Олег Пауллер - Псы войны. Гексалогия [СИ]

— У кого остановимся, Жан-Батист? — спросил он соратника. — К вождю? В мэрию? В миссию?

— Давай осчастливим мэра! Тем более, что мы там уже побывали!

Виллис подкатил к сверкающему свежей краской зданию с вывеской "Резиданс". Под лампой на террасе сидели в мягких креслах двое. Едва наёмники вступили в освещенный круг, как один из них вскочил на ноги и закричал:

— О-ля-ля, mon cher ami, а я-то думал, что Вы остались в Русе! Идите сюда, чокнемся!

Это был Мозес Нис, временный комендант Турека. Все обнялись, потом Шеннона заключили в объятия хозяева дома — Хаджи Мишел, его супруга и дети, все милейшие люди. Вариант французского языка, на котором они говорили, звучал необычно даже для уха Шеннона. Городской голова привычной рукой приготовил "пунш" из рома, апельсинового сока и сахара.

— Сейчас нам жена приготовит что-нибудь вкусненькое, — гостеприимно произнёс вождь, протягивая стаканы с напитком. Шеннон осторожно взял выпивку и присел на самый кончик стула, опасаясь испачкать мебель, в то время, как Лангаротти спокойно развалился на кушетке. В беседах и выпивке прошёл весь вечер и часть ночи. Закуска была незатейлива: она состояла из галет, фруктов и фуфы.

На ночь офицеров поместили в рест-хусе — доме для приезжих, представлявшим что-то вроде маленькой гостиницы. Это было чисто английское изобретение. Целая сеть таких заведений была построена в обширных британских колониях для нужд администрации. Такая же территория как Зангаро не нуждалась в большом количестве подобных заведений — это был единственный. Седой старик в потёртой красной феске из фетра, с поклоном встретил их у входа, взял тяжелый ключ, отпер рассохшуюся дверь и поспешно принялся распахивать крашенные желтой краской деревянные ставни, прикрывавшие окна. Шеннон опустился в старое пыльное кресло, просиженное и продавленное, и обвел глазами помещение. Оно ничем не отличалось от виденных прежде. Крытый гофрированным железом домик за день раскалился, в нем было душно. Тусклая лампочка без абажура осветила голые стены пыльного холла. Три плетеных кресла, грубый колченогий столик да пустые деревянные полки — вот и вся меблировка. Тем временем, Жан-Батист заглянул в спальню. Две огромные, унылые кровати, покрытые грязноватыми парашютами москитных сеток, в которых запутались и высохли многочисленные насекомые, напоминали катафалки. На полу лежал толстый слой пыли, а в углах растянулась многолетняя паутина. Но вот вернулся старик сторож, ходивший куда-то за бельем. Он постелил хрустящие пестрые простыни, включил видавший виды холодильник. Холодильник затрясся, загрохотал и вдруг деловито загудел, заурчал совсем по-домашнему. К этому времени наёмники, обнаружив на раковине умывальника огрызок мыла, уже успели вымыться под тепловатым (холоднее вода не бывала!) душем. Даже холодный душ не снял напряжения. Карло вылез из старой, пожелтевшей от времени ванны, надел гостиничную пижаму и вытянулся на постели.

На следующее утро Шеннон проснулся довольно поздно, сказывалась усталость последних дней. Он был почти доволен жизнью: в рест-хусе была свежая вода, постель и крыша над головой, он с удовольствием позавтракал и выпил бутылку пива. Зашли Мозес Нис и Хаджи Мишел. Они все вместе отправились осматривать второй по величине город Зангаро. Строения здесь были такими же, как в других городках, разве что веселее и аккуратнее на вид. Над поселком возвышается каменная церковь, настоящий собор; рядом с ней разместилось несколько построек миссии. На площадке за церковью стоит огромное распятие, причем Иисус и разбойники вылеплены из гипса шоколадного цвета, — видимо, для того, чтобы христиане чувствовала вселенский характер церкви. Местные достопримечательности не исчерпывались только миссией: в Туреке был свои телеграф, школа и даже кинотеатр.

— Наш кинотеатр помещается в одном из зданий миссии. Представляете, во времена колонии фильмы там "крутил" сам её глава! — сообщил Хаджи Мишел.

— Небось он ограничивался картинами религиозного содержания?

— Да, нет. Я смотрел вестерны, фильмы с участием певца Тино Росси, фарсы, герои которых лихо швыряли друг другу в физиономии торты, — словом, весь обычный репертуар.

— Почему же обычный? А как же другие фильмы? — спросил Лангаротти.

— Понимаешь Жан-Батист, серьёзные картины у местной публики вызывают только зевоту. Причина столь резко очерченных симпатий ясна: не зная языков и европейских условий, туземцы этих фильмов просто не понимают. Тем более, что актёры там — белые. А вот музыка или бесхитростная фабула вестернов и фарсов доступна всем!

Внимание Шеннона привлекло стоявшее в удалении двухэтажное здание с черепичной крышей. Похоже, что оно было единственным каменным строении в городке. Перед его дверью выстроилась длинная очередь.

— Что это? — спросил он.

— Торговой кооперация, сокращённо Тракопа. Очередь за вином, — лаконично объяснил Хаджи Мишел.

— Цивилизация! Чем тебе не Европа! — в тон ему отозвался Шеннон.

— Не совсем, — парировал вождь, не понявший его иронии. — В Зангаро вино продают только в столице и Туреке, там, где есть акцизный чиновник.

— А норма какая? — спросил Лангаротти.

— Два литра в неделю!

— Кто на этом зарабатывает? — возмущённо произнёс Мозес Нис, резко остановившись. — Тракопа разумеется! В Туреке она почти такая же могущественная, как миссия.

— Мой мальчик, — наставительно произнёс Хаджи Мишел. — Они служат разным господам, и бедные горожане оказываются сбитыми с толку. Один говорит одно, другой — прямо противоположное.

— Белые сами не знают, чего хотят, и так во всем, — произнёс запальчиво Нис, яростно жестикулируя. — Кому верить? В итоге мы вообще перестанем верить чужеземцам!

— Кроме Тракопы в Туреке ещё есть лавочники и пекари, в основном, сирийцы, — пояснил Хаджи Мишел. — Они не упускают возможности нажиться на чем угодно. Кубики льда, лимонад и хлеб даже здесь стали предметами насущной необходимости. Когда работал порт, горожане платили немалые деньги даже за дыню, хотя вполне могли бы вырастить ее в своем огороде. Тогда в Туреке были такие лентяи, которые каждое утро покупали в лавке горячую воду для кофе! Зачем самому возиться, если лавочник так дешево продает: один франк чашка…

— Кроме торговой фирмы в Туреке имеется десять лавок, и все они принадлежат сирийцам, — забубнил Мозес Нис. — Булочники, которых собралось десятка полтора, тоже были азиаты.

За пару утренних часов на улицах городка произошли разительные перемены. На центральной площади кишел народ, повсюду среди пальм стояли лавки и бары. На открытой площадке пестро одетые мужчины и женщины танцевали под патефон, чуть поодаль вращалось колесо счастья, из палаток и шалашей доносились хриплые звуки радио. Под пальмами лежали навалом велосипеды, у берега на волнах качалось около сотни лодок и четыре моторных катера.