение, очень отрывочно историю. Современные педагогические приемы сюда еще не дошли, обычно монахиня читает вслух, а дети хором вторят ей. Они с поразительной скоростью выпаливают молитвы, спряжения, пословицы, имена королей, псалмы, ничего во всем этом не смысля.

— Значит ли это, что обучение никуда не годиться?

— Естественно. Как только четырнадцатилетние девочки выходят из школы, в их жизни тотчас наступает коренная перемена. Бывшие затворницы познают полную свободу. Их родители, как здесь принято, совершенно не интересуются, чем занимаются дети; к тому же девочка в четырнадцать лет здесь считается взрослой, способной жить самостоятельно. Вот почему воспитанницы, покинув интернат, предаются веселью и забавам. Потом наступает пора замужества, и все, чему их учили в школе, быстро забывается. Через несколько лет остается разве что умение шить.

— Местные женщины способны без конца шить пестрые платья, — неожиданно выпалил Барти. — Я знаю!

Хорас поглядел на него с удивлением и продолжил:

— Школа по сути дела никак не влияет на нравы и их жизненный уровень. Одна из главных причин этого — оторванность школы от внешнего мира, а также отсутствие интерната для мальчиков. Кроме того, не нужно быть слишком придирчивым человеком, чтобы усомниться в правильности методики, которую избрала миссия. Не лучше ли обучать детей нужным профессиям, давая одновременно необходимые теоретические познания в области биологии, зоологии, ухода за больными, мореходства? Увы, главная обязанность миссии — спасение душ: об этом напомнила мне начальница интерната, когда я попытался поделиться с ней этими соображениями. Все прочее — постольку, поскольку…

— Так почему же Кимба не закрыл эту школу? Он же был социалист и вроде как враг религии!

— Вы забыли про дотации и различные благотворительные акции, которые проводит церковь. Без них жить здесь было трудно…

Хорас допил свой ром и встал:

— Не хочу Вам мешать после тяжёлого дня, позвольте откланяться, — сказал на прощанье. Шеннон устало кивнул:

— Надеюсь нам удастся с Вами ещё встретиться и поговорить…

— Эта полицейская ищейка, сама вежливость! — зло проговорил немец, когда дверь за полицейским закрылась.

— А, по-моему, этот флик — очень неплохой человек, — задумчиво сказал Кот. Дверь открылась и вошёл Жан и бодро доложил:

— Алекс получил свою дозу информации. Сейчас угощает нашего бойца. Однако его волнует другое?

— Что?

— Как передать репортаж в газеты. Связи то нет!

— Пусть пробует сам через миссию или какое-нибудь посольство!

— Они ему отказали. Шеф! Надо помочь!

— Сам понимаю. Значит так. Пусть завтра передаст лейтенанту Бенъарду свой репортаж. Мы его отправим через дворцовую радиостанцию. Заодно и проверим его на вшивость…

— Хорошо, шеф. Пойду обрадую его!

— Постой! Что ты думаешь об инспекторе?

— Он мне помогал на площади и, вообще, первый раз вижу приличного флика.

— Не знаю, как насчёт честности, но смекалки ему не занимать, — подытожил Шеннон. — Земмлер, давай собираться! Не забудь жратву для Тимоти и Патрика!

— Шеф! Мы с Жаном поселимся в отеле, — безапелляционно заявил Курт, спускаясь по лестнице в общий зал. — Хочется пожить в нормальных условиях! Помыться, побриться, выспаться…

— Не вижу препятствий! Имей ввиду, что если будете платить Жюлю по тарифу первого класса, то получишь отвратительную колониальную кухню, — виндзорский суп, пережаренный бифштекса в подливке, овощи, вываренные до полной потери вкуса, и рисовый пудинг…

— Учту, шеф.

— Завтра быть во дворце к половине десятого! Я постараюсь прислать за вами машину.

— Не беспокойся, — последовал ответ Жана. — Сами доберёмся. У Жюля есть старая "Минерва". Чы её арендуем…

— Ну тогда подхватите меня у церкви часиков так в девять.

— Замётано, шеф.

— Не зависайте в баре надолго. Завтра у нас будет много рутинной работы…

Шеннон спустился по лестнице. Его сопровождал Барти, который тащил его мешок с оружием. Патрик, оберегая раненую руку, шёл следом. Увидев Фреда, выносящего с кухни судки с едой, Кот кивнул в его сторону:

— Ребята, помогите ему.

Оставшись в одиночестве на веранде, наёмник курил, думая о неожиданном визите священника, журналисте и необычном поведении флика. Дверь в бар была распахнута, и Шеннон хорошо слышал, как Лангаротти расплачивается с Гомезом, как подымается в свой номер сильно подвыпивший Курт. Когда всё затихло он впервые за много дней остался в одиночестве. Мягкая свежесть, доносящегося со стороны моря ветерка и осознание удачно исполненного дела, придавали особое очарование каждой минуте этого вечера.

— С возвращением, Кейт, — сзади раздался голос Гомеза. — Я уже тогда был уверен, что ты вернёшься, и не один. С тобой можно будет поговорить?

— Извини, Жюль, не сегодня. Я слишком устал. Размести моих друзей у себя, они хорошо заплатят. Только не пытайся им втюхать свой "континентальный завтрак" — я из предупредил. Ты же знаешь, где меня искать?

— Обижаешь, Кейт. Бонифаций мне доложил о тебе и твоих парнях ещё в полдень. Может остановишься у меня?

Шеннон устало кивнул:

— Пожалуй, я завтра тоже переберусь в "Индепенденс". Только утрясу дела во дворце. Тогда и поговорим…

— Хорошо!

— Расскажи, что ты знаешь об Аграте?

— Это длинная история. Покойный Авит когда-то мне помог обустроится в Зангаро. Его единственным наследником является младший брат Габриэль. Он женат на француженке и живёт в Париже, на Авеню Клебер. Лет пять назад я был у него…

— Расскажешь?

— Да, но не сейчас. Это длинная история, а у меня полно клиентов.

В это время на лужайке перед отелем появился Барти и сделал знак рукой. Это означало всё готово к отъезду. Шеннон махнул ему в ответ. Он протянул руку Гомезу:

— Мне надо идти, Жюль!